Песнь для Арбонны. Последний свет Солнца - Гай Кей

Кажется, это ни для кого не имело никакого значения, и уж конечно, не для ее отца. К тому времени на Ядвине появилось нечто вроде облака, некое пятно. Ее отослали к нему в ту же неделю, в кузницу и в дом за ней. Священник благословил их в церкви; у них был священник, который любил идти в ногу со временем. Слишком поторопились, говорили некоторые об этой женитьбе. Другие шутили, учитывая историю Ядвины, что ее отец боялся, как бы и третьего мужчину не искалечили или не убили раньше, чем он сбудет ее с рук.

Никто больше никогда не видел Эдина и ничего о нем не слышал. Кузнец Грин оказался человеком мягким. Она этого не ожидала от мужчины с таким красным лицом и с такими, как у него, сыновьями. Как могла она ждать доброты? У них родилось два сына, оба выжили. Воспоминания Ядвины о том годе, когда она вышла замуж, смягчились и расплылись, на них накладывались другие воспоминания, по мере того как одно время года сменяло другое.

Со временем она похоронила своего мужа и больше замуж не выходила. Ее сыновья потом поделили кузницу со старшими сводными братьями, и она жила вместе с одним из них и его женой вполне сносно. Они уживались, насколько это возможно для двух женщин в маленьком доме. Ее саму похоронили, когда бог призвал ее, на разросшемся кладбище при церкви, рядом с Грином, неподалеку от Рауда, под солнечным диском и дощечкой с ее именем.

«Три вещи, — думал Алун, вспоминая хорошо известную триаду, — радуют сердце мужчины. Мчаться к женщине под двумя лунами. Мчаться в бой о бок с товарищами. Мчаться домой после долгого отсутствия».

Сейчас он делал третье, возможно, и второе тоже. И не думал о первом с тех пор, когда умер его брат. Сердце его не радовалось.

Он внезапно заметил ветку и пригнулся. Заросшую тропу, которую они выбрали, едва ли можно было назвать тропой. У этого леса не было официального названия ни на одном из языков, ни на языке сингаэлей, ни на языке англсинов. Люди сюда не ходили, разве что на опушку и только при свете дня.

Он услышал за спиной приближение своего незваного спутника. Не оборачиваясь, Алун сказал:

— Здесь должны быть волки.

— Конечно, здесь будут волки, — мягко согласился Торкел Эйнарсон.

— Медведи еще есть в это время года. Дикие кошки. Кабаны.

— С приходом осени наверняка появились кабаны. Змеи.

— Да. Двух видов, как я полагаю. Зеленые безвредны.

Они уже углубились в лес на приличное расстояние, стало совсем темно, хотя снаружи еще стояли сумерки. Кафал тенью бежал впереди коня Алуна.

— Зеленые змеи, — повторил Торкел. Потом рассмеялся искренним смехом, несмотря на то что они находились в таком месте. — Как их отличить в темноте?

— Если они нас укусят и мы не умрем, — ответил Алун. — я не просил тебя ехать со мной. Я тебе говорил…

— Ты мне велел вернуться. Знаю. Я не могу.

На этот раз Алун остановил коня, коня эрлингов, которого нашел ему Торкел. Об этом он еще не спрашивал. Они выехали на очень маленькую полянку, здесь было место, чтобы повернуться друг к другу лицом. Листья над головой пропускали слабые лучи вечернего света. Наступило время молитвы. Интересно, читали ли когда-либо молитвы в этом лесу, достигало ли так далеко слово Джада. Ему показалось, что он почувствовал жужжание у самой границы слуха, но понимал, что это почти наверняка просто страх, и больше ничего. Он наслушался столько сказок.

— Почему? — спросил Алун. — Почему ты не можешь?

Пожилой мужчина тоже натянул поводья. Света еще хватало на то, чтобы видеть его лицо. Он пожал плечами.

— Я не твой слуга. И не слуга священника. Мою жизнь спасла леди Энид в Бринфелле, и она взяла меня себе. Если ты прав, а я считаю, что ты прав, тогда Ивар Рагнарсон ведет туда корабли Йормсвика. Я ценю свою жизнь не меньше любого другого, но я дал ей клятву. Я постараюсь вернуться раньше, чем они.

— Ради клятвы?

— Ради той клятвы.

Алун был уверен, что это еще не все.

— Ты понимаешь, что это безумие? Что нам нужно выжить в этом лесу пять дней, возможно, шесть?

— Я понимаю все безумие этой затеи лучше, чем ты, как мне кажется. Я — старый человек, парень. Поверь, мне совсем не нравится находиться здесь.

— Тогда почему…

— Я тебе ответил. Оставь эти вопросы.

Первый намек на гнев, напряжение. Настала очередь Алуна пожать плечами.

— Я не собираюсь драться с тобой или пытаться скрыться. Но мы забудем о рангах. Я думаю, ты знаешь больше меня насчет того, как здесь выжить. — Этому человеку легче сказать такие слова, чем большинству других, подумал он.

— Возможно, ненамного больше. Но я захватил еду.

Алун заморгал и при этих словах осознал, что очень голоден. Он постарался прикинуть время. Они поели хлеба с элем после того, как прикончили первый отряд эрлингов у реки. И с тех пор больше ничего. А их отряд не покидал седел с середины прошлой ночи.

— Давай слезай, — сказал Торкел Эйнарсон, словно угадав его мысли. — Это место не хуже любого другого. Мне нужно размяться. Я старый.

Алун спешился. Он всю жизнь был всадником. Но и у него болели ноги. Его спутник шарил в седельной сумке.

— Ты видишь мою руку?

— Да.

— Кусок сыра. Потом будет холодное мясо. У меня во фляге эль.

— Кровь и милость Джада! Когда ты…

— Когда мы спустились к воде и увидели, что корабли ушли.

Несколько секунд Алун это обдумывал, продолжая жевать.

— Ты знал, что я это сделаю?

Эрлинг заколебался.

— Я знал, что я это сделаю.

Это также нужно было обдумать.

— Ты собирался уехать один?

— Меня это не радовало, даю слово.

Алун вцепился зубами в кусок мяса, который передал ему спутник, и жадно выпил эля из предложенной фляги.

— Можно задать вопрос? — Эрлинг взял флягу назад.

— Я тебе сказал, здесь ты не слуга. Нам нужно выжить.

— Скажи это змеям, тем, которые не зеленые.

— Что за вопрос?

— Это тот же самый лес, что и на севере, у Эсферта и вокруг него?

— Что? Ты думаешь, я был бы здесь, если бы между деревьями имелся проход? Что я, глупец?

— Здесь? Конечно, ты глупец. Но все равно, ответь мне на вопрос.

Мгновение оба молчали, затем Алун услышал собственный смех в этом черном, древнем лесу. Легенды, которые он слышал о нем всю жизнь, гласили, что здесь водятся привидения, жаждущие крови и бесконечно злые. Какой-то зверек пробежал мимо, напуганный шумом. Пес раньше ушел вперед, теперь вернулся. Алун дал ему мяса.

Торкел Эйнарсон, сидящий на корточках рядом с молодым сингаэлем, подумал о том, что ни разу не слышал его смеха за все проведенное вместе с ним время, после того ночного налета весной.