Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо

в которых находилась французская армия, я считаю своим долгом присоединиться к мнению тех, кто предлагал оставить крепости. Дело в том, что даже в соответствии с мнением тех, кто выступал против этого, крепости могли быть нам полезными лишь только в том случае, если бы мы разбили полностью русскую и прусскую армии. Это была ещё одна причина того, чтобы постараться увеличить имеющиеся в нашем распоряжении силы, вместо того чтобы рассеивать их в бесконечности.

И не надо говорить, что, раз у противника больше не было необходимости вести блокаду той или иной крепости, он увеличил бы таким образом количество батальонов, имевшихся в его распоряжении и способных участвовать в боях, а это нарушило бы соотношение наших и вражеских сил. Говоря так, мы впали бы в очень большую ошибку! В самом деле, противнику всегда приходилось бы оставлять значительные гарнизоны в тех крепостях, которые мы оставляли, а у нас была бы возможность располагать большим количеством войск. Оставляя их в гарнизонах, мы фактически парализовали их, но, ничего по сути не приобретая, теряли много необходимых батальонов. Я добавлю, что бесполезная защита этих многочисленных крепостей лишала нашу активную армию многих опытных генералов, например маршала Даву, одного стоившего нескольких дивизий. Впрочем, я согласен с тем, что во время военной кампании обычно отказываются использовать в боях несколько бригад в тех случаях, когда речь идёт о том, чтобы доверить этим бригадам охрану крепостей, от которых зависит спасение собственной страны. Таковы для Франции города Метц, Лилль, Страсбург. Дело в том, что в этих случаях мы имеем дело, можно сказать, с телом родины. Напротив, крепости, расположенные на Висле, Одере и Эльбе в двух-трёх сотнях лье от Франции, не имели для нас практического значения, а только политическое, то есть их важность определялась успехами нашей активной армии. А поскольку этих успехов не было, то 80 с лишним тысяч человек в гарнизонах, оставленных императором в 1812 году в этих крепостях, в конце концов оказались вынужденными сдаться.

Положение Франции начиная с первых месяцев 1813 года было самым критическим. На юге наши армии в Испании терпели очень заметные поражения в связи с ослаблением наших войск на полуострове, откуда без конца забирали все новые и новые полки. В то же время англичане не прекращали посылать войска Веллингтону, поэтому он в 1812 году осуществил блестящую кампанию. Он отобрал у нас Сьюдад-Родриго, Бадахос, Саламанку, выиграл сражение при Арапилах, занял Мадрид и угрожал Пиренеям.

На севере многочисленные закалённые в боях солдаты, шедшие с Наполеоном в Россию, почти полностью погибли в боях или умерли от невзгод. Прусская армия, ещё не воевавшая, только что присоединилась к русским. Австрийцы были готовы последовать её примеру. И, наконец, монархи и особенно население Германии, подстрекаемые Англией, колебались, оставаться ли им в союзе с Францией. Прусский барон Штейн, человек весьма предприимчивый, воспользовался этим, чтобы опубликовать различные памфлеты, где он призывал всех немцев сбросить иго Наполеона и вновь обрести свободу. Этот призыв был услышан, поскольку пребывание французских войск в Германии и их содержание начиная с 1806 года, когда наши войска оккупировали эту страну, вызвали в Германии громадные убытки. К ним добавилась также конфискация английских товаров в ходе Континентальной блокады, установленной Наполеоном. По всем этим причинам Рейнская конфедерация отделилась бы от него, если бы правители различных входивших в него государств уже тогда приняли решение подчиниться требованиям своих подданных. Однако ни один из них не осмелился пошевелиться, столь велика была привычка повиноваться императору французов, а также опасения, что он снова вернется во главе значительных сил.

Большая часть французской нации питала ещё очень большое доверие к Наполеону. Разумеется, образованные люди ругали его за то, что годом раньше он довёл армию до Москвы, и особенно за то, что он дождался там зимы, но народные массы, привыкшие рассматривать императора как непобедимого и не имевшие, впрочем, никакого представления о событиях и о потерях, понесённых нашими войсками в России, видели только славу, какую обеспечил нашей армии захват Москвы. Так что в обществе существовало большое стремление предоставить императору все возможности для того, чтобы вернуть победу нашим орлам. Каждый департамент, каждый город, движимые патриотизмом, дарили ему лошадей, однако вскоре этот энтузиазм охладили многочисленные наборы рекрутов и денежные поборы. Тем не менее в целом нация действовала по доброй воле, и батальоны, а также эскадроны, казалось, каким-то чудом появлялись будто бы из-под земли. И что удивительно, после многочисленных наборов, проводившихся во Франции в течение 20 лет, никогда набор не был столь велик и не давал таких замечательных солдат. Этому было несколько причин.

Прежде всего каждый из 108 существовавших в то время департаментов на протяжении нескольких лет имел кавалерийскую часть, именуемую департаментской. Это было нечто вроде гвардии господ префектов, которым нравилось, чтобы в этой гвардии служили солдаты с самой лучшей выправкой. Эти солдаты никогда не покидали главных городов департамента, где они находились в хороших казармах, получали хорошее питание и обмундирование. Служба их не была обременительной, и у них было время увеличивать физические силы, поскольку большинство солдат департаментской гвардии вели подобную жизнь на протяжении 6–7 лет. Они регулярно учились владению оружием, участвовали в проведении маршей и манёвров, им не хватало только боевого крещения, чтобы превратиться в самые отборные воинские части. В зависимости от размера того или иного департамента эти кавалерийские части состояли из 150–200 или 250 человек. Император послал все эти подразделения в армию, где они растворились в линейных полках.

Во-вторых, на службу было призвано очень большое количество рекрутов прошлогодних наборов, которые различными способами сумели получить отсрочку: одни — за счёт протекции, другие — хитростью, третьи — прикрываясь быстро проходившими болезнями. Они сумели остаться дома до нового приказа, и благодаря своему возрасту почти все они успели стать сильными и крепкими.

Все эти меры являлись законными. Незаконным было то, что призвали и людей, жребием освобождённых от военной службы. Они тем не менее оказались призванными, если им было меньше 30 лет. Этот призыв дал значительное количество людей, способных выносить большие тяготы войны. В результате появилось немало недовольных, особенно на юге, в Вандее и в Бретани. Тем не менее основное большинство армейского контингента было сформировано, настолько велика была привычка к повиновению. Но подобное самопожертвование со стороны населения привело правительство к ещё более незаконным мерам, которые были тем более опасными, что затрагивали высший класс. Дело в том, что, заставив идти в армию людей, жребием избавленных от военной службы, к