Творения. Том I - Ефрем Сирин

что они с мужественным духом потрудились умилостивить Бога, дав кровь свою в очищение всех нас; как незлобивые, нескверные и непорочные агнцы принесли они себя во всесожжение за нас, став начатком за весь народ, и души свои предав в благоприятную и благоуханную жертву Богу, по примеру трех доблестных отроков, этих блюстителей закона и проповедников Божиих. С ними прославим и мы Спасителя мира. Ему слава и держава во веки веков! Аминь.

45. СЛОВО ОБ АВРААМЕ И ИСААКЕ[414]

Переселил Бог праведного Авраама от сродников его и от всех ему своих; терпит он бедствия на чужой стороне и с упованием ждет исполнения обетования. Великое налагается на патриарха испытание, которым и доказана твердость его перед Богом. Много проходит времени; юность, наконец, увяла как цвет; старость при дверях; природа, преклоняясь к дряхлости и терпя свойственное ей, изнемогла; и в нем, и в супруге его угасли от старости и крепость, и способность к чадородию; у обоих тела, с утратой их юности, стали согбены по закону естества. Но сильна была в них надежда на Бога. Она не только не старела, но даже была непреодолима.

Поэтому-то, сверх упования, Авраам родил Исаака, который во всем прообразовал собой Владыку. Ибо было не делом естества, чтобы мертвая утроба зачала, и сухие сосцы снабжали млеком Исаака; не делом естества было также то, что Дева Мария зачала без мужа и без растления родила Спасителя вселенной. Господь Сарру в старости соделал матерью, а Марию после рождения показал Девой. Ангел говорил патриарху, когда он сидел при входе в шатер свой: в сие время… будет Сарре сын (Быт. 18, 14). Ангел в Вифлееме сказал Марии: и се, заченши во чреве и родиши сына… Благодатная (Лк. 1, 31,28). Рассмеялась Сарра, зная свое неплодство, смотря на омертвение, не поверив слову. «Как этому быть, – говорит она, – когда я и Авраам не способны уже к плодоношению?» Недоумевала и Мария, видя свое девство и храня его печати нерушимыми: како будет сие, идеже мужа не знаю? (Лк. 1, 34). Ибо обетование было странным для естества. Но сверх упования Давший Сарре Исаака, от Девы Сам родился по плоти. Обрадованы были Сарра и Авраам, когда родился Исаак, как сказал Бог; обрадованы были Мария и Иосиф, когда родился Иисус, как сказал Гавриил; обильно текли в уста Исааку источники млека от заматеревшей летами; обильно сосцы Девы источали млеко Питающему все концы мира. Кто сказал бы Аврааму: Сарра будет кормить детей грудью? – восклицала неплодная (Быт. 21, 7). «Кто сказал бы людям, что Я, Дева, родила и питаю млеком?» – говорила Мария. Не ради Исаака смеялась Сарра, но ради Того, Кто родился от Марии. И как Иоанн взыгранием, так Сарра смехом выразили радость. Младенец возрастал, приходя в цветущий возраст юношей; был строен и прекрасен, с лепотой тела ежедневно приумножал в себе и доблести душевные, приводя в восхищение родителей. Подражайте этому и вы, у кого есть дети. Как восхищается отец, видя юного сына, и как радуется, примечая, что отрок успевает и прилежен к наукам!

Но когда Авраам, видя это, радовался, наложено на него было искушение и тяжкое испытание, чтобы соделалось явным, чему отдает он более предпочтения – естественной ли склонности, или любви к Богу? Пересказывая об этом болезненном искушении, прихожу я, возлюбленные, в трепет и ужас. Бог снова беседует с Авраамом и, называя его по имени, говорит: поими сына твоего возлюбленнаго, егоже возлюбил еси, Исаака… и вознеси его тамо во всесожжение, на едину от гор, ихже ти реку (Быт. 22, 2). И когда Бог начал ему говорить: Аврааме, Аврааме (Быт. 22, 1), – с готовностью повиновался он, ожидая более милостивого усугубления[415] благодати, без сомнения пребывая в том чаянии, что или сочетает его браком, или устроит брачный чертог ему; а через это придет к своему концу благословение о семени и умножении рода, как было дано обетование. Но обратим внимание на продолжение слова: поими сына твоего возлюбленнаго… единственного твоего (Быт. 22, 2). Видишь ли, какие острия имеет у себя слово, как уязвляет оно отца, какой возжигает пламень в естестве, как возбуждает нежную отеческую любовь к сыну, называя его и единственным, и возлюбленным, чтобы от подобных наименований вскипевшая к сыну любовь искусила силу воли? И вознеси его тамо во всесожжение на едину от гор, ихже ти реку.

Что ощутили вы, выслушав это? Как не лишились чувств при этом повествовании вы, которые сами отцы и по природе ясно знаете нежную привязанность к детям? Вам известно, очень хорошо известно, как отеческий слух принимает повеление убить единственного сына. Кто не ужаснулся бы при таких словах? Кто не отвратил бы тотчас лица? Кто при этом повелении не пожелал бы лучше умереть, нежели принять слово? Или кто не стал бы ему прекословить, в защитники своего дела призвав самую природу? «Почему повелел быть этому, Владыка? Для чего изрек Ты это страшное слово? Для того ли восхотел сделать меня отцом, чтобы внезапно сделать детоубийцей? Для того ли дал вкусить мне сладкий дар, чтобы показать из меня притчу всему миру? Своими руками предам я на заклание отрока? Родной кровью осквернив десницу, сделаюсь детоубийцей? Ужели так повелеваешь и столь услаждаешься подобными жертвами? Приказываешь убить любезнейшего сына, который, как ожидал я, предаст погребению меня с Саррой? Такой ли, скажи мне, сооружу ему брачный чертог? Такое ли приготовлю брачное веселье? И зажгу для него не брачный светильник, не свет радостей, но погребальный огонь? Так ли я увенчаю себя? Так ли устрою брачное ложе и окружу его ликами поющих? Так ли буду, как сказал Ты, отцом народов, не удостоившись иметь и одного сына?»

Но праведник не возразил ничего,