Ветер и искры (сборник) - Алексей Пехов

Воины с интересом обсуждали это явление. Среди них сразу же нашлись те, кто заговорил о знамениях. В основном, конечно, темных. Ничего интересного, а тем более приятного, я в их историях не услышал. Сплошные бедствия, катастрофы и лишения. Как раз именно то, что сейчас происходило в стране.

У северян было свое мнение. Ша-гор, главный среди них, взялся поведать всем об Уге и его испытаниях для тех, кто любит сражаться. Я не любил ни сражения, ни испытания, поэтому отправился проверить часовых, а заодно посмотреть руины.

Возле одной из привлекших мое внимание невысоких стен я повыше поднял самодельный факел, вынул нож и поскоблил камни, затянутые плесенью. Она довольно легко счищалась, и, минок через восемь, расчистив вполне приличный квадрат, я отошел назад, чтобы рассмотреть картину целиком.

Краска сильно выцвела, но фигуры животных и рыб были все еще различимы. Справа из-под плесени выступил кусок какой-то темной проплешины, и, терзаемый любопытством, я вновь взялся за нож.

То, что открылось, мне резко не понравилось. Этот участок был обуглен. На нем отпечатался ярко-белый человеческий силуэт. Мужчина, судя по всему облаченный в доспех, заслонялся руками от неведомой мне угрозы.

Нечто подобное я видел в Башне. След от Сориты, которую поджарила ее ученица Тиф. И если к тому свидетельству убийства, произошедшему много столетий назад, я отнесся равнодушно, то от этого у меня побежали мурашки по коже.

«О Мелот! — Мне показалось, что это охнула едва слышно Лаэн, и я вздрогнул от изумления. — Я была здесь! Бездна! Я помню это место!»

В ее голосе было столько удивления и ужаса, что в первую уну я не понял, что эти слова мне не чудятся. Она действительно говорила. Говорила со мной? Как тогда, когда я не смог удержать Шена и Рону!

Мое сердце готово было вырваться из груди.

Она жива!

— Лаэн, ты слышишь меня? — прошептал я. Руки у меня дрожали. — Ты меня слышишь?

— Да, — пришел тихий ответ.

Я сел и закрыл лицо руками. Я так хотел поверить в это!

— Не могла раньше… очень… мало сил…

— Ты во мне?! Как Тиф в Порке?

Бесконечная тишина, затем снова:

— Да.

— Но как это возможно?!

— Не знаю… Помню лишь… Когда пришли к Проказе…

Я слышал, как в паузах оглушительно стучит мое сердце.

— Я поняла… кто бы ни выиграл… мы все равно останемся в проигрыше. Проклятая смеялась над ними. Убивала некроманта за некромантом… сворачивала шеи… как цыплятам… Так упивалась этим занятием, что забыла обо мне. Ящик… где лежал «Гаситель»… я всадила в тварь нож… а затем бросилась бежать… И тогда почувствовала, что пришел кто-то из них… Потом… пробудившийся «Солнечный круг» затопил сознание. Мной кто-то управлял, подсовывал плетения… говорил, что следует делать. Я слышала голос Гиноры… От меня осталась лишь самая малость… и я знала только одно — надо увести тех тварей как можно дальше от тебя. А потом… потом случилось то, что случилось… Я уснула… Но этот город…

— Что? — затаив дыхание, спросил я.

— Здесь разлито много Дара… Я никогда не была… Но помню… рисунки и выжженный на камне силуэт! …Этого просто не может быть!

В ее голосе, тихом, как шелест ветра в старых могильниках, слышался страх.

— Возможно, тебе показалось. Быть может, ты где-то читала или видела нечто подобное.

Она очень долго молчала:

— За домом должна… быть птица. Проверь, пожалуйста.

Я понял, что она сказала лишь со второго раза. Сил у Ласки, похоже, почти не осталось.

Я сделал так, как она велела, и действительно, за стеной, среди рогоза, оказался монумент в виде раскинувшего гранитные крылья сокола.

— Забери меня Бездна! — выругался я. — Как ты могла о нем знать?!

— Мне… надо… подумать… — шепнула мое солнце, и я перестал чувствовать ее.

— Что с тобой? — спросил меня Трехглазый, когда я вернулся. — На тебе лица нет.

— Устал, — соврал я.

Пройдя мимо спящих солдат и усевшись рядом с костром, я мучительно размышлял, что теперь делать.

Как жить дальше? Как поступить?

Я вновь не один, пускай Ласка и слаба. Должен ли я теперь осторожничать, больше не рисковать, чтобы не погибнуть и тем самым не убить ее во второй раз?

Это было слишком трусливо, и вряд ли бы Лаэн хотела от меня именно такого выбора. Дрожать при каждом шорохе — это не для нас.

Можно ли ее вернуть? Шен погиб. У нас не осталось никаких шансов.

Я лег на плащ, но еще долго не мог уснуть. Ждал, когда придет Лаэн…

На следующее утро мы недосчитались одного часового. Что с ним произошло, так никто и не узнал. Ничего подозрительного ночью замечено не было, но, когда появился туман, парня уже и след простыл. Разумеется, мы облазили развалины вдоль и поперек, однако даже северяне и Юми ничего не нашли. Возможно, солдат провалился в трясину, если его понесла туда нелегкая. А быть может, какая-нибудь тварь решила поохотиться, или поблизости вновь околачивались болотные жители.

Как бы там ни было, мы отправились дальше.

К полудню тропа исчезла. Тот кошмар, что оказался у нас под ногами, можно было назвать чем угодно, но только не дорогой. Каждую уну я пытался нащупать шестом опору и полз со скоростью столь позорной, что порой мне начинало казаться, будто мы стоим на месте.

Люди то и дело проваливались, их приходилось вытаскивать из крепких, жадных лап топи.

— Не спи, — сказал мне Лентяй, когда я едва не ушел в тину с головой. — Витать в облаках будешь позже. Заменить тебя некем.

Как оказалось, твари, обитавшие в болоте, были не прочь нами закусить. Какой-то бледный стручок с кучей суставчатых ног и омерзительными длинными усиками выбрался из жижи, пронзил острыми клешнями одного из северян и попытался уползти обратно с добычей, но товарищи рыжего порубили хитиновый панцирь гадины в капусту, и следующий нар у меня в ушах звучали пронзительные визги подыхающей твари.

В другой раз кочка сухой травы внезапно прыгнула на плечи милорду Рандо. Урве сбил ее себе под ноги, ударил кинжалом и едва не лишился пальцев. «Кочка», состоящая из огромной пасти и тоненьких паучьих лапок, даже в агонии пыталась кого-нибудь цапнуть.

Но больше всего хлопот причинили твари, вылетающие из-под воды. Они набирали приличную высоту, а затем, сложив перепончатые крылья, с нарастающим воем падали на нас. Их носы больше всего напоминали клинки, и приходилось быть очень проворными, чтобы избежать удара сверху. Одну носатую мне удалось подстрелить, потратив на это драгоценную стрелу, но остальных ее смерть ничуть не усмирила. Промахиваясь, они врезались в моховой ковер, пробивали его насквозь и скрывались под водой.

В одну из подобных атак солдат из десятка Квелло выставил над собой щит, «поймав» на него неугомонную «птичку». Она пробила дубовую, обитую металлом преграду насквозь, застряв в ней и ранив человека в руку. Пока Пиявка занимался перевязкой, а мы упражнялись в стрельбе, отряд потерял еще одного солдата.

Болотные твари оставили нас лишь после того, как мы вышли на более сухой участок, к чахлым березкам, на ветвях которых уже набухали почки.

Но за этой рощицей дорога исчезла.

Юми потратил больше нара, стараясь вновь найти тропу. Однако в итоге нам дважды пришлось возвращаться назад, потому что она обрывалась в «пустоту», а никто из нас не считал разумным пытаться переплыть большие водные пространства, кажущиеся обманчиво спокойными. По ним, словно корабли, величественно дрейфовали большие травяные острова.

Наконец вейя обнаружил подходящий путь, и нам пришлось совершать утомительные прыжки с кочки на кочку. Палки, которые мы тащили для того, чтобы перекидывать мостки и делать разборные гати, помогали отнюдь не всегда. Того, кто промахивался, приходилось вытаскивать из быстро засасывающего болота. И все равно троих спасти не удалось. Я и сам «промазал», тут же провалился по пояс и, когда мне бросили связанные между собой пояса, уже погрузился по грудь.

Болото, наблюдая за нашими жалкими попытками, тяжело дышало и разражалось тоскливыми стонами. Я готовился пересмотреть свое мнение об этом месте. Раньше думал, что нет ничего хуже леса Высокородных. Похоже, Сандон проигрывал топям в своей отвратительности. И с очень крупным счетом.

— Мерзкий денек, — сказал Пиявка на очередном привале, присаживаясь рядом.

— Вот так, собака! — согласился Юми издалека, распушившись на кочке и вычищая из шерсти на брюхе комки вонючей грязи.

— Раны у двоих гноятся. Проклятая тухлая вода! Если так продолжится и дальше, то Изгою придется ампутировать руку. В здешних условиях это все равно что убить его.

— Поговори с Юми, — посоветовал я, осматривая лук. — Парень родом из леса, что рядом с блазгскими болотами. Может, знает какую-нибудь травку.