Развороченная могила - Джоан Роулинг

на ферму, тоже не означает, что Дайю не его ребенок. В прошлую нашу встречу ты говорила мне, что твой отец много переезжал, когда была жива твоя мать, и после того, как он переехал жить на ферму, он тоже много ездил. Я думаю, наивно полагать, что твой отец занимается сексом с другими женщинами только в Чепмене…

— Дайю не была моей гребаной сестрой. Она была ребенком Грейвса и Мазу!

— Послушай, — спокойно сказал Страйк. — Я знаю, ты хочешь верить, что твой отец искренне любил твою мать…

— Он, блядь, так и делал, да? — сказала Эбигейл, которая теперь снова стала розовой.

— Но даже мужчины, которые любят своих женщин, бывают неверны. Вы с родителями отдыхали в Кромере, когда умерла твоя мать, или вы жили поблизости?

— Жили, — неохотно ответила Эбигейл.

— Не кажется ли тебе, что, возможно, твой отец и Мазу встречались и начали роман еще до того, как утонула твоя мать? Разве не правдоподобно, что он увез тебя жить на ферму Чепмена, чтобы быть с любовницей и иметь обоих детей под одной крышей? Вряд ли он признался бы в этом своей убитой горем дочери, не так ли?

Лицо Эбигейл покраснело. Она выглядела рассерженной.

— То же самое относится и к Луизе, — сказал Страйк. — Он мог быть отцом всех ее детей, насколько ты знаешь. Деловые поездки, собеседования, доставка роскошных автомобилей, ночевки в разных городах… Я знаю, ты предпочитаешь думать, что распущенность и неверность твоего отца начались на ферме Чепмен, но я пытаюсь выяснить, почему Бекку выделили так, как не выделяли ни одну другую одиннадцатилетнюю девочку ни до, ни после, и одно очень очевидное объяснение заключается в том, что Джонатан Уэйс был ее отцом. Похоже, он ценит свою родословную.

— Меня ты вряд ли обманешь, — огрызнулась Эбигейл.

— Когда я говорю “ценить”, я не имею в виду, что это случай обычной любви. Его целью, по-видимому, является распространение церквей среди своих потомков. Если один или два человека уходят, он, вероятно, считает это устойчивой потерей, учитывая, что классная комната на ферме Чепмена полна его потомков.

Но есть простой способ доказать все это или исключить. У меня нет полномочий заставлять брать образцы ДНК у твоего отца, Мазу или кого-либо из Пирбрайтов, но если бы ты была готова…

Эбигейл резко встала и с расстроенным видом вышла из комнаты.

Уверенный, что она вернется, Страйк остался на месте. Достав телефон, он проверил наличие сообщений. Одно из них его очень порадовало, если бы он не прочитал второе и не почувствовал злость, смешанную с паникой.

Глава 132

Вода течет непрерывно и достигает своей цели: образ Абисмала повторяется.

И-Цзин или Книга Перемен

Телевизор в храмовой комнате наверху уже не показывал кадры с Джонатаном Уэйсом или фермой Чепмена. Вместо этого ведущий и два гостя обсуждали вероятность официального выхода Великобритании из ЕС в начале 2017 года. Мазу сделала паузу в манипуляциях со стеблями тысячелистника, чтобы выключить звук телевизора, и продолжила считать.

Вскоре она закончила работу. Робин наблюдала, как отражение Мазу опускается на пол, чтобы сделать последнюю запись на листке бумаги, а затем перелистывает страницы И-Цзин, чтобы найти гексаграмму, которую она составила.

— Какую ты получила? — громко сказала Робин, входя в комнату.

Мазу вскочила на ноги, ее лицо было жутко белым в тусклом свете, отбрасываемом телевизионным экраном.

— Как ты сюда попала?

— Я стала чистой духом, — сказала Робин, ее сердце билось так быстро, как будто она пробежала милю. — Двери распахнулись передо мной, когда я указала на них.

Она старалась казаться незапуганной, но это было нелегко. Разумное “я” твердило, что Мазу разрушена, ее сила ушла, что она выглядит жалко в своей мешковатой толстовке и грязных джинсах, но какой-то ужас, который эта женщина внушала месяцами, все же оставался. Мазу предстала перед ней демоном из сказок, ведьмой в пряничном домике, владычицей мук и смерти, и пробудила в Робин постыдные, первобытные страхи детства.

— Так что же говорит тебе И-Цзин? — смело сказала Робин.

К ее ужасу, на лице женщины появилась знакомая натянутая, фальшивая улыбка. Мазу не должна была улыбаться в этот момент, она должна была трусить и бояться.

— Тун/Отступление, — тихо сказала она. — Сила тьмы восходит. Она предупредила меня, что ты поднимаешься по лестнице.

— Забавно, — сказала Робин, ее сердце все еще стучало. — С того места, где я нахожусь, кажется, что сила тьмы находится в свободном падении.

В тот момент, когда она это произнесла, свет от телевизора на мгновение стал ярче, и она увидела причину уверенности Мазу. Винтовка, до сих пор находившаяся в тени, была прислонена к стене прямо за ее спиной, в пределах досягаемости.

О, черт.

Робин сделала шаг вперед. Ей нужно было подойти к Мазу ближе, чем на расстояние ствола винтовки, чтобы иметь хоть какой-то шанс не получить пулю.

— Если ты сейчас совершишь акт покаяния, Робин, — Мазу впервые использовала ее настоящее имя, и Робин возмутилась, как будто Мазу каким-то образом сделала его грязным, взяв в рот, — и если это будет сделано в духе истинного смирения, я приму его. — Темные, кривые глаза сверкнули, как оникс в полумраке комнаты. — Я бы посоветовала тебе сделать это. Иначе будет гораздо хуже.

— Ты хочешь, чтобы я снова целовала твои ноги? — сказала Робин, заставляя себя говорить презрительно, а не испуганно. — И что тогда? Ты снимешь обвинения в жестоком обращении с детьми?

Мазу рассмеялась. Робин никогда раньше не слышала, чтобы она так смеялась, даже во время радостной медитации; из ее рта вырвалось резкое карканье, всякая притворная утонченность исчезла.

— Думаешь, это самое худшее, что может с тобой случиться? Дайю придет за тобой.

— Ты безумна. Буквально безумна. Нет никакого Утонувшего Пророка.

— Ты поймешь свою ошибку, — улыбнулась Мазу. — Ты ей никогда не нравилась, Робин. Она всегда знала, кто ты такая. Ее месть будет…

— Ее месть будет несуществующей, потому что она не существует, — тихо сказала Робин. — Твой муж обманул тебя. Дайю никогда не тонула.

Улыбка исчезла с лица Мазу, как будто ее ударили. Робин была уже достаточно близко, чтобы почувствовать запах благовоний, который не скрывал запаха ее немытого тела.

— Дайю никогда не ходила к морю, — сказала Робин, продвигаясь вперед дюйм за дюймом. — Никогда не ходила на пляж. Это все чушь. Причина, по которой ее тело никогда не выбрасывало на берег, в том, что его там никогда не было.

— Ты — дрянь, — выдохнула Мазу.

— Надо было присматривать за ней, не так ли? — тихо сказала Робин. —