Страх Мудреца - Патрик Ротфусс

Как я уже говорил, они не были Эдема Руэ.

- Это достаточно хорошая песня, - неохотно признался он.

- Всем нравится Фелуриан, но я не знаю, что мы можем дать тебе за нее.

Мальчик запел высоким голосом, - Я сочинил стихи к "Лудильщику Таннеру".

Остальные попытались заткнуть его, но я улыбнулся.

- Я хочу послушать его.

Мальчик надулся и запел тонким голосом:

Однажды заметил я доброго фермера дочку

Вдалеке от мужчин на речном берегу

Увидал, как она принимает там ванну

Но сказала она, что это не дело,

Если парень увидит вдруг ее тело

И тогда она намылила себя, медленно снова сама.

Я засмеялся.

Неплохо, - похвалил я его, - Но как насчет этого?

Однажды заметил я доброго фермера дочку

Вдалеке от мужчин на речном берегу

Она призналась мне однажды, поймавшись за ручку

Что не чувствует себя она чистой

Если кто-то увидит ее обнаженной

И снова пришлось ей помыться самой.

Мальчик задумался над этим.

- Мне нравится мое больше, - сказал он после минутного размышления.

Я похлопал его по спине.

- Это хороший человек, который держится своего стиха. - Я повернулся к главе маленькой труппы.

- Какие-нибудь сплетни?

Она на мгновение задумался.

- Разбойники к северу отсюда в Элде.

Я кивнул.

- От них было недавно очищено, насколько я слышал.

Он задумался еще больше.

- Я слышал Алверон женится на женщине Лаклесс.

- Я знаю поэму о Лаклесс! - вмешался снова мальчик и начал:

- Семь вещей стояло прежде

Перед входом в дверь Лаклесс...

- Заткнись. - Старик отвесил мальчику по голове мягкую затрещину.

Он посмотрел, извиняясь.

- У мальчика хороший слух, но нет никаких манер.

- Действительно, - сказал я.

- Мне нравится слушать его.

Он пожал плечами и отпустил мальчика, который посмотрел на него перед чтением:

- Семь вещей стояло прежде

Перед входом в дверь Лаклесс

Одно из них кольцо неодетое

Одно слово, от которого отказались

Одно время, что должно быть правом

Одна свеча без света

Один сын, что приносит кровь

Одна дверь, что удерживает наводнение

Одна сильная вещь на хранении

Затем наступает то, что приходит в сновидении.

- Это одна из тех загадочных рифм, - сказал отец, извиняясь.

- Бог знает, где он слышит их, но он знает их лучше, чем те непристойности, что он слышит постоянно повсюду.

- Где ты слышал это? - спросил я.

Мальчик задумался на мгновение, затем пожал плечами и начал чесать себя за колено.

- Не знаю.

От детей.

- Нам нужно собираться, - сказал старик, глядя на небо.

Я полез в мой кошелек, и вручил ему серебряный нобль.

- За что это? - спросил он, подозрительно глядя на него.

- Помочь с новым медведем, - сказал я.

- У меня тоже были тяжелые времена, но теперь у меня все отлично.

Они ушли, поблагодарив меня за щедрость.

Бедняги.

Ни одна уважающая себя труппа Руэ никогда не опустится до травли медведя.

У них не было ни стремления к совершенству, ни гордости за исполнение.

Но вряд ли их можно винить в отсутствии в их жилах крови Руэ, ведь мы актеры должны держаться друг друга.

Никто больше этого не сделает.

***

Темпи и я использовали часы нашей ходьбы, чтобы обсудить Летани и вечером практиковали Кетан.

Это стало легче для меня и я мог иногда делать по крайней мере Ловлю Дождя прежде, чем Темпи находил некоторые незначительные ошибки и заставил меня начинать все сначала.

Вдвоем мы нашли уединенное место на полпути от гостиницы, где мы остановливались днем.

Дедан, Хеспи и Мартен пили внутри.

Я тщательно отрабатывал Кетан, тогда как Темпи сидя спиной к дереву практиковал основные упражнения аппликатуры, которым я учил его с неумолимой решимостью.

Снова и снова.

Снова и снова.

Только я сделал Кружащие руки, когда я краем глаза уловил мерцающее движение.

Я не остановился, поскольку Темпи научил меня не отвлекаться во время выполнения Кетан.

Если я повернусь, чтобы посмотреть, мне придется начать все сначала.

Перемещаясь с болезненной медлительностью я начал Танец Наоборот.

Но как только я сместил свои пятки, то я мог сказать, что мой баланс нарушен.

Я ждал окрика Темпи, но он этого не сделал.

Я остановил Кетан и повернулся, чтобы увидеть группу из четырех наемников Адем, идущих к нам с крадущейся грацией.

Темпи был уже на ногах и шел к ним навстречу.

Моя лютня была помещена обратно в футляр и прислонена со стороны дерева.

Вскоре они впятером стояли в плотной группе, достаточно близко, чтобы их плечи почти касались.

Достаточно близко, чтобы я не мог видеть ни малейшего шепота о чем они говорили или не мог видеть их рук.

Но я мог сказать с точки зрения плечей Темпи, что он стоял в неудобной, оборонительной позиции.

Я знал, что позвать Темпи будет считаться грубым, поэтому я подошел ближе.

Но прежде чем я подошел достаточно близко, чтобы услышать, один из незнакомых наемников протянул руку и оттолкнул меня, его растопыренные пальцы нажали строго напротив центра моей груди.

Не долго думая, я сделал Разбитого Льва, захватив его большой палец и повернув его запястье от меня.

Он без видимых усилий освободил свою руку от меня и двинулся, чтобы поймать меня с помощью Преследующего Камня.

Я сделал Танец Наоборот и в этот раз баланс был верным, но его другая рука стукнула меня по макушке ровно настолько, чтобы поколебать меня на полсекунды, не сильно, но достаточно больно.

Моя гордость была уязвлена.

Это было точно также, как Темпи стукал меня в молчаливом упреке за неаккуратно выполненный Кетан.

- Быстро, - сказал мягко наемник на Атуранском.

И только когда я услышал ее голос, я понял, что это женщина.

Не то чтобы она была особенно мужеподобной, просто казалось, что она настолько похожа на Темпи.

У нее были песчаные волосы, светлые серые глаза, спокойное выражение лица и кроваво-красные одежды.

Она была выше ростом, чем Темпи на несколько дюймов, а плечи были шире, чем у него.

Но несмотря на то, что она была тонкая, как бечевка, теснота ее наемнической красной одежды выявляла скромные изгибы бедер и груди.

Глядя более внимательно, я смог легко увидеть, что трое из четырех наемников были женщины.

У плечистой передо мной был тонкий шрам, проходящий через ее бровь, а другой рядом с ее челюстью.

Это были такие же бледно серебристые шрамы, какие были у Темпи на руках и груди.

И хотя они были далеки от ужасных, они сделали выражение ее лица странно мрачным.