Магам можно все (сборник) - Марина Дяченко

Впервые за много попыток ключ вошел в скважину без усилия, легко. Доминика вдруг испугалась; что будет, если замок сейчас откроется? Как это произойдет? Что подумает кузнец… Впрочем, разве важно… Унести замок, попробовать в укромном месте… Может быть, как-то себя подготовить, придумать подходящие слова…

– Да у вас руки трясутся, – осуждающе заметил кузнец. – Дайте-ка я…

Она отстранила его. Взялась за ключ крепче; ничего не происходило. Стальные грифоны врезались в кожу. Ключ не желал поворачиваться.

– Эх, – сказал кузнец, и в голосе его ясно прозвучало мнение обо всех на свете неумехах. – Позвольте…

На этот раз она безропотно уступила и ключ, и замок. Мастер долго возился, пробовал так и эдак – ключ не поворачивался.

– Да что же за дьявол! – рявкнул наконец, не смущаясь присутствием заказчицы. – Да не может же такого быть!

Вытащил откуда-то копию – точно такой же ключ, только тусклый, оловянный. Вставил в замок, повернул – дужка отскочила.

– Вот! Ну что я говорил! – положил на прилавок оба ключа, оригинал и копию, обернулся к Доминике, собираясь что-то доказывать; она вяло махнула рукой.

Мастер, уязвленный, втолковывал ей, что заказ выполнен как нельзя лучше – вот ключ, вот замок… Второй ключ ничем не отличается от первого, а если она пожелает, можно сделать и стальную копию… А коли она недовольна – сама виновата, просили же ее оставить для работы ключ-оригинал…

Доминика взяла с прилавка то, что принадлежало ей. Ни слова не говоря, надела на шею цепочку. Повернулась и вышла из лавки.

В тот вечер лил дождь. Доминика сидела в обеденном зале, за единственным столом, покрытым скатертью, и вяло ковыряла вилкой остывшее мясо.

Неудача была сокрушительной. Прежде она уговаривала себя не надеяться особенно – и, как ей казалось, преуспела; теперь, когда положение окончательно прояснилось, сделалось ясно, какой живучей и цепкой была ее надежда.

Можно еще невесть сколько таскаться по дорогам, хоть всю жизнь. Шарить, как воровка, в поисках замочных скважин, и однажды, как воровку, ее и поймают… Она содрогнулась, вспомнив тот случай на постоялом дворе – два месяца назад. И ведь едва сумела вымолить пощаду… Вернее, не столько вымолить, сколько откупиться.

…Или ключ не выдержит. Сколько раз Доминике снился этот сон: головка ключа у нее в руке, бородка – в замке…

А мир велик. И может быть, – она содрогнулась, – может, в ее скитаньях ей однажды встретится нечто, перед которым даже плащ-жизнесос окажется безделицей. Может быть, ее ждет судьба стократ худшая, нежели…

Дверь в обеденный зал распахнулась, будто ее пнули ногой. Немногочисленные едоки одновременно повернули головы; Доминика увидела сперва сапог, заляпанный грязью по голенище, потом мокрый капюшон с выбивающимися из-под него темными спутанными волосами, потом тусклую пряжку набрякшего водой плаща.

В дверях кухни появился хозяин – будто чуял, будто ждал; новоприбывший встряхнулся, как пес, и, не откидывая капюшона, направился к своему обычному месту – в темном углу.

Доминика опустила глаза.

Собственно, что ей за дело? Она завтра уезжает…

Почему он вернулся? Неужели он был у портного? Неужели портной знал? И что сказал ему колдун, и что портной ответил? Как объяснил?..

Может быть, портной тоже колдун? Вряд ли, ой, вряд ли…

Поваренок уже тащил новому гостю поднос со всякой всячиной – как будто тот заранее дал знать, чего хочет. А может, так оно и было?

Хоть бы к камину сел, подумала Доминика. Он же вымок, как жаба…

Тьфу, некстати жаба вспомнилась.

Поздним утром, когда счета были оплачены, вещи собраны и все, казалось, готово к отъезду, Сыр обнаружил вдруг трещину в рессоре. Ругать его за небрежение было поздно, тем более что он клялся всеми добродетелями, мол, вчера еще смотрел со всей тщательностью, и никакой трещины не было в помине…

Доминика стояла посреди двора, погруженная в апатию. Принимать решение было не о чем – предстояло вернуться в постылую гостиницу, проторчать здесь еще невесть сколько дней и потратить невесть сколько денег, потому что Сыр утверждал, будто поломка серьезная…

Знакомец, чьего имени она не знала, сидел теперь на ее обычном месте – за столом, покрытым скатертью. Капюшон его был откинут на спину; засохшие прядки волос торчали во все стороны, как иголки большого ежа. Доминика вошла – и остановилась в замешательстве.

Хозяин, которому уже доложили о неприятности с каретой, радушно поклонился. Мельком глянул на колдуна, крошащего хлеб за господским столом; подозвал служанку, что-то сказал ей на ухо, та умчалась – за еще одной скатертью, подумала Доминика.

Тем временем колдун отвлекся от своего занятия и поднял глаза.

Должок, в ужасе подумала Доминика. Он играет, как кошка с мышью – все эти приезды, отъезды… А случайно ли треснула рессора – именно сегодня? Ни с того ни с сего?..

Чего он хочет от меня, подумала Доминика. Я ничем-ничем ему не обязана. Близятся теплые дни, я велела бы Ниже спрятать плащ в сундук. И он пролежал бы там до осени. А что случилось бы осенью – никто не знает, может быть, к тому времени мы нарвались бы на разбойников, и плащ сделался бы их добычей. Или нас растерзали бы звери в лесу, и плащ так и сгнил бы вместе с прочими вещами под слоем опавших листьев…

Да что ему надо, подумала Доминика. Что есть у меня такого, что он пожелал бы сделать своим? Сундук с тряпками, поломанная карета… И ключ. Ключ!..

Она едва удержалась, чтобы тут же, при всех, не сжать ключ в ладони. Плотнее запахнула шаль на груди; двинулась к лестнице – в ее прежней комнате еще никого не поселили, стало быть, она получит возможность любоваться знакомым узором трещин на потолке…

Наверху горничная бранилась с Нижей. Доминика остановилась на пороге: матрас был выпотрошен, солома валялась по всей комнате, постельное белье грудой высилось в углу. Старательная девушка взялась за большую уборку, едва за постоялкой закрылась дверь…

Не слушая бранящихся служанок, Доминика повернулась и вышла. Спустилась вниз; в конце концов, почему она должна прятаться?

Близился обед. На кухне гремели посудой; зал понемногу наполнялся мастеровыми и лавочниками, становилось шумно и душно. Доминика сидела за столом, покрытым серой скатертью, а вокруг жевали, хлебали, стучали кулаками и ложками, болтали, смеялись чужие, неприятные люди. У одного лавочника был с собой сундучок, и Доминика, как ни старалась, не могла отвести взгляда от маленького замка в стальных петлях…

За спиной резко, бесцеремонно расхохотались сразу несколько голосов. Доминика с трудом сдержалась, чтобы не обернуться. То, что смех предназначался ей, сомнения не вызывало.