Том 68. Чехов - Наталья Александровна Роскина

Быстро прошли узаконенные десять минут, о чем напомнила сестра милосердия.

Пришлите-ка мне рассказ вашего приятеля,— сказал на прощанье Чехов.— Я его здесь прочту.

Через несколько дней Антон Павлович вернул мне рассказ вместе с письмом к Суворину и просил передать А. С. (инициалы моего приятеля) следующий ответ:

«Не мешало бы А. С. пока написать другой рассказ. Если он хочет за­ниматься литературой не как дилетант, а по-настоящему, то, пока молод, пусть пишет непрерывно, не дожидаясь ответов от редакций и независимо от этих ответов. Один хорошенький рассказ, написанный на пространстве целого года, не делает из него литератора, как один гвоздь, вбитый им в стену, не делает еще из него плотника. Пусть А. С. не смущается, если на первых порах потерпит неудачу: это так же обыкновенно и естественно, как если бы он свалился, севши на велосипед первый раз в жизни» 5.

После выхода из клиники Чехов находился в грустном, подавленном состоянии: очевидно, его беспокоила болезнь.

Но к осени его настроение стало другим, что видно из письма:

«Вы можете оказать мне услугу или протекцию, и мы будем квиты до самого страшного суда. Буде найдете это удобным, возьмите на себя труд похлопотать насчет И. П.6, который состоит на службе учителем уже почти 20 лет и давно хочет примазаться к какому-нибудь казенному училищу ради чинопроизводства — и никак не может. Как бы ему в конце концов получить коллежского регистратора? Увы, он так же, как и я, не имеет никакого чина. И. П. не кончил ни в университете, ни в гимназии, так как свою педагогическую карьеру начал чуть ли не с 18 лет. Но зато он счи­тается заслуженным и образцовым педагогом.. Он получил много наград, и грудь его подобна иконостасу: у него медалей, как у фельдфебеля, и если бы служба была государственной, то давно бы уже его произвели, по край­ней мере, в статские советники. Здоровье мое недурно, погода редко бы­вает плохой, работать я, по-видимому, уже начал, так что живется пока ничего себе. Кем вы состоите в министерстве земледелия? И я тоже не чужд вашему министерству, я состою корреспондентом отдела сельско­хозяйственной статистики, состою уже давно, так давно, что, кажется, уже имею право на ношение установленного знака (пустой коробки из-под сардин), но правом этим из вольнодумства не пользуюсь» 7.

На следующий год Антон Павлович опять приехал в Москву, которую он очень любил. Он остановился у своей сестры, Марии Павловны, в Дег­тярном переулке, где я его навестил.

Антон Павлович провел меня в свой кабинет, очень просто меблиро­ванный. На двери и на стене висели плакаты «Просят не курить». На столе лежало много рукописей.

А вы как будто помолодели,— заметил я.

Это верно. Угадайте, в чем секрет моей молодости? Я вставил зубы.

И, действительно, вставные зубы помолодили Чехова.

Ну-с, —весело произнес он,— наступает конец моим лишениям. Кажется, продажа моих сочинений Марксу состоится на днях.

На каких же условиях вы сошлись?

В том-то и дело, что в условиях мы пока не сходимся. Маркс предла­гает за все то, что я написал и напишу, 75 тысяч. А я хочу, чтобы он купил то, что уже мною написано, за 75 тысяч и заключил бы со мной следующий договор: все, что я напишу еще, я имею право печатать где мне угодно, а затем Маркс обязан включить новое произведение в собрание моих со­чинений и платить мне в первое пятилетие по 250 руб. за печатный лист, во второе пятилетие 500 руб., в третье —750 руб. и в четвертое — 1000 руб. Маркс пришел от этих условий в ужас и сказал, что я его разорю, что для того, чтобы заплатить мне и 75 тысяч, он должен занять, так как у него свободных денег нет. Но я готов дать ему расписку, написанную собствен­ною кровью, что не проживу и трех лет. Да и вы знаете, я пишу теперь очень мало. Должно быть исписался. Впрочем, и написал я немало. Страшно устал, хочется отдохнуть, как следует.

Разве вам мало приносят ваши сочинения, изданные Сувориным?

Суворину некогда заниматься своим книжным магазином, а потому там такая путаница, что сам черт ногу сломает... Дело у него, с первого взгляда, поставлено широко, а в результате книжный магазин едва ли дает 7%... И потом я хочу сразу получить капитал в руки.

Мне кажется,— заметили,— что вы делаете большую ошибку.— Вам нужно самому издать собрание ваших сочинений и, конечно, вьг получите не 75 тысяч, а несравненно больше.

Не говорите, не говорите. Издание сочинений — это страшная возня. Где мне, больному человеку, брать на себя такую обузу. И 75 ты­сяч — большие деньги. Повторяю вам, мне осталось жить очень недолго.

Полноте, Антон Павлович.

Друг мой, вы забываете, что я хоть и плохой, но все же доктор. Меня никакие медицинские светила не надуют: дело мое плохо, и капут не за горами... Бросим говорить об этом... Скорее бы покончить с Марксом.. - Зажил бы покойно, отдохнул бы.

Скажите, пожалуйста,— спросил я,— ваш первый рассказ был напечатан в «Будильнике»?

Нет, первый рассказ вышел в «Стрекозе» 8.

В 1900 году Антон Павлович приезжал в Москву ненадолго и, кажется, в этот приезд он и женился. Я был у него в «Дрездене»: он занимал очень- скромный номер.

А я опять нездоров,— сказал он.— Кровохарканье прошло, теперь мучит геморрой. Проклятая болезнь... Чудное средство от приступов ге­морроя— это Дорошевич. Молодец, Влас!.. Удивительно разнообразное остроумие!.. Вчера я до слез хохотал, читая его последний фельетон.

Он вообще очень любил Дорошевича и считал его одним из самых та­лантливых фельетонистов. Несколько лет спустя, когда один из гостей за­метил, что Дорошевич исписался, Антон Павлович ответил:

Нет. Дорошевич тот же, а мы к нему привыкли. Вот в чем дело.

Я заговорил и о другом фельетонисте, который начал входить в моду.

Ну, это бездарность,—произнес Чехов.— Я как-то говорю ему, что, несомненно, придет время, когда не нужно будет паспортов и когда люди не будут бояться смертной казни. На это он, представьте себе мое изумление, спросил: «Значит тогда всякий может резать на улице кого угодно?»

Антон Павлович был в духе, рассказывал много анекдотов, строил, планы насчет будущего.

Хочу,— говорил он,— посетить все петербургские и московские тюрьмы. Меня интересует тюремный вопрос. Думаю, что министр- юстиции разрешит. Я в прошлом году встретил Н.В. Муравьева 9 на набе­режной: он шел и нес в