Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник) - Роберт Хайнлайн

Неважно, правда это была или нет. Ясно одно: на «Околоземной» достаточно ядерного оружия, чтобы превратить Федерацию в радиоактивный ад. Несомненно, подземные убежища укроют немалую часть населения, но все равно жители покинут подвергшийся бомбардировке город, так что замысел своей цели достигнет в любом случае. Многие к тому же погибнут. Сколько их будет — сорок миллионов? Пятьдесят? Дон не знал.

Коммодор продолжал:

— Но мы сознаем всю свою ответственность. Города Земли не будут подвергнуты бомбардировке. Свободные граждане Республики Венера не желают гибели своим братьям на Земле. Единственная наша цель — установление независимости нашей планеты, возможность самим управлять нашими делами, освобождение от разоряющих нас налогов. Тем самым мы, свободный народ, призываем все угнетенные и обездоленные нации последовать нашему примеру и принять нашу помощь. Посмотрите вверх, в небо! Над вашими головами пролетает та самая станция, с которой сейчас я обращаюсь к вам. Ожиревшие и тупые правители Федерации превратили «Околоземную» в кнут надсмотрщика. Больше сотни лет эта небесная военная база защищала империю от праведного гнева их жертв. Сейчас мы уничтожим ее. Через несколько минут это отвратительное пятно в чистом небе, этот пистолет, приставленный к виску каждого жителя вашей планеты, прекратит свое существование. Взгляните на новое солнце, которое вспыхнет на короткий миг. Знайте: этот свет — свет Свободы, зовущий Землю к освобождению!

Угнетенные граждане Земли! Этим знаком мы, свободный народ Республики Венера, приветствуем вас!

Коммодор закончил свою речь, но продолжал сидеть перед камерой, глядя в глаза своей огромной аудитории, и вслед за его словами зазвучал вдохновенный гимн «Утренняя звезда надежды». Дон не знал гимна новой нации, но и он почувствовал, как на него нахлынуло воодушевление.

Внезапно экран погас, и сразу же вспыхнул свет, такой яркий, что проник даже сквозь затемненные иллюминаторы и больно ударил по глазам. Дон все еще ошеломленно вертел головой, когда из громкоговорителей корабельной трансляции послышался голос:

— Можно снять защитные экраны с иллюминаторов.

Старшина, дежуривший возле большого иллюминатора салона, уже откручивал закрывавший его металлический щит. Дон подошел и выглянул наружу.

В космосе разгоралось новое — ослепительно белое, раздувающееся на глазах — солнце. То, что на Земле приняло бы форму уродливого гриба — как это не раз и бывало, — здесь выглядело идеальной сферой, выросшей до невероятных размеров. Сфера все росла и росла; ярко-белая поначалу, теперь она отливала серебристо-фиолетовым, затем покрылась пурпурными, красными и оранжевыми пятнами. Огненный шар продолжал распухать, пока не закрыл собою всю Землю.

В момент взрыва «Околоземная», превратившаяся в радиоактивное космическое облако, проходила над северной Атлантикой. Гигантский раскаленный шар был виден с большей части населенных территорий Земли — огненный знак в небе.

7. В ОБХОД

Сразу после взрыва «Околоземной» на корабле завыли сирены, и по громкой связи всему экипажу была передана команда: «К ускорению — по местам стоять!» «Наутилус» рванулся вперед, ложась на курс, который после утомительного перелета должен был его привести к Венере. После того как была набрана скорость и кораблю придали вращение, чтобы создать искусственную гравитацию, двигатели были отключены. Дон отстегнул ремни и поспешил в радиорубку. По пути его дважды останавливали часовые, и каждый раз ему приходилось с ними препираться.

Дверь оказалась открытой; люди, что сидели внутри, были, видимо, очень заняты и не обратили на Дона никакого внимания. Он помешкал в дверях, потом вошел. Его тотчас схватили за шиворот.

— Эй! Какого черта ты тут шляешься?

— Я только хотел отправить радиограмму, — робко отозвался Дон.

— Да ну? Что ты об этом думаешь, Чарли? — Схвативший Дона человек повернулся к солдату, склонившемуся над пультом.

Тот сдвинул наушник с одного уха.

— Типичный диверсант. У него в каждом кармане по атомной бомбе.

В дверях, ведущих во внутренний отсек, появился офицер.

— Что здесь происходит? — спросил он.

— Он проник сюда, сэр. Говорит, ему нужно отправить радиограмму.

Офицер оглядел Дона с ног до головы.

— Сожалею, но — нельзя. Радиомолчание. Никаких передач.

— Но мне очень нужно! — в отчаянии произнес Дон и коротко объяснил причину. — Я просто обязан сообщить родителям, где нахожусь.

Офицер покачал головой.

— Мы не смогли бы связаться с Марсом, даже будь это разрешено.

— Но, сэр, разве нельзя отправить сообщение на Луну, чтобы они его передали на Марс?

— Думаю, можно, но мы этого делать не станем. Видишь ли, паренек, я сочувствую тебе и понимаю твои трудности, но командир не позволит нарушить радиомолчание даже по более важной причине, чем твоя. Так что и не надейся. Безопасность корабля — превыше всего.

Дон задумался.

— Боюсь, что вы правы, — уныло признал он.

— На твоем месте я не стал бы очень уж переживать. Твои родители сообразят, где ты находишься.

— Как? Не понял. Они же думают, что я лечу на Марс.

— Нет, они так не думают. Во всяком случае, скоро перестанут так думать. Теперь ни для кого не секрет, что произошло, — вся Система об этом знает. Твои родители уж как-нибудь выяснят, что ты добрался до «Околоземной» и что ты не вернулся на «Дороге Славы». Методом исключения можно установить, что ты направляешься на Венеру. Возможно, они как раз посылают запрос о тебе в отделение «Межпланетных линий».

Офицер обернулся и приказал:

— Уилкинс, напишите объявление: «Радиомолчание. Никакие сообщения не отправляются». Это не дело, чтобы всякие гражданские врывались в рубку — им, видите ли, надо послать поздравление тете Хетти.

Дона поместили в салоне третьего класса вместе с тремя дюжинами мужчин и несколькими мальчишками. Кое-кто из пассажиров, оплативших перелет высшим классом, понятно, был недоволен. Дон и сам имел билет первого класса до Марса на «Валькирии» — и, глядя на то, как жалобщики, поджав хвост, возвращаются от командира, — порадовался, что ему хватило благоразумия не ерепениться. Каюты первого класса, расположенные в носовой части корабля, были заняты военными.

Койка оказалась вполне удобной, и в шуме и сплетнях кормового кубрика космический перелет уже не казался таким тоскливым и скучным, как в изолированной каюте первого класса. Уже в первую неделю путешествия главврач объявил, что все желающие могут погрузиться в анабиоз. Через день-другой кубрик наполовину опустел: людей собрали, заморозили и уложили в камеры, где им предстояло проспать несколько долгих недель.