Возвращение из Трапезунда - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Незабвенному Артемию Иосифовичу Карасю от друзей и сотрудников по экспедиции».
После похорон Андрей представил Авдеевым Лидочку. Пока батюшка в небольшой кладбищенской церкви скороговоркой отпевал Карася — розового, гладкого, он был совсем не похож на утопленника, — Ольга Трифоновна успела рассказать Лидочке о жутком и безвыходном положении утонувшей экспедиции. Ольга сама уже верила в бескорыстие свое и супруга.
Российского так и не нашли.
Вскоре Авдеевы уехали в Тифлис — оттуда они полагали более удобным добраться до Москвы. В Тифлисе жили коллеги Авдеева. Андрея они с собой не позвали — более того, забыли попрощаться. Может, боялись, что Андрей будет проситься с ними.
Сентябрь стоял жаркий, душный, налетали грозы, и на море поднималось волнение. Всю ночь струи дождя колотили по окнам, и слышно было, как ухают валы, разбиваясь о гальку.
* * *От духоты, шумных нервных ливней и безнадежности Лидочка стала капризной и раздражительной. Она не говорила, что жалеет о прошлом, но Андрей подозревал, что она именно так и думает. После первых двух ночей в их отношениях наступило похолодание — Лидочка испугалась, что у нее будет ребенок, именно сейчас, когда неизвестно, где самим приклонить голову. Андрей ложно истолковывал ее состояние — виня себя в грубости и все более опасаясь, что в один прекрасный день Лидочка предложит ему расстаться.
В понедельник с утра Андрей пошел в порт. Лидочка осталась в гостинице: у нее болела голова и немного лихорадило — Андрей испугался, не схватила ли она малярию, и велел не вставать с постели, обещав купить в аптеке хины.
Когда он подошел к порту, то увидел, что у пирса стоит транспорт, переоборудованный из пассажирского парохода. Он привез солдат. Андрей подошел, чтобы узнать, куда и когда транспорт намерен отправиться дальше, но никто ничего толком сказать не мог.
И тут его окликнули:
— Андрюша! — Аспасия, в темном длинном платье сестры милосердия и шляпе с вуалью, бежала к нему, подобрав край юбки.
— Госпожа Аспасия! Вы что здесь делаете? — Андрей обрадовался, увидев ее. Движения ее фигуры, наклон головы, линия пальцев — все это вызвало в нем прежние чувства, и в то же время Андрей, о чем Аспасия и не подозревала, повел себя как настоящий женатый господин — то есть оглянулся через плечо и даже отступил на полшага, как будто был уже виноват в неверности.
— Андрей! Как приятно родную физиономию увидеть, ты не представляешь! Ну как ты? Отойдем в тень, тут испечься недолго… иди сюда, дай на тебя погляжу — я уж волновалась, не знала, что с тобой. Но я думала, выплывешь!
— Господи! — загремел над ухом звучный баритон. — Неужто ты живой, а я за упокой твоей души литургию заказал. Ты мне теперь двенадцать рублей должен.
— Гриша, не говори так! — сказала Аспасия возмущенно.
— Не говорю, не говорю, знаю, ты мне эти деньги дала.
— Гриша!
Андрей понял, что военлет Васильев не лжет, — Аспасия в самом деле заказала литургию. Теперь ей неловко об этом вспоминать — вдруг Андрей обидится.
Но Андрею не было обидно — наоборот, он был растроган.
Они стояли в тени рифленого железного пакгауза. Кричали чайки, солнце было ослепительным, но уже не таким жарким, как две недели назад.
— Авдеевы уехали в Тифлис, — сказал Андрей. — Российского я так и не видел — и не знаю, где он, что с ним.
— Может, утоп? — спросила Аспасия.
— Не знаю, поэтому надеюсь. А вот Карась, фотограф наш, утонул. Мы его похоронили.
— Господи, прими душу грешную. — Аспасия перекрестилась.
— Нам Покровский нужен, — сказал Васильев. — Ты Покровского не видел?
— Ивана Ивановича?
— Ивана Ивановича, — подтвердила Аспасия. — О нем потом поговорим. Ты лучше расскажи — как устроился? Ты свою девушку встретил? Живете с ней?
— Встретил, — сказал Андрей, смутившись, будто эта встреча была изменой Аспасии. А в сущности, так оно и было.
— Я рада, — сказала Аспасия.
— А вы почему здесь?
— А ты давно Покровского видел? — загремел Васильев. Андрей подумал: чего-то не хватает. Черной повязки!
— Как ваша рука? — спросил он.
— Как надо, — ответил Васильев. Жестом фокусника он вытащил из кармана галифе черную ленту.
— Гриша, — сказала Аспасия, — у нас с тобой дело.
— Драпаем, — сказал Васильев упрямо. — Но в трудный момент кто рядом с Асей? Я, пьяница, никуда не годный штабс-капитан, лучший пилот на всем Черном море — вот кто рядом!
Васильев был пьян. Не настолько, чтобы шататься, но пьян.
— Трапезунд сейчас — плохое место, — сказала Аспасия, — но я оттуда не убежала. Я думаю — вернусь.
— Что, пришли турки? — Андрей не читал об этом в газетах, но газеты стали такими ненадежными. Они забывали о важном и тратили время на споры между партиями и радетелями за народ.
— Нет еще, — сказала Аспасия.
— Вы будете здесь жить?
— Нет, одного человека найдем и уедем.
— Покровского? А зачем он нужен?
— Когда ты его видел?
— На второй или третий день после того, как мы утонули. Наверное, он уехал. Если бы он остался, я бы его увидел.
— У нас к нему дело, — сказала Аспасия. — Если бы ты знал, где его найти, я бы тебе по гроб жизни была благодарна.
Андрей знал адрес его сестры. И у него не было оснований не помочь Аспасии. Но его остановил взгляд пьяного военлета и напряжение в голосе Аспасии — оба дышали часто, как гончие псы.
Конечно же, гончие псы!
— Чего он натворил? — спросил Андрей, попытавшись улыбнуться.
— Натворил? — Васильев был поражен. — Ваня? Мой друг Ваня, он — само послушание.
«Мой друг Ваня!» — это уж никуда не годилось.
Все осталось там, за морем. Выстрелы, ночные погони и блеск кинжалов отлично укладывались в экзотическую жизнь Трапезунда. Но Андрею так не хотелось продолжения этого в тихом Батуме!
— Вы замечательно сели на воду, — сказал Андрей Васильеву. — Очень ловко.
— Ничего особенного, — ответил летчик, — море было гладкое, как стеклышко. Не посадка — шутка. Так где же отыскать Ваню?
— Честное слово, не знаю. — Он обращался к Аспасии.
— Я верю, Андрюша, — сказала гречанка. — Где тебя искать, когда соскучусь?
— Мы живем пока в пансионе Ахвледиани. Тебе каждый скажет.
— Если мне нужно будет, я к тебе Гришу пришлю, — сказала Аспасия. — Мне появляться не с руки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});