Современный российский детектив-2. Компиляция. Книги 1-23 - Андрей Владимирович Поповский

class="p1">Наконец, наглухо вырубленный громила перестал шевелиться и замер на полу, а обессиленный Егор на шатающихся ногах побрел к шконке Анзора. Сорвав с нее простынь, он стал рвать ее на длинные полосы и скручивать их в крепкие жгуты. При каждом выдохе у него в груди что-то клокотало, перед глазами все плыло, а руки дрожали. На этот раз он действительно выложился по полной, и только долгие годы тренировок, хорошие учителя и бешеное везение помогли ему остаться в живых и не скатиться на самое дно пропасти.

— Надо бы их всех покрепче связать, а то они сейчас очнутся, и второй схватки я могу не пережить, — отстраненно, как будто о чем-то постороннем, думал Егор.

За этим занятием его и застали дюжие контролеры, решившие проинспектировать состояние дел в камере. Когда они ворвались внутрь, двое коренных обитателей этой хаты валялись на полу, туго связанные по рукам и ногам, а над третьим — это был глухо стонущий Чес — кропотливо трудился Егор, аккуратно перевязывая ему раненную ногу. Орудие преступления в виде заточки из ложки валялось тут же на полу, ее санитар-самоучка вытащил из глубокой, им же и нанесенной раны несколькими минутами ранее…

Глава 19

Егор, попавший в карцер сразу после драки, находится здесь уже более трех суток. Небольшое, вытянутое узкое помещение с вечно сырыми стенами, покрытыми грубой цементной «шубой», пристегнутые к стене деревянные нары, которые раскладываются только ночью на время сна, а в остальное время суток одинокий узник должен либо стоять, либо, если уж совсем невмоготу, а вертухай не видит, сидеть на холодном бетонном полу. Время, которое в тюрьме и так тянется как тугая резина, здесь кажется просто вечностью. Чтобы согреться, Егор, превозмогая боль в избитом теле, несколько раз в день тренируется, чередуя отработку ударных связок с отжиманиями приседаниями и изометрическими упражнениями на развитие силы. Потом он надолго замирает в позе человека обхватившего руками толстый ствол дерева и концентрируется на дыхании. Но все равно ему кажется, что время застыло на месте, и сколько ему еще здесь находиться, и что уготовано судьбой дальше — он не знает. В голову лезут разные мысли, шальными табунами мечутся обрывки воспоминаний, а перед глазами всплывает такая далекая Лина, которая до сих пор так и не знает, где он и что с ним. Что она о нем думает? Наверное, ничего хорошего. Прошло несколько месяцев, а от него ни звонка, ни весточки…

Вязкую тишину разрывает тихий шепот:

— Эй, Каратила, как ты там, не околел еще?

Егор встрепенулся и подошел к двери.

— Ты кто?

— Это Бесо, я из хозобслуги. Привет тебе от Антона, братишка. Тут весь дом сейчас шумит о том, как ты в одиночку разделал этот гадский козлятник. Ты у нас теперь знаменитость.

— Да какая там знаменитость, сам не знаю, как жив остался.

— Тебе, может, что нужно, сигарет, чаю или сахару. Ты только скажи, а я тебе попозже занесу.

— Сигарет не надо, поесть что-нибудь, если можно.

— Да какой базар. Сделаем.

— Послушай, — Егор приник к самой двери и понизил голос, — ты это, Антону передай, что кум под него сильно копает. Он меня специально меня подсадить к нему в хату хотел, чтобы я ему обо всем докладывал. А когда я отказался, видишь, чего гад учудил.

— Хорошо, передам. Ладно, давай, там по продолу кто-то идет, я к тебе потом попозже еще загляну.

Посыльный неслышно исчез, а Егор, до глубины души растроганный тем, что о нем не забыли, стал нетерпеливо мерить шагами камеру. Пять шагов вперед, разворот на месте и пять шагов в обратном направлении. Десятки шагов складываются в сотни, а потом в тысячи. Никакого видимого результата, но взбудораженные нежданным посещением мысли и надежды успокаиваются и все приходит в норму. Егор уже начал корить себя за этот неожиданный для него самого всплеск эмоций. «Дурак! Ты по жизни одиночка, и, по большому счету, ты никому не нужен. Если даже ближайшие друзья тебя предали и подставили, то чего же ждать от едва знакомых тебе людей. Лучше ни на кого не надеяться, тогда и не будет боли разочарования от несбывшихся надежд». Но у него в глубине души все же теплится светлая надежда, что о нем не забудут.

Через несколько часов кормушка на двери тихо, без лязга, откинулась, и в ней возникла незнакомая растрепанная голова.

— Слышь, брателла, это опять я, давай быстрей сюда. Тут тебе грев от общака и малява от Антона. Прочитаешь — сразу сожри. Продукты тоже сразу все сожри, чтобы если пупкари будут шмонать, ни одной крошки не нашли. Я потом тебе еще притараню.

Егор быстро подскочил к двери, и в его руки упал маленький сверток, завернутый в бумагу. Кормушка тут же захлопнулась, и за дверью послышался звук удаляющихся легких шагов. Егор нетерпеливо развернул сверток. В нем оказались белый хлеб, колбаса и кусок сала, а также записка, свернутая в тугой рулончик. Отложив продукты в сторону, Егор нетерпеливо развернул записку. Там твердым, немного угловатым почерком было написано: «Все понял. Не тухшуй, все будет тип-топ».

На следующий день из СИЗО «ногами» — через сменившегося со смены контролера, который, за деньги обеспечивал связь с волей — в город ушла неприметная записка. Контролер занес записку по указанному ему адресу, получил оговоренную мзду за услугу и, довольный существенным приработком к нищенской официальной зарплате, отправился домой. Через некоторое время, уже под вечер, из этой квартиры вышел молодой человек, который, тщательно проверившись на предмет слежки, отнес маляву от Антона по уже другому адресу, находившемуся на противоположном конце города. На следующее утро из конечной точки вышел солидный мужчина в дорогом черном пальто, который направился не куда-нибудь, а в здание городской администрации, где он пробыл всего-то минут десять, немного пообщавшись с неприметным серым человечком — секретарем куда более важного человека — Чиновника городской администрации.

К Ираклию Шалвовичу Тетрадзе — высокому чину из республиканской прокуратуры, среди прочих обязанностей надзирающему за соблюдением законности в местах лишения свободы — обратился очень уважаемый им человек из городской администрации. В доверительном разговоре, протекавшем в маленьком уютном ресторанчике, где особо уважаемые гости сидели вдали от посторонних глаз, в отдельном кабинете, за роскошным столом, между несколькими бокалами с прекрасным французским коньяком, важный чиновник между делом пожаловался на то, что в вверенном Ираклию Шалвовичу СИЗО творится полный беспредел, и что виновником этого беспредела является никто иной, как тюремный опер Манткулов,