Быть ведьмой (Трилогия) - Наталья Щерба

— Как ты думаешь, — начал пан Седрик, — нас поселят в княжеском замке на правах почетных гостей или определят в палаточный лагерь?

Тай хмыкнула.

— Ну, замок — это вряд ли… Разве что попросят в са–амые нижние комнаты. — Она многозначительно выгнула бровь. — Тьфу–тьфу–тьфу, конечно.

— Не советовал бы переживать без повода. Мы неприкосновенны. По закону чаклунский финал начинается с рассветом солнца… которое, как мы видим, давно выкатилось на небеса. Поэтому я готов спорить — Стригой поселит нас в замке. Мы же все — его старые добрые знакомые… ну, кроме Чаха, который Чародольца не знал и вряд ли горит желанием узнать получше.

Ветротретий согласно рыкнул на это, всем своим видом показывая, что вообще не намерен водить какую–либо дружбу с людским колдуном князем.

— Ладно, а я тогда говорю, что нас поселят в палаточном городке, — довольно заключила Тай. — Спорим на одну из твоих прелестных сиреневых чешуек. Ты ведь можешь отодрать ее своим чудесным острым ногтем? Я повешу себе на шею как амулет. Говорят, ваш чешуйчатый камень в виде украшения хорошо проясняет мысли, если дан в подарок.

— Если ты попытаешься отодрать у любого драконорога хоть одну из его чешуек, то можешь прояснить свою глупую голову навсегда. — Пан Седрик сердито хмыкнул. — Впрочем, меня устраивает этот вариант. Но если выиграю я, то ты исполнишь одну небольшую просьбу.

Тай сразу насторожилась:

— Это какую?

— Не советую с ним спорить, — вмешалась Каве. — Он всегда так. Ты вот сейчас пообещаешь, а в результате его маленькая просьба окажется громадной просьбищей.

— Да, я должна знать, что ты имеешь в виду, — согласилась с нею Тай.

Но пан Седрик был неумолим:

— Пока что я не знаю, достойна ли ты исполнить мою просьбу. Поэтому спорю только на право.

— Пф–ф… так не пойдет!

— Я озвучил, что хотел. А ты уже согласилась спорить.

— Но это не совсем честно!

Их пререкания прервались появлением другого мальчишки. Этот выглядел куда лучше первого: опрятная одежда и аккуратная стрижка, неестественно прямая осанка и взгляд с легким налетом превосходства — в общем, идеальный служка из верхних покоев. Он учтиво поклонился и фальшиво–напыщенным голосом произнес:

— Его светлость Чародольский Князь просил проводить вас наверх, в комнаты для особых гостей. Во имя дружеского расположения и… и… — Неожиданно малец забылся.

Он сконфузился, растеряв надменность, сильно покраснел, но продолжил скороговоркой:

— Он будет рад видеть вас, уважаемые Каве Лизард и Тай Димитрова. И вас, пан Седрик Камнетретий, и вас, пан Чах Ветротретий в роли почетных гостей, участников финала.

Пан Седрик терпеливо выслушал посланника, после чего спросил:

— Это все, что велел передать нам великий князь?

— На словах — все, уважаемый пан, — отозвался слуга. — Но еще у меня есть небольшая записка.

— Кому? — невольно замирая, спросила Каве.

— Для пана Седрика Камнетретьего.

Мальчишка передал записку драконорогу. Тот развернул ее, быстро пробежав глазами.

— Ну вот, а я думаю, когда же князь начнет ругаться, — довольно сообщил он. — Сколько новых слов я узнал только что, несмотря на то что прожил много лет…

— Это какие же? — полюбопытствовала Тай.

— Много будешь знать… Кстати, ты проиграла. Помни об этом.

Рыжая чара поджала губы.

Каве, все больше волнуясь, переступила с ноги на ногу.

— Вариант с палаткой мне нравится намного больше, — не выдержав, шепнула она пану Седрику. — Не лучше ли попроситься в палаточный лагерь?

— Жить в непосредственной близости от остальных? С конкурентами? Врагами? Нет, я хотел бы хорошо отдохнуть. — Пан Седрик с хрустом потянулся. — Но ты не беспокойся понапрасну: Стригой не причинит тебе вреда на протяжении всего Чаклуна. Он хитер и может искушать тебя, соблазнять, но в открытую нападать не будет… Между прочим, в замке есть прекрасные ванные комнаты. А в палаточном лагере все удобства, прошу прощения, на улице. Согласись, ванная — это большое преимущество.

— Да мне все равно, если честно…

— Вам, молодым, может, и все равно, — согласился пан Седрик. — А мои старые кости требуют теплой ванны. Да и, знаешь, после заточения в горе я как–то жутко полюбил комфорт.

— Прямо–таки жутко? — ухмыльнулась Каве.

— Не знаю, как вы, а я жутко хочу есть! — сказала Тай. — Мы с утра только кофе пили! Все что угодно съем… даже сосиски, — добавила она чуть тише.

— Сомневаюсь, что удастся заморить червячка до турнира.

В ту же минуту возле них вновь появился слуга, причем так внезапно, что пан Чах машинально отскочил на три метра в сторону. И тут же, смутившись, затрусил назад — Тай встретила его насмешливой улыбкой.

— Для вас приготовлен великолепный завтрак из нескольких блюд, — к вящей радости чары огласил мальчишка. — Если вы соблаговолите пройти за мной, я проведу вас в ваши покои.

— Кто учил мальца? — тихо удивился пан Седрик, наклонившись к уху Каве. — «Соблаговолите, покои»… Стригой школит своих слуг в явно извращенной манере.

— Пожалуйста, леди, возьмите меня за руку, — вежливо произнес служка и ухватил пухлой ручкой ладошку Каве.

— А вы держитесь за леди, — сказал он пану Седрику. — Мы все должны встать цепочкой… И пусть уважаемый пан Чах будет последним.

— Вы проведете нас по личному ультрапереходу князя? — проявил осведомленность пан Седрик. — Как это милостиво с его стороны, не заставлять нас проходить через лабиринты ловушек и каскады зачарованных лестниц в его замке. Видишь ли, Каве, в замок можно войти, но вот выйти… куда сложнее.

Тай на это хмыкнула, но, покосившись на мальчишку, промолчала. Взявшись за рукав балахона пана Седрика, она протянула другую руку пану Чаху. Тот осторожно заключил пальцы девушки в свою синекожую лапу.

— Ой, какая она у тебя нежная… — с удивлением произнесла рыжая чара, заставив драконорога смущенно засопеть.

Из широких светлых окон комнаты открывался чудесный вид на палаточный лагерь.

Тай сразу же нашла этому факту объяснение:

— Это специально задумано! Чтобы не забывали о княжеской милости. Как же хорошо, что над нашей головой не ткань шатра, а нормальная крыша! — Чара даже в ладоши хлопнула от восторга.

Она пребывала в отличном настроении. Страх, что Чародолец встретит их плохо, давно отступил. Чара думала об одном — о скорых соревнованиях. Ну и о завтраке, конечно.