Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

Но смерть — часть нашей жизни, и нам, живущим, нужно выполнять свой долг. Я ещё не знаю, кому передам власть. Я должна была передать её Дирку Данроссу, которого назвали так в честь деда. Его сыновья слишком молоды, никто из Куперов не годится, ни один из де Виллей — тоже, Дэглиш — куда ни шло, никто из Мак-Струанов не готов. Ещё один приемлемый кандидат — Аластэр Струан, но в нем есть слабина, которая идет от Робба Струана.

Могу признаться тебе, будущий тайбань, что смертельно устала. Но я пока не готова умереть. Молю Бога, чтобы у меня достало сил ещё на несколько лет. Никто не готов достойно продолжать дело моего любимого Дирка Струана, ни в моей линии, ни в его. А ведь ещё нужно пережить эту Великую войну, перестроить Дом, переоснастить наш торговый флот: он чуть ли не весь — уже тридцать судов — потоплен германскими подводными лодками.

Не выполнена до конца и услуга по второй монете. Этого доктора Сунь Ятсена мы должны и будем поддерживать, пока он не умрет, и таким образом сохраним нашу репутацию в Азии...

«Так мы и сделали, — думал Данросс. — Благородный Дом оказывал ему поддержку во всем, даже когда он пытался примкнуть к советской России. Так было, пока он не умер в двадцать пятом году и продолжателем его дела не стал обучавшийся у Советов Чан Кайши[307], который вывел было Китай на дорогу в будущее. Это будущее у него отнял давний союзник и старинный враг Мао Цзэдун, что взошел с обагренными кровью руками на „драконовый трон" в Пекине и положил начало новой династии». Вынув платок, Данросс вытер пот со лба.

В сухом воздухе хранилища стояла пыль, немного попало ему в горло, и он закашлялся. Руки были влажны от пота, холодок пробегал по вспотевшей спине. Осторожно добравшись до нижней части глубокого металлического ящика, он нашел печатку компании: она может понадобиться на выходных, если будет достигнуто соглашение с «Ройял Белджэм» и Первым центральным. «Если эта сделка выгорит, я, конечно, буду должен Кейси больше чем одну услугу», — сказал он себе.

Сердце снова забилось, и он не смог удержаться, чтобы не проверить. С превеликой осторожностью он чуть приподнял тайное второе дно сохранной ячейки. В двухдюймовом пространстве под ним лежали восемь папок в синей обложке. Настоящие папки АМГ. Те, что он несколько минут тому назад передал Синдерсу, были в запечатанном пакете, который вчера привезли Кирк с женой. Восемь поддельных папок и письмо:

Тайбань, я ужасно беспокоюсь, что и меня, и вас могут предать и что мои доклады попадут в чужие руки. Те папки, что я прилагаю для замены, не содержат ничего опасного и очень похожи. В них опущены важные имена и существенная информация. Их вы можете передать, если вас заставят это сделать, но только в этом случае. Что касается оригиналов, вы должны уничтожить их, как только повидаетесь с Рико. На некоторых страницах есть записи невидимыми чернилами. Рико расскажет, как их прочитать. Прошу извинить за все эти отвлекающие маневры, но шпионаж не игрушки: смерть может настигнуть сейчас или в будущем. Наша милая Британия кишит предателями, и зло ходит по земле. Грубо говоря, никогда ещё в истории свобода не подвергалась такой опасности. Молю вас следовать примеру вашего знаменитого предка. Он боролся за свободу торговли, образа жизни и вероисповедания. Извините, но я считаю, что он погиб не от бури. Мы никогда не узнаем правды, но думаю, что его убили, как убьют и меня. Не волнуйтесь, мой юный друг. Жизнь у меня удалась. Я забил немало гвоздей в гроб врага, больше, чем мне полагалось по справедливости, — и прошу вас сделать то же самое. С величайшим уважением, А. М. Г.

«Бедняга», — грустно сказал про себя Данросс.

Вчера он тайно пронес подменные папки в хранилище и переложил оригиналы в другую ячейку. Он с удовольствием уничтожил бы подлинники, но не видел никакой возможности сделать это безопасно, и в любом случае нужно было ждать встречи с японкой. «Лучше оставить их там, где они есть, — говорил он себе. — Ещё будет много вре...»

Он вдруг ощутил на себе чей-то взгляд. Рука скользнула за пистолетом. Когда пальцы ухватили рукоятку, он огляделся. И почувствовал, как внутри все похолодело. На него смотрел Кросс. И Джонджон. Они стояли у входа в хранилище.

Через мгновение Кросс заговорил:

— Я лишь хотел поблагодарить за сотрудничество, Иэн. Мы с мистером Синдерсом очень признательны.

Данросс почувствовал облегчение.

— Не за что. Рад был помочь.

Стараясь вести себя как ни в чем не бывало, он разжал руку, и пистолет скользнул в сторону. Бесшумно встало на место второе дно.

Кросс не сводил с него глаз, но Данросса это не беспокоило. Оттуда, где стоял суперинтендент, увидеть настоящие папки было нельзя. Данросс благословил судьбу за то, что не вынул одну из них и не стал листать. Он небрежно захлопнул ячейку и вздохнул свободно.

— Как же здесь душно, правда?

— Да. Ещё раз спасибо, Иэн. — И Кросс вышел.

— Как ты открыл эту ячейку? — холодно осведомился Джонджон.

— Ключом.

— Двумя ключами, Иэн. Это против правил. — Джонджон протянул руку. — Верни, пожалуйста, то, что принадлежит нам.

— Извини, дружище, — спокойно отвечал Данросс. — Это вам не принадлежит.

Джонджон помолчал.

— Мы всегда подозревали, что у тебя есть дубликат банковского ключа. Пол прав в одном: у тебя слишком много власти, ты считаешь своей собственностью этот банк, и наши деньги, и всю колонию.

— Мы долго и успешно сотрудничали с вами обоими. И только за последние несколько лет, когда у Пола Хэвегилла появилась некоторая мера власти, для меня наступили тяжелые времена, для меня и для моего дома. Но ещё хуже то, что он живет вчерашним днем. Я голосовал против него лишь по этой причине. Ты — нет, ты человек современных взглядов. Ты будешь более честным, дальновидным, беспристрастным и прямым.

Джонджон покачал головой.

— Сомневаюсь. Если я когда-нибудь стану тайбанем этого банка, позабочусь, чтобы владельцами были лишь акционеры и чтобы его контролировали назначенные ими директора.

— Так оно сейчас и есть. У нас лишь двадцать один процент акций банка.

— У вас был когда-то двадцать один процент. Эти акции заложены против вашего возобновляемого фонда, который вы не можете и, вероятно, никогда не сможете выплатить. Кроме того, двадцать один процент — это ещё, слава богу, не контрольный пакет.

— Ну, чуть не хватает.

— Вот что я хочу сказать. — В голосе Джонджона зазвенел металл. — Это опасно для банка, очень опасно.

— Я так не считаю.

— А я считаю. Я хочу вернуть одиннадцать процентов.

— Не продается, старина.

— Став тайбанем, старина, я получу их — не мытьем, так катаньем.

— Посмотрим.

— Став тайбанем, я произведу немало изменений. Все эти замки, например. Никаких банковских ключей в частном распоряжении.

— Посмотрим, — улыбнулся Данросс.

На коулунской стороне Бартлетт спрыгнул с пристани на покачивающуюся яхту и помог спуститься Орланде. Она автоматически скинула туфли на высоком каблуке, чтобы не поцарапать прекрасную палубу из тика.

— Добро пожаловать на борт «Морской ведьмы», мистер Бартлетт. Добрый вечер, Орланда, — с улыбкой приветствовал их Горнт. Он стоял у штурвала и тут же сделал знак матросу, который отвязал швартовочный трос. И яхта отчалила от пристани, расположенной недалеко от паромного терминала в Коулуне. — Мне очень приятно, что вы приняли мое приглашение поужинать, мистер Бартлетт.

— Я не знал, что приглашен. Орланда сказала мне об этом всего полчаса назад... Слушайте, какая шикарная яхта!

Довольный Горнт включил двигатели на «малый назад».

— Ещё час назад я не знал, что вы собирались поужинать вдвоем. Вы, наверное, никогда не видели гонконгской гавани ночью, и я подумал: а не предложить ли вам ею полюбоваться? К тому же есть пара вопросов, которые хотелось бы обсудить наедине. Вот я и спросил Орланду, не против ли она, если я приглашу вас на борт.

— Надеюсь, я не доставил вам хлопот? Ведь нужно было идти сюда, на коулунскую сторону.

— Какие хлопоты, мистер Бартлетт? Обычно здесь мы и забираем своих пассажиров. — Горнт улыбнулся про себя, подумав про Орланду и остальных гостей, которые перебывали за эти годы на его круизной моторной яхте и за которыми он приходил к пристани в Коулуне.

Он умело отвел яхту задним ходом подальше от коулунского дока рядом с «Голден ферриз», где волны грозно бились о пирс. Потом дал «малый вперед», переложил руль вправо, чтобы выйти на рейд, и лег курсом на запад.

Изящная, элегантная, сверкающая, семидесяти футов[308] в длину, яхта была легка в управлении, как быстроходный катер. Они стояли на мостике, стеклянные ограждения которого были открыты к корме; над головой поскрипывал на ветру туго натянутый тент, а сзади поднимался бурун. Горнт был одет как моряк, в легкий бушлат, а на лихо заломленной фуражке красовалась эмблема Яхтенного клуба. Ему шёл этот наряд и аккуратно подстриженная, черная с проседью борода. Он слегка покачивался вместе с яхтой и ощущал себя в своей стихии.