Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Смотри не свались! – и лишь после этого взглянула на соседа. Усталое, запорошенное пылью лицо Алексея показалось вдруг Варе простым, совсем не гордым. И откуда она взяла, что бригадир так уж много о себе воображает?
Алексей сбоку пристально разглядывал Варю. Он видел просвеченное утренним солнцем розовое ухо и уголок задумчивого глаза. Варин государственный глаз был темно-карий, с золотистой искоркой в глубине.
У старых окопов
1
Павел Савельевич долго и придирчиво проверял пашню молодежной бригады. Он неутомимо носился по пахоте, подготовленной для лесопосадок нынешней осенью, и следы за ним оставались такие невнятные, будто он совсем не ступал на землю, а впритирку летел над ней, сшибая верхушки комьев. Много чаще, чем полагалось по инструкции, мерил глубину вспашки, даже пробовал землю на язык, допытываясь, не солоновата ли почва, и между делом вырывал, хмурясь, редкие сорняки, уцелевшие, несмотря на неоднократную культивацию черного пара.
По пятам за старым лесоводом все время ходила учетчица тракторной бригады, маленькая, не на шутку встревоженная, с выгоревшими на солнце светлыми волосами. В разношенные ее тапочки набивалась рыхлая земля, учетчица часто останавливалась, терпеливо вытряхивала острые комочки и бегом догоняла не по-стариковски быстроногого Павла Савельевича.
А тот упорно ее не замечал, точно никого и не было рядом, и, лишь избегав весь участок, отведенный под лесопосадки, и повернув к бригадному стану, спросил вдруг, глядя в сторону:
– Как вас величать, милая барышня?
– Варя.
– А по отчеству?
– Захаровна… Только по отчеству меня еще никто не называет, – честно предупредила Варя.
Павел Савельевич громко хмыкнул и сказал убежденно:
– Ну, кому-то надо и начать!
Варя понадеялась, что после такого, почти официального их знакомства вредный старик наконец-то выскажет свое мнение о работе бригады, а то и расщедрится на похвалу: ведь даже если все обнаруженные сорняки собрать в одну кучу, и то больше хилого снопика никак не наскрести, а глубина вспашки лишь в двух промерах чуть-чуть не дотягивает до нормы. Но Павел Савельевич не хвалил и не ругал, а по своей привычке молча носился по-над землей, все такой же насупленный и суровый. Общительная Варя на его месте давно бы уже не выдержала и заговорила, а он молчал. И по всему было видно: молчать – любимое его занятие, никакого стеснения он не испытывает и готов вот так промолчать хоть до конца пятилетки.
От трактористов Варя слышала, что Павел Савельевич – самый знающий во всем районе специалист по выращиванию леса в степи. Его и в область на руководящую работу приглашали, но он наотрез отказался, не захотел бросать свой питомник, заложенный еще до войны. Трактористы учились у него зимой на курсах, и одни считали его чуть ли не святым, а другие – малость чокнутым, свихнувшимся на своих сеянцах и саженцах…
Меряя в очередной раз глубину вспашки, Павел Савельевич перехватил Варин взгляд и поразился той молодой нетаящейся неприязни, с какой она смотрела на него. Другой, наверно, разобиделся бы, а Павел Савельевич даже повеселел. «Ничего, милые мои, вы тут попривыкали к легким победам, а я вас на свое место поставлю. А то устроили из лесопосадок какой-то дивертисмент!»
Он знал, что приехал в передовую бригаду. О ней уже не один раз писали в газетах, трубили по радио. А у Павла Савельевича еще до поездки исподволь сложилось мнение, что бригаду, может и с благой целью, но явно перехвалили. А вдобавок перед самым отъездом ему позвонили из лесозащитной станции и посоветовали – вроде бы и не совсем всерьез, – чтобы он особенно не придирался к ребятам: люди они во всех отношениях достойные, а если и найдутся у них кое-какие недочеты, то у кого их не бывает. Известное дело: не ошибается лишь тот, кто не трудится.
– Играйте в афоризмы с другими, со мной этот номер не пройдет, – непримиримо сказал Павел Савельевич. – Зря придираться не собираюсь, но и поблажки от меня ваши хваленые передовики не дождутся. А если пахота под лесополосу хромает, ни одного саженца из питомника не получат.
– Вы не так поняли… – попытались его разуверить.
– Распрекрасно я все понял, пока не выжил еще из ума, а только я в эту игру не играю. – И Павел Савельевич бросил трубку, чтобы сгоряча не наговорить лишнего.
И теперь он нет-нет да и ловил себя на том, что, несмотря на объявленную свою объективность, помимо воли и желания, все-таки немного придирается к прославленной этой бригаде. «Подзавели меня, – оправдывался он перед самим собой. – И кто их просил звонить? Хуже нет, когда вот так переборщат».
Павел Савельевич носился по пашне, носился, а потом вдруг замер, словно налетел на невидимую стену, и весь разом сник.
– Что с вами? – встревожилась Варя, подбегая к нему. – Ногу подвернули?
– Сердце… – одними губами прошептал Павел Савельевич.
Он достал из кармана потертый мешочек с невеселым врачебным припасом, накапал на кусочек сахара пахучей жидкости и привычно сунул в рот.
– Вы бы так быстро не ходили, раз сердце больное, – наставительно сказала Варя.
Павел Савельевич покатал во рту гремучую рафинадину, охотно согласился:
– Совершенно верно… – и тут же ринулся к бодяку, нахально торчащему посреди пашни.
Варя с трудом догнала его, на ходу упрекнула:
– Что же вы не бережетесь? У самого сердце, а вы…
– Ну, плясать под дудочку каждой хвори – это тоже, знаете ли, не жизнь, – отмахнулся Павел Савельевич и снова забегал по пашне.
Подходя к бригадному стану, он спросил обычным своим, как бы навек сердитым голосом:
– А где здесь, Варя Захаровна, удобней всего прикопать саженцы перед посадкой?
И Варя догадалась: несмотря на все свои придирки, он считает их пашню вполне пригодной для закладки лесной полосы.
– А тут вокруг старых окопов много. Углубить – и можно складывать саженцы за милую душу.
– За милую душу… – машинально повторил Павел Савельевич, и Варя расслышала удивление в его голосе, хотя так и не поняла, чем же она его удивила: тем ли, что быстро нашла выход, или тем, что так по-стариковски сказала «за милую душу», или тем, наконец, что и в нынешние, насквозь мирные дни отыскалось-таки дело и для старых, заброшенных, давно уже отслуживших свое окопов.
Осмотрели ближние окопы. Они давно уже утратили четкие очертания, обвалились, заросли травой. Трудно было поверить, что эти неглубокие, полузасыпанные канавы и
