Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг. - Виктор Петелин

С приветствиями выступили представители от районной партийной и комсомольской организации, от колхозников, учащихся и трудовой интеллигенции, от соседнего Базковского района.

Отвечая на приветствия, М.А. Шолохов говорил о том, что только в советской стране обеспечена полная свобода творческой мысли и труда. Заканчивая ответное слово, он провозгласил здравицу в честь вождей партии и правительства, в честь всего великого советского народа.

Силами театра после торжественной части был поставлен спектакль «Разлом».

В тот же день состоялись вечера, посвященные М.А. Шолохову, в педучилище и средней школе.

И. Экслер

В Гостях у Шолохова

Писатель Михаил Александрович Шолохов, автор широко известных романов «Тихий Дон» и «Поднятая целина», депутат Верховного Совета СССР и академик, живет на Дону, в станице Вешенской. Станица эта в ста пятидесяти километрах от железной дороги, на левом берегу Дона. Чтобы попасть туда, нужно ехать поездом до станции Миллерово и оттуда пробираться на восток, к Дону, на машине, на лошадях или на самолете местной воздушной линии.

Дом Шолохова, небольшой, деревянный, выкрашенный в голубую краску, стоит в самом центре станицы, неподалеку от старинного казачьего собора, описанного в романе «Тихий Дон».

Вспоминаю свой первый приезд в Вешенскую, или, как ее называют на Дону, «Вешки»… Я робко открыл калитку и вошел во двор. На крыльце стоял какой-то молодой человек. Легкие сапоги, защитный костюм, какой обычно носят у нас в районах советские и партийные работники.

Это Шолохов. Он здоровается, чуть щуря глаза и приветливо улыбаясь. Ведет меня в дом. Сени. Кухня. На кухонном столе разбросаны охотничьи патроны, – наверное, хозяин набивал их, когда я пришел. Шолохов приглашает подняться по крутой скрипящей лесенке наверх. Две крохотные комнатки. В одной печь, маленький круглый стол, книжный шкаф вдоль всей стены. Вторая комната – кабинет. Книжные шкафы, два стола. На стене барометр.

И это все.

Много раз на протяжении последних лет приходилось мне потом бывать в этих комнатах, но никогда не замечал я тут каких-либо перемен. Все так же просто, скромно до предела. Здесь по ночам работает писатель. Здесь, в этих тесных комнатках, в которых жарко летом и холодно зимой, создавались образы шолоховских романов, здесь он вдохнул жизнь в Григория Мелехова и Аксинью, здесь заставил страдать и любить, строить новую жизнь, радоваться и плакать Лушку, Кондрата Майданникова, Нагульнова и других своих героев, взятых им из гущи подлинной жизни, из хуторов и станиц Дона.

Шолохова знают и любят на Дону. И даже те, которые его не видели в глаза, стараются уверить вас, что «они встречались с писателем». Однажды ночевал я у пожилого, видавшего виды казака. Разговорились. Он рассказывал о боях, которые описаны в «Тихом Доне». «Вот видите, – сказал он мне, – Шолохов все это и описал…» Велико же было мое удивление, когда выяснилось, что казак этот «Тихого Дона» совсем не читал, а «слыхал, как годки (товарищи по военной службе) рассказывали». В другой раз ночевал я у стариков украинцев в маленькой хате, стоявшей на большаке, ведущем от станции Миллерово к Дону. Зашел разговор о Вешенской и о Шолохове. Старик рассказал, что Шолохов однажды проезжал мимо и попросил у него ведро – напоить коня. «Шолохов, – говорил старик, – рослый, с обвислыми усами, одет просто и дал за пользование ведром десятку…»

Творчество Шолохова имеет своими истоками подлинную народную жизнь. «Все было рядом, – рассказывал мне как-то писатель, – и люди, и природа…» Действительно, многие приходят к нему с одной целью – помочь в работе.

– Вот у вас написано, что под Соломкой был бой. Я там был, у вас вроде трошки не так…

Старики несут Шолохову песни и сказки, раскрывают перед ним сокровищницу своей памяти. Особенно ценит писатель певцов, знатоков старинной песни. Любит слушать народную песню, любит и сам петь, подтягивая другим. Шолохов в состоянии полюбить человека только за то, что умеет тот петь добрые песни…

Когда Шолохов писал последнюю, четвертую книгу «Тихого Дона», он много разъезжал по окрестным станицам, проверяя каждую историческую и бытовую деталь. Он выпускает в свет написанное только после многократных проверок и переделок. Неточности, даже самые незначительные, не в его манере. Помню, как Шолохов отчитал театры, инсценировавшие «Поднятую целину» и исказившие казачий говор и быт.

– Когда я услышал в театре Симонова, – говорил писатель, – как артист произнес слова «курень» и «кубыть» с разными ударениями в разных случаях, – мне стало не по себе… Удивительно несерьезно относятся люди к своей работе: не удосужились даже поинтересоваться, как в действительности говорят донские казаки. Это лишает доверия к актеру. А в Ленинграде донских казаков нарядили в украинские шаровары, казачек – в вышитые черниговские рубахи. Это же черт знает что такое! Люди делают свое дело «абы как»…

Шолохов работает тщательно, не торопясь. И все же его многочисленные читатели замечают иногда какие-нибудь мелкие неточности: так ревниво следят они за творчеством писателя.

– Прямо диву даешься, – говорит Шолохов, – как это читатель замечает всякую неточность. Словно рассматривает каждую строчку в лупу! И не прощает оплошностей…

Да, писатель с большой точностью восстанавливает перед нами малейшую деталь казачьего быта. Но не следует отсюда делать вывод, что Шолохов пишет своих героев просто с натуры. Да, существовал казак Ермаков, внешнюю биографию которого писатель частично дал в Григории Мелехове. Мне рассказывали, что дочь этого Ермакова и посейчас учительствует в Базковском районе. Она смуглая, с черными как смоль волосами, вся в отца. В станице Вешенской, в парикмахерской, работает стройная горбоносая казачка с черными как смоль волосами – ни дать ни взять черкешенка или турчанка. И невольно, пока она мылит вам щеку и переговаривается на чистейшем казачьем говоре с товарищем по работе, в памяти опять возникает «Тихий Дон», история рода Мелеховых, плененная турчанка, родившая предку Григория Мелехова сына и тем передавшая Григорию смоль волос…

И все-таки Шолохов не пишет с натуры. Лучше всего это можно проследить на образе Аксиньи, о которой однажды Шолохов сказал мне следующие слова:

– В общем фантазию не приходилось понукать, потому что женщины есть у нас хорошие. Много хороших женщин… С сильным характером, с сильной волей и горячим сердцем. Буквально такой ситуации не было в жизни. Но вообще жизнь деревни, казачьей станицы, пестрит такими историями… Известно, что тема «Анны Карениной» была подсказана Толстому жизнью, каким-то имевшим место эпизодом – такая же семья, такие же переживания, такая же трагическая развязка. Однако разве нам, читателям, есть дело до этого? Мы знаем одну Каренину, которую написал Толстой, только эта нам дорога…