Восходящая тень - Роберт Джордан

Ближе к полудню приехал Люк, как всегда надменный и самодовольный, небрежными кивками отвечая на немногочисленные приветствия, хотя с какой стати кому-то захотелось его окликать, осталось загадкой. Подъехав к краю Лужайки, он достал из кожаной сумы безглазую голову Мурддраала и, насадив на копье, выставил на всеобщее обозрение, небрежно пояснив, что убил Исчезающего, случайно наткнувшись на шайку троллоков. Поохав и поахав, селяне, в свою очередь, повели его взглянуть на, как они говорили, «поле сражения». Лошади стаскивали туши троллоков в кучи, от которых уже поднимался черный маслянистый дым. Люк, как и положено, высказал восхищение успехом, который ему преподнесли как заслугу Перрина, присовокупив пару критических замечаний. По рассказам двуреченцев получалось, будто это Перрин всех выстраивал и отдавал приказы, хотя ничего подобного он не делал. Перрину Люк одобрительно улыбнулся и по-отечески заметил:

— Отлично сделано, мой мальчик. Разумеется, тебе повезло, но ведь говорят, что удача всегда улыбается новичкам.

Как только Люк ушел в гостиницу, Перрин велел снять голову Мурддраала с копья и закопать где-нибудь подальше. Незачем людям на такое смотреть, особенно детям. Время шло, земляки не переставали обращаться с вопросами, и в какой-то момент Перрин понял, что солнце уже в зените, а он так и не перекусил и в животе у него бурчит.

— Госпожа ал’Каар, — устало сказал он пристававшей к нему узколицей женщине, — я полагаю, что детишки могут играть, где им вздумается, лишь бы за деревню не бегали и не оставались без пригляду. О Свет, ведь вы сами это знаете, причем гораздо лучше меня, иначе как бы вы вырастили четверых детей?

Ее младший сын был на шесть лет старше Перрина. Вела ал’Каар нахмурилась и вскинула седую голову — Перрину показалось, что сейчас она съездит ему по носу за неуважение к старшим. Может, это было бы и не худо — для разнообразия, а то эти бесконечные вопросы уже порядком надоели.

— Ну конечно, я знаю, как обходиться с ребятишками, — промолвила пожилая женщина, — просто думала сделать, как ты захочешь. Как ты сказал, так и будет.

Перрин тяжело вздохнул, подождал, пока она не ушла, и, дернув за повод, двинулся к «Винному Ручью». Еще двое или трое обратились с вопросами, но Перрин отмахнулся.

Надо же так сказать — «думала сделать, как ты захочешь». Что случилось с людьми? Их словно подменили! Прежде в Двуречье такого не водилось, а в Эмондовом Лугу и подавно. Здесь каждый привык гнуть свою линию, и ни один Круг Женщин не обходился без перебранки, а на Совете Деревни бывали и потасовки.

А чего хочу я? — сердито подумал Перрин. Перекусить да забиться в тихое местечко, где никто ко мне приставать не станет. Спешившись перед постоялым двором, он покачнулся и решил, что не худо добавить к перечню пожеланий еще и постель. Прошло всего полдня, причем он все это время сидел в седле, даже ходить не пришлось, а устал смертельно. Может, Фэйли, в конце концов, и права: нельзя ему пускаться вдогонку за Лойалом и Гаулом.

Стоило ему войти в общий зал, как госпожа ал’Вир с материнской улыбкой поспешила навстречу и усадила его на стул.

— Передохни маленько, устал небось командовать, — решительно заявила она. — Ничего с Эмондовым Лугом не случится, пока ты подкрепишься.

Она удалилась, прежде чем Перрин успел сказать, что Эмондов Луг мог бы и вовсе без него обойтись.

Народу в зале было немного. За одним из столов сидела Натти Коутон. Нарезая и сворачивая ткань для повязок, она не сводила глаз с синевших в противоположном углу дочерей. Хотя обе девушки были уже взрослыми и даже носили косы, приглядеть за ними стоило: Боде и Элдрин сидели по обе стороны от Айрама и потчевали его, да как — прямо-таки с ложечки кормили и рот утирали, сопровождая это очаровательными улыбками. Перрина даже удивило, почему это за столом нет и самой Натти. Молодой Лудильщик был очень хорош собой, как подумалось Перрину, пожалуй, даже попригожее Вила ал’Сина. Похоже, девушки придерживались того же мнения. Айрам, со своей стороны, тоже расточал им улыбки, и не диво — обе пухленькие, свеженькие и хорошенькие. Не заметить этого мог только слепец, а Айрам явно таковым не являлся, особенно когда дело касалось молоденьких девушек. Правда, ел он без особого аппетита и никак не мог оторвать широко раскрытых глаз от прислоненных к стене копий и алебард. Туата’ан подобное зрелище, должно быть, внушало ужас.

— Госпожа ал’Вир сказала, что ты совсем измотался, проведя столько времени в седле, — заявила Фэйли, появившись на пороге двери, ведущей из кухни. Удивительное дело: на ней был такой же, как на Марин, длинный белый передник, рукава закатаны выше локтей, а руки перепачканы мукой. Заметив изумленный взгляд Перрина, она поспешно вытерла руки и, сдернув передник, повесила его на спинку стула.

— Прежде мне никогда не доводилось ничего печь, — промолвила девушка, подходя к Перрину и опуская рукава, — знаешь, оказалось, что замешивать тесто довольно занятно. Возможно, когда-нибудь я займусь этим снова.

— Но если ты не будешь ни тесто месить, ни печь, то где, интересно, мы будем брать хлеб? — полюбопытствовал Перрин. — Я не собираюсь всю жизнь провести в скитаниях и столоваться в тавернах или кормиться тем, что добуду с помощью лука или пращи.

Фэйли улыбнулась, будто он сказал что-то смешное. Что именно — Перрин решительно не мог взять в толк.

— Печь будет кухарка. Даже, пожалуй, кто-нибудь из ее помощниц, а она только проследит, чтобы все было сделано как надо.

— Кухарка! — пробормотал Перрин, качая головой. — Стало быть, кухарка или одна из ее помощниц. И как это я не додумался?

— А в чем дело, Перрин? Мне кажется, тебя что-то тревожит. Сдается мне, для безопасности уже сделано все, что можно, без крепостной стены надежнее оборону не обеспечить.

— Не в этом дело, Фэйли. Меня бесит вся эта шумиха с Перрином Златооким. Уж не знаю, за кого они меня принимают, но без конца спрашивают, что, как да почему, хотя и без меня все прекрасно знают. Только и надо, что малость пораскинуть мозгами.

Фэйли довольно долго молчала, внимательно глядя на него темными раскосыми глазами, а потом неожиданно спросила:

— Скажи-ка, а сколько времени прошло с тех пор, как королева Андора действительно правила Двуречьем?

— Королева Андора? Не знаю. Лет сто, наверное, а может, и двести. А зачем тебе это знать?

— Дело в том, что здешний народ забыл, как следует обращаться с королевой… или с королем. Люди пытаются этому научиться. Ты должен проявить снисходительность и терпение.

— С королем? — слабым голосом переспросил Перрин и уронил голову на руки. — О Свет!