Вся мировая философия за 90 минут (в одной книге) - Шопперт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Новый правитель должен сделать так, чтобы его правление производило впечатление надежности и постоянства. «Людей следует либо ласкать, либо уничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое не может». Вследствие этого встает вопрос: «Что лучше для правителя: чтобы его любили или чтобы его боялись?» Вначале Макиавелли пытается уклониться от ранее сделанных утверждений, но его окончательный вывод не оставляет сомнений: «Самое лучшее для правителя — это внушать как страх, так и любовь.
Но любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбрать страх». Его понимание человеческой природы прагматично: «Большая часть людей довольна жизнью, пока не задеты их честь и имущество».
Макиавелли настаивает на том, что политическая философия должна избегать описания вымышленных государств и утопий, используемых ранее другими авторами для выражения своих идей. У этого жанра богатая история, которая берет свое начало с появления Государства Платона.
Однако Государство Платона стало доступно читателям только в 1513 году — три года спустя после того, как Макиавелли написал своего Государя. Именно тогда Томас Мор ввел термин утопия, на греческом означающее «несуществующее место». Выбранный Макиавелли жанр, книга-совет государю, пользовался широкой популярностью в эпоху Ренессанса особенно среди кабинетных политиков, ищущих себе применение.
Макиавелли проводит четкую грань: события, описываемые им в Государе, не утопия; а даваемые им советы — это не оптимистический бред литератора. Макиавелли говорит о том, как люди ведут себя на самом деле, а не о том, как им следует себя вести.
К сожалению, события, на примере которых Макиавелли выстраивает свое повествование, происходили в один из самых бурных и отягощенных моралью периодов итальянской истории. Этим объясняется неослабевающий пессимизм и нигилизм его подхода. Но есть ли разница в том, на чем или на ком мы базируем политическую философию: на делах Чезаре Борджиа, губернатора Айдахо или на деятельности ООН? Макиавелли говорит об экстремальных ситуациях. Можно рассматривать его работу как поучение или как отражение жестокой реальности политической жизни. Является ли Государь иносказанием, или это правдивое описание того, что скрывается за дружескими рукопожатиями и трогательными речами современных политиков?
Ответ на этот вопрос заложен в личности самого государя. Макиавелли полагает, что поведение правителя зависит от его личных качеств. Здесь мы подходим к ключевому понятию, понятию добродетели (virtu). Макиавелли вкладывает в это слово свой смысл, отличный от обычного этического и религиозного. Добродетель Макиавелли не имеет ничего общего с христианской идеей добра. Его понимание этого слова полностью лишено веры, надежды и милосердия. Также и доблесть Макиавелли не имеет никакого отношения к традиционному пониманию этого слова: справедливости, силы духа, сдержанности. Макиавелли возвращается к корням слова: vir (мужчина) и vis (сила), с оттенком мужественности.
Добродетель(virtu) — это сила, идея доблести близка по значению к ницшеанской идее «воли к власти». Это динамика и сила, смелость и дерзость, необходимые для того, чтобы воспользоваться подходящим моментом с наибольшей выгодой.
Макиавелли отмечает, что в зависимости от обстоятельств государь должен в разной степени проявлять свою доблесть. Чем труднее ему сохранять свою власть, тем большая степень доблести от него требуется.
По мере возможности правитель должен оставлять сложившийся образ жизни и обычаи нетронутыми.
Вмешательство в устройство государства должно быть минимальным; древние обычаи должны поощряться; людям надо позволить говорить на родном языке. Чем больше всего раз рушено, тем труднее остановить процесс дальнейшей деградации. Люди могут прийти к выводу, что если новый правитель разрушил одну сферу, он не будет беречь и другую.
Но трудность здесь в том, что обычно новому правителю для того, чтобы удержать свою власть, приходится почти полностью разрушать завоеванное им государство. Лучше дымящиеся руины и несколько выживших и запуганных жителей, чем потеря государства, полагает Макиавелли. Такой подход ярко иллюстрирует один важный момент: благополучие государства — не самое важное; главное, чтобы правителю удалось удержать власть. Это эгоистично до инфантильности. Как ни печально, отсутствие зрелости встречается в политике нередко. Многие правители продолжали решать свои детские проблемы во взрослой жизни. Гитлер, Сталин, Саддам Хусейн — образцы своеволия детей на детсадовской площадке.
Возможность ведения правителем тихой жизни, без загребания под себя всего, что удастся, не рассматривается. (Почему? Все просто: в итальянских городах-государствах эпохи Ренессанса это было просто невозможно. В очередной раз Макиавелли здесь проявляет себя человеком, реально оценивающим время, в которое жил.) Естественно, захват государства с помощью меча требует высокой степени доблести (в понимании Макиавелли), однако такие исчисления наталкивают на странные выводы. Государь с наиболее ярко выраженной доблестью правит пустыней из выжженных городов. (Самый добродетельный правитель, который приходит на ум: Чингис Хан.) Доблесть Макиавелли соотносится с двумя другими составляющими, которые необходимы государю для того, чтобы преуспеть. Это фортуна и возможность.
Макиавелли полагал, что судьба распоряжается лишь половиной всех наших дел, другую же половину она предоставляет самим людям. Здесь, как и всегда, Макиавелли пытается быть реалистом.
Философы (как политики, так и теоретики) недооценивают значение фортуны. Чем больше мы изучаем историю, тем более очевидным для нас становится, что случай — это основной игрок на ее поле. (Как говорил Паскаль: «Если бы нос Клеопатры был короче, вся картина мира могла бы быть иной».) Стоит взглянуть на биографии Гитлера, Наполеона и Сталина, чтобы понять, как часто им улыбалась фортуна. Именно эту особенность далее подчеркивает Макиавелли. Возможность предоставляется фортуной. Государь должен увидеть и не упустить предоставляемую ему фортуной возможность.
Подобным образом, он должен сделать все от себя зависящее, чтобы увидеть открывающиеся перед его врагами возможности и устранить их. Необходимо использовать предоставляемые фортуной возможности с полной силой.
Смирение — это последнее, что нужно государю.
Это доблесть для философа, а для правителя — это порок. В самом деле, Макиавелли отмечает:
«Пусть государи не боятся навлечь на себя обвинения в тех пороках, без которых трудно удержаться у власти, ибо, вдумавшись, мы найдем немало такого, что на первый взгляд кажется добродетелью, а в действительности пагубно для государя, и наоборот: выглядит как порок, а на деле доставляет государю благополучие и безопасность». Правление — это поле игры не для добра и зла, здесь идет борьба между доблестью и судьбой.
В русле традиционного итальянского мышления (и самого итальянского языка) для Макиавелли доблесть изначально — мужчина, а фортуна — женщина.
«Натиск лучше, чем осторожность, ибо фортуна — женщина, и кто хочет с ней сладить, должен колотить ее и пинать». В
