Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [с иллюстрациями] - Татьяна Рожнова

18

Ольга Николаевна (1822–1892) — вторая дочь Николая I и супруги его Александры Федоровны. В 1846 г. вступила в брак с вюртембергским наследным принцем и постоянно проживала в Штутгарте.

«Красивейшей из дочерей нашего императора суждено было выйти за ученого дурака в Виртембергию; красавица и чудовище, — говорили в городе. Великие князья Николай и Михаил Николаевич сделали из него совершенного труса»{1237}, — писала А. О. Смирнова (Россет). Избранник великой княжны — наследный принц Фридрих Александр, а с 1864 г. — Карл I, король Вюртембергский, сначала окончил Тюбингенский университет, а затем и Берлинский.

19

Первоначально отпевание было назначено в церкви Адмиралтейства, где тогда временно располагался Исаакиевский собор, поскольку его строительство, затянувшееся на 40 лет, было закончено лишь в 1858 году.

20

Приблизительно (франц.)

21

«За несколько дней до своей кончины Пушкин пришел к Далю и, указывая на свой только что сшитый сюртук сказал: „Эту выползину я теперь не скоро сброшу“. Выползиною называется кожа, которую меняют на себе змеи, и Пушкин хотел сказать, что этого сюртука надолго ему станет. Он действительно не снял этого сюртука, а его спороли с него 27 января 1837 года, чтобы облегчить смертельную муку от раны (сюртук с дырою от пули в правой поле хранится у М. П. Погодина). Случайно находясь в Петербурге, Даль провел с Пушкиным все три дня его предсмертных страданий…

Пушкин умер на руках Даля, в буквальном смысле слова»{1238} — записал П. И. Бартенев.

22

Александра Петровна Савельева (ок. 1815 — не ранее 1868) — внебрачная дочь И. А. Крылова, жена Калистрата Савельевича Савельева (? — не ранее 1877).

23

Сохранилось письмо министра юстиции Дмитрия Васильевича Дашкова к Наталье Николаевне с извещением о разрешении учредить опеку над детьми и имуществом Пушкина в связи с его кончиной.

24

На сцене Александринского театра 2 февраля 1837 г. был дан водевиль под названием «Сцепление ужасов».

25

А. Ф. Закревская, урожденная графиня Толстая (1799–1879) — с 1818 г. жена «деспота-притеснителя графа Арсения Андреевича Закревского» (1786–1865), министра внутренних дел (1828–1831), позднее — московского военного генерал-губернатора (1848–1859), от брака с которым она имела дочь Лидию (1826–1884), впоследствии вышедшую замуж за графа Дмитрия Карловича Нессельроде, сына министра иностранных дел.

26

В. А. Муханов (1805–1876) — младший из трех, чрезвычайно дружных между собою братьев, проживал в Москве, имея звание камер-юнкера и числясь в «архивных юношах», то есть состоял переводчиком при Московском архиве Министерства иностранных дел.

Н. А. Муханов (1802–1871) — адъютант петербургского генерал-губернатора П. В. Голенищева-Кутузова с 1823-го по 1830 г., впоследствии — сенатор.

Все три брата, включая и рано умершего Александра Муханова (1800–1834), были частыми посетителями салона Карамзиных. Пушкин познакомился с ними после ссылки и считал их своими близкими приятелями. А. О. Смирнова (Россет) писала о братьях Мухановых: «Братья обожали друг друга, никогда не говорили друг другу „ты“ и всегда называли один другого по имени и отчеству»{1239}.

27

Герцогиня Беррийская Каролина-Луиза (1798–1870), — жена герцога Беррийско-го, сына короля Франции (с 1824 по 1830) Карла X (1757–1836).

28

После смерти Н. М. Карамзина Жуковский составил текст указа о его заслугах и о пенсии его семейству. Когда умер Пушкин, Жуковский предложил царю составить такой же указ и о Пушкине. В ответ на это Николай I произнес те слова, которые привела Е. А. Карамзина в письме сыну. Министру юстиции Дашкову император объяснил более грубо: «Какой чудак Жуковский — пристает ко мне, чтобы я семье Пушкина назначил такую же пенсию, как семье Карамзина. Он не хочет сообразить, что Карамзин человек почти святой, а какова была жизнь Пушкина?» «Он дал почувствовать Жуковскому, что и смерть и жизнь Пушкина не могут быть для России тем, чем был для нее Карамзин»{1240} — писал брату Александр Иванович Тургенев 31 января 1837 г.

29

«…Пощечины от руки палача — вот чего он, по-моему, заслуживает, если этот негодяй когда-нибудь откроет свое лицо», — писал Андрей Карамзин из Парижа.

30

Князь ди Бутера со своей женой, княгиней Варварой Петровной, были свидетелями со стороны жениха при бракосочетании Дантеса с Екатериной Гончаровой. Согласно воспоминаниям Александрины Гончаровой, «бракосочетание состоялось в часовне княгини Бутера, у которой был затем ужин»{1241}.

Варвара Петровна, урожденная княжна Шаховская (1796–1870), в первом браке была замужем за генерал-лейтенантом графом П. А. Шуваловым (1777–1823), во втором (с 1826) — за церемониймейстером графом А. А. Полье (1795–1830), в третьем браке (с 1836) — за князем ди Бутера (умер в 1841), чрезвычайным посланником Королевства Обеих Сицилий в Петербурге (1835–1841). М. Ф. Каменская в своих «Воспоминаниях», опубликованных в 1894 г., поведала жуткую и смешную подлинную историю, которая произошла в парголовском имении графа Шувалова с Варварой Петровной, вдовой графа Полье:

«В то время, про которое я пишу, старый граф Шувалов уже давно умер, вдова его графиня Шувалова, рожденная княжна Шаховская, успела уже во второй раз выйти замуж по страстной любви за графа Адольфа Полье и овдоветь во второй раз. Этого второго мужа графиня обожала до того, что даже с мертвым не захотела расстаться и похоронила его тут же, около своей усадьбы, в прорытом в горе и отделанном на готический манер гроте. И этот грот, от которого тянется Адольфова прямая аллея до самой Адольфовой горы, тоже, вероятно, все помнят, но вот о чудесах, которые творила вдовствующая графиня Полье в этом гроте на первых порах своего неистового горя по боготворимом муже, может быть, и не все знают, и мне хочется о них рассказать, потому что они очень забавны.

В гроте, около двух стен, были положены две плиты из какого-то пестрого камня, что-то вроде яшмы. Под одной из них почивал прах графа Полье, другая же могила стояла пустая и была предназначена неутешной вдове… Весь грот, снаружи и внутри, был уставлен тропическими растениями. Плиту над телом покойного мужа графиня всякий вечер убирала своими руками богатейшими цветами. Но ей этого было мало; так как половину ночи она проводила в гроте, где было темно, то ей захотелось украсить так могилу своего Адольфа, чтобы и ночью она поражала своей красотою. И вот графиня придумала для этого такой способ: она стала приказывать деревенским девчонкам и мальчишкам собирать для нее светящихся червячков и, говорят, платила за них по пятиалтынному за штуку. Нанесут ей их, бывало, тьму-тьмущую, а она, как только смеркнется, этих светляков по всему гроту и разбросает… И поползет живая иллюминация, переливаясь фосфорическим светом, по пальмам, розам и лилиям! А графиня сидит в гроте далеко за полночь, любуется этой картиной, обливается горючими слезами и со своим Адольфом разговаривает. Наконец, видно, ей спать захочется; пойдет домой отдохнуть, а мальчишки и девчонки караулят ее, и как только она уйдет, все шасть в грот! И давай опять собирать своих червячков в баночки и коробочки, а наутро новеньких немного подбавят и опять продадут графине… Анисья, бывало, смеясь, говорила папеньке: