Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини

Раздался крик боли и испуга, столь не похожий на былую какофонию, и призрак с жутким грохотом рухнул на пол.

Капулад быстро зажег свечу и, поспешно вскочив с постели, подбежал к нему. Он наклонился над распростертым телом, перевернул его на спину и сорвал с головы изготовленный из картона череп. Из-под маски на него взглянуло пепельно-бледное лицо Жака Фломеля, оглушенного падением, но живого. Капулад достал из кармана нож, разрезал саван, которым обмотался молодой Фломель, и обнаружил две пули, зажатые у него в кулаке.

Тут отворилась дверь, и на пороге появился Купри, такой же бледный, как и поверженный Жак Фломель.

— Voila![2087] — сказал Капулад, указывая на Жака и на ход, образовавшийся в том месте, где раньше находился портрет предка месье де Ла Бланшет. — Вот ваш призрак.

Когда отца и сына Фломелей посадили под замок, Капулад объяснил случившееся ошеломленному Купри:

— Прошлой ночью, когда вы достали свой пистолет, старик Фломель вызвал вас из комнаты под предлогом, что хочет показать вам свои апартаменты. Во время вашего отсутствия его сын разрядил ваш пистолет, и ту же операцию повторил с моим оружием сегодня, пока мы охотились за несуществующим призраком. Однако у меня в кармане был запасной пистолет, который и решил дело.

— Но для чего им понадобилось пугать всех, кто появлялся в замке? — слегка запинаясь, пробормотал Купри.

— Так вот оно что! — воскликнул Капулад, вспомнив о втором задании, которое дал ему месье де Сартин: вывести на чистую воду фальшивомонетчиков в Майне.

Вдвоем с Купри они тщательно обыскали замок и в потайной комнате, куда им удалось проникнуть через ход, открывшийся за портретом прадедушки де Ла Бланшет, обнаружили тигель, литейные формы и прочие улики, среди которых оказалось несколько мешочков уже изготовленных фальшивых серебряных монет, — явственно свидетельствовавших, чем занимались здесь Фломели. Все это вместе с пленниками Капулад и Купри доставили в Париж.

Месье де Сартин поздравил Капулада с удачей и включил его в число своих тайных агентов. А если Капулад и сохранил у себя мешочек с монетами Фломеля, надеясь с выгодой для себя распорядиться ими в будущем, то не стоит судить его за это слишком строго — редко кому удается раз и навсегда распрощаться со своими дурными привычками.

Так поступают все женщины

Сэр Джоффри был весёлым и беззаботным малым, так что когда его повесили, его вдова оказалась на грани нищеты…

* * *

Сэра Джоффри Свэйна повесили в Тайберне.

Весёлым и беззаботным малым был этот сэр Джоффри. Если ему доводилось проигрывать за карточным столом, он делал это с дружелюбной улыбкой и с шуткой на устах, а если случалось побить свою жену, спустить с лестницы незадачливого слугу или же подраться с кем-либо из своих арендаторов, то и это выходило у него как-то на удивление легко, пожалуй, даже весело. Короче говоря, его можно было назвать приятным в общении, очаровательным мерзавцем, и вся Англия единодушно согласилась в том, что он заслужил свой конец.

Однажды мартовским вечером, сэр Джоффри выехал из своего дома в Гилдфорде в сторону Лондона. Он не успел проехать и нескольких миль, как путь ему преградила закутанная в плащ фигура на огромной серой кобыле; в неверном свете сумерек зловеще блеснул стальной ствол пистолета, недвусмысленно свидетельствуя о намерениях незнакомца, однако сэр Джоффри за годы своей бурной жизни повидал всякое и кое-чему научился. Одним ударом длинного ездового хлыста он выбил пистолет из руки нападавшего, а после следующего удара тот без сознания рухнул на землю. Поле боя, таким образом, осталось за сэром Джоффри, что изрядно обрадовало его, особенно когда он подумал, что ему, по праву победителя, могут достаться некоторые трофеи. Напевая и посмеиваясь, сэр Джоффри оттащил бесчувственное тело грабителя подальше в лес, а затем, поменяв свою старую лошадь на его великолепную кобылу, в превосходном настроении помчался дальше.

Он не проехал и двух миль, когда у себя за спиной услышал топот копыт весьма многочисленной группы всадников, явно пытавшихся догнать его. Он спокойно остановился — на сей раз совесть сэра Джоффри была чиста, — а когда преследователи окружили его, невозмутимо спросил, что им нужно.

— Наконец-то ты попался, Том-Ловкач, — раздались в ответ торжествующие восклицания.

Сэра Джоффри стащили с лошади, дородный румяный джентльмен в расшитом серебром чёрном камзоле, подошёл к нему и безапелляционно обвинил в грабеже. Себя он назвал сэром Генри Тэлбери из Харлингстона, графство Кент, и, раздуваясь от собственной важности, добавил, что является мировым судьей Его величества. Он возвращался домой из Лондона и вёз с собой кожаный мешочек с сотней гиней, который в результате встречи с разбойником перекочевал в собственность последнего.

— Ах ты толстопузый болван! — заорал сэр Джоффри, редко стеснявшийся в выборе выражений. — Я не грабитель, я — сэр Джоффри Свэйн из Гилдфорда!

— Как вы смогли докатиться до того, что занялись разбоем? — воскликнул сэр Генри и его маленькие крысиные глазки злобно сверкнули. — Я ничуть не удивлюсь, если теперь вас повесят в назидание другим.

Случилось так, как и обещал сэр Генри. Под седлом серой кобылы нашлась пропавшая сумка сэра Генри с сотней гиней, и тщетно сэр Джоффри пытался убедить в своей невиновности суд, оставшийся при мнении, что сэр Джоффри и Том-Ловкач — одно и то же лицо.

Итак, сэра Джоффри повесили, его земли — вернее то, что он ещё не успел проиграть — были конфискованы в пользу государства, а его вдова оказалась на грани нищеты. Ей даже не выдали его тело; едва снятое с виселицы, оно, ещё теплое, было передано доктору Близарду для анатомических опытов. Но едва доктор вонзил скальпель в ногу сэра Джоффри, как последний неожиданно уселся на анатомическом столе и разразился целым залпом проклятий, чем едва не отправил бедного эскулапа на тот свет. Затем он неожиданно осёкся и испуганно огляделся вокруг себя.

— Пропади я пропадом! — неуверенно пробормотал сэр Джоффри. — Неужели это и есть преисподняя? Здесь куда холоднее, чем мне рассказывали, — поёживаясь добавил он, и тут его взгляд упал на перепуганного доктора, наполовину спрятавшегося за комодом.

— Сюрприз за сюрпризом, — продолжал он. — Вы, сэр, выглядите чертовски прилично для сатаны: у вас нет ни вил, ни хвоста, ни копыт.

— Боже милосердный, — едва слышно пробормотал доктор, шагнув навстречу сэру Джоффри. — Я слышал о подобных случаях, но никогда не верил…

— Вы весьма странно рассуждаете, мистер Люцифер. Признавайтесь-ка, дьявол вы, или нет?

— Я не дьявол, —