Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини

такой момент? — нетерпеливо перебил ее он. — Господи, неужели я поставлю под угрозу наше будущее из-за какой-то старой рухляди? Мы живы, Анжель, и мы принадлежим друг другу. Так что, ради всего святого, едем! Пошли!

Он грубо схватил ее за руку и почти поволок из комнаты.

На лестнице она снова попыталась задержать его.

— Подождите! Ах, подождите! — воскликнула она.

— Чего еще ждать? — резко бросил он. — Чтобы вернулся Видаль и застал нас здесь?

Она испугалась, что Сейрак что-то заподозрил, бросит ее и уедет один, увозя с собой драгоценную бумагу.

— Да, да. Вы правы. Поедем, — задыхаясь, произнесла она.

Но теперь настала его очередь поразмыслить, почему Анжель решила поехать с ним и не ставит ли он себя в опасное положение, связываясь с нею.

— Анжель, — сказал он, — прости, что я, все еще считая свое счастье невероятным, предпринял некоторые меры предосторожности против предательства. — И в его руке, вынутой из кармана, блеснул пистолет.

— Вы все еще не доверяете мне, — закричала она, и в ее дрожащем голосе послышалась боль.

— Всю свою жизнь, — ответил он, — я буду заглаживать вину перед тобой. Однако помни, что ты обещала не предавать меня. — И, слегка шевельнув пистолетом, он дал понять, что в его напоминании скрывается серьезная угроза. — А теперь идем! Надо торопиться.

Они вместе спустились по темной лестнице, и Анжель уже казалось, что ноги налились свинцом и все ее притворство было тщетным. Выйдя на улицу, она вдруг подумала, что ее миссия окончена и она может разоблачить Сейрака перед кучером экипажа. Но тут же поняла, что шевалье может заставить ее замолчать навсегда. Когда они подъедут к заставе, она окажется в таком же положении, поскольку Сейрак, как и в Париже, будет настороже. Однако Анжель не отставала от него, молясь и надеясь на возможность вернуть драгоценный документ. Ведомая этой надеждой, боровшейся в ней с отчаянием, она шла к выходу.

Сейрак был без шляпы. Однако он успокаивал себя тем, что в экипаже это не будет бросаться в глаза. Анжель открыла дверь, ведущую на улицу. Там стояла огромная колымага, почти полностью перегораживавшая узкую мостовую. Около нее прогуливался извозчик. Увидев их, он проворчал в республиканской манере не стесняться в выражениях:

— Явились наконец!

— Как видишь, — резко ответил Сейрак.

Он подошел к дверце колымаги, которую открыл перед ним извозчик, и повернулся, чтобы помочь Анжель забраться внутрь. Он проделал это левой рукой, держа правую за пазухой, и Анжель поняла, что шевалье сжимает рукоятку пистолета, готовясь к худшему. Она на мгновение заколебалась, но, поняв, что все бесполезно и взывать к извозчику не имеет смысла, села в экипаж, за ней последовал Сейрак. Когда он уселся, извозчик захлопнул дверцу.

— Ты знаешь дорогу? — спросил Сейрак.

— Если только вы не передумали, — ответил извозчик, — первая остановка будет в Бове. Верно?

— Именно так, — ответил шевалье.

Извозчик взобрался на свое сиденье, подобрал вожжи, и они тронулись по улицам в направлении Сен-Сюльпис и реки.

Шевалье, оказавшись с Анжель, обвил рукой ее талию и привлек к себе. Она страдала, но молчала, стараясь пересилить свое отвращение.

— Мы всего лишь дети в руках судьбы, — сказал Сейрак. — Дети? Да что я говорю? Марионетки. Марионетки без собственной воли. Было предопределено, что мы должны принадлежать друг другу, ты и я. И, чтобы осуществилось это предначертание судьбы, вчера вечером я, преследуемый, бежал по улице Горшечников в поисках убежища и из всех дверей Парижа оказался у твоей двери. Таким образом, после десяти лет ожидания мы снова сведены вместе.

Анжель сидела, склонив голову ему на грудь, чуть живая от ужаса, тщетно пытаясь придумать какой-нибудь план действий, как вдруг в конце улицы экипаж так резко остановился, что пассажиров бросило вперед.

Шевалье выругался. Снаружи послышались голоса, извозчика и кого-то еще, и оба, Сейрак и Анжель, подумали, что, вероятно, экипаж чуть не задавил на углу какого-нибудь незадачливого пешехода, и теперь происходит взаимное выяснение отношений. Сейрак уже было собирался выглянуть в окошко, как вдруг был избавлен от этой необходимости появлением головы, увенчанной треугольной шляпой с трехцветной кокардой. Пара пытливых глаз, всматриваясь в полусумрак экипажа, ощупала бледное лицо Сейрака, и шевалье услышал резкий голос:

— Кто едет?

Почувствовав облегчение и понимая, что мягкость не в характере Видаля, Сейрак ответил так же грубо:

— Какое тебе до этого дело?

Тонкие губы незнакомца скривились в усмешке.

— Я агент Комитета общественной безопасности, — ответил он.

— Почему же вы не сказали об этом сразу? — пробормотал шевалье. — Вы меня задерживаете. Я полковник Видаль из Голландской армии.

— Ваши бумаги, гражданин полковник! — потребовал агент.

— Мои бумаги? — замялся шевалье. — Я покажу их на заставе.

— Вы покажете их мне, и сейчас же, — настаивал агент. — Вы же знаете закон.

Шевалье, всем своим видом демонстрируя, как он возмущен, вынул из кармана пропуск и сунул его прямо под нос офицеру. Правой рукой, лежавшей на сиденье, он сжимал пистолет, заставлявший Анжель хранить молчание, поскольку понимал, что, если она обманывает, ей предоставляется шанс выдать его. Ей надо было только заговорить, сообщить, что он не Видаль, и его выволокут из экипажа, несмотря на пропуск, подвергнут допросу, а это неминуемо закончится отправкой к национальному цирюльнику.

Агент взял пропуск и развернул его. Рядом появился второй человек, тоже в треуголке и подпоясанный трехцветным поясом; заглядывая через плечо агента, он изучал документ.

— Итак, Дантон, Варенн и Демулен, — сказал он и издал звук, несколько напоминавший короткий смех.

— Полный порядок, — произнес агент почти с облегчением.

Сейрак, уже испугавшийся, что в пропуске могут обнаружиться какие-нибудь нарушения формы, вздохнул с облегчением.

— Полный порядок, — повторил агент, снова складывая документ. Однако он не собирался возвращать его, а вместо этого убрал в свой карман одной рукой, другой одновременно открывая дверцу экипажа. — Полковник Видаль, — сказал он официальным тоном, — мне придется попросить тебя выйти.

— Выйти? — едва смог выдавить из себя пораженный Сейрак, сразу перепугавшись до смерти.

Открытая дверца увеличила поле обзора, и теперь они с Анжель увидели то, что раньше скрывалось от них. На углу улицы стояли в ряд шесть солдат во главе с капралом Национальной гвардии, к их ружьям были примкнуты штыки.

— Выйти? — повторил Сейрак. — Зачем это?

— Выходи, гражданин полковник, — резко повторил агент. — Я приказываю именем наций.

Понимая, что сопротивляться этому приказу было небезопасно, и все еще надеясь, что это простая формальность, предписанная чрезвычайно бюрократизированным правительством, шевалье вышел. Но он все еще сжимал пистолет, и взгляд, брошенный им на Анжель, был многозначительным.

Как только Сейрак оказался между двумя агентами, его схватили за руки, и пистолет был вырван.