Шакалы пустыни - Юрий Павлович Валин

предвкушению сладости вражеской крови, отдельные воины со своими слугами-оруженосцами продолжали действовать по плану.

Северная окраина: с воинственным ревом, стрельбой и призывами к Аллаху, кавалерия ворвалась в город. Французские дозоры этого события не пропустили (да его и невозможно было прозевать), стрелки легкой полубригады спешно заграждали улицы импровизированными баррикадами и выстраивались за преградой. Заграждение не выглядело таким уж убедительным, но лица пехотинцев были бледны и хищны. Здесь все помнили погибших в лазарете товарищей…

* * *

— Строят просто отвратительно, — пробормотала Катрин, освобождая провалившуюся ступню. Опять крыша, на этот раз дряхлая до невозможности. Насчет шума можно было не стесняться — буйная египетская кавалерия орала, ржала и гремела копытами так, что стены тряслись. Вот именно. Сейчас все рассыплется, и как шмякнешься…

Архе-зэка перебралась на соседнюю постройку. Дальше придется обхватывать ствол пальмы, и, или спускаться с плоскокрышного «олимпа» на грешную землю, либо воспарить духом и телом на обезьяний маневр и скакнуть на следующее дерево. Почему-то подумалось о внуке бедуина (тот точно бы сиганул[2]), но Катрин скромно оценивала свои возможности. Собираясь спускаться, оглянулась. На улицах завязывалось сражение. Заборы и дома заслоняли происходящее, но по выстрелам и отблескам зажженных факелов понятно. Спалят Сиену-Асуан, как пить дать, дотла спалят. По близкому проулку пронеслась четверка всадников, за ними еще трое. Целеустремленно галопируют. Нормальные мамлюки всегда идут в обход, песня была такая. Ну, почти такая. Кто-то ее здешним аборигенам подробно напел.

Катрин поморщилась. Шеф старинные иноязычные кино-песенки вряд ли коллекционирует, но в лоб ему пулю пустить все равно придется. Ублюдок сонливый.

Шумела река: что ей битвы и раздумья ничтожных человечков. Катрин взглянула на едва различимый силуэт острова, вздохнула. Вон, вроде бы лодки стоят. Цепью пристегнуты или по старинке веревочкой? Вот жизнь, прямо непонятно, как девушка должна на свой выходной вечер собираться: ятагана в сумочке достаточно, или нужно было и «фомку»[3] брать?

Ближайшая лодка оказалась «на веревочке», с веслами и вообще вполне подходящих размеров. Катрин, проникшись симпатией к простодушному хозяину, веревку резать не стала, развязала узел, и, не медля, отпихнулась от берега. Все же хороший городишко: воров не боятся, куда тут с Нила с той лодкой денешься, опознают, прижурят палками, камнями, да теми же веслами. Но война… Да, война столько неповинных лодок списала.

На ближайшем острове коротко хохотнул шакал. Лодочница насторожилась — послышалось, или… Мрачный весельчак, неизвестно зачем забравшийся на небогатый добычей клочок суши, помалкивал. Видимо, показалось. Довела эта экспедиция — от любого волчьеобразного звука сердце в пятки уходит. А по сути всего лишь миф, поэтическая мрачная метафора…

Оказалось, что философствовать рано, ибо с берега окликнули. Не особо громко, зато однозначно властно. Кого-то архе-зэка прозевала-просмотрела (это все урчание порогов виновато), но если командные интонации, то это явно не лодочный владелец. Тот с учетом ситуации и близкой пальбы иначе бы орал. Если бы вообще шуметь осмелился.

— Ааллаху алим! — дипломатично напомнила Катрин, наваливаясь на весла.

Номер не прошел: видимо, на безбожников нарвалась. С берега рявкнули злее, одна из фигур прыгнула к самой воде, и в руках человека угадывался предмет, «конструктивно схожий с ружьем типа «мушкет»». Катрин почувствовала себя уточкой в тире — как известно, мишень хоть движущаяся, но легкосшибаемая. Можно было бы плюхнуться за борт — мушкеты не пулемет, из них в темноте хорошо плавающего-ныряющего человека достать сложно. Но оружие, пороховница и девичья честь (предметы чуткие и легко-портящиеся) призывали воздержаться от купания. Пришлось развернуть плавсредство и грести к берегу. Там что-то назидательно и уверенно вещали, спасало то, что пока ответа не требовали. Архе-зэка пониже опустила голову, шмякала веслами и пропитывалась злостью. Что за город, вообще распрощаться с ним невозможно?! Казалось бы: воюете и воюйте себе, нет, лодки они отлавливают. А вдруг кто на утреннюю зорьку сплавать собрался, нервы хотел ужением рыбки успокоить? Никакого уважения к правам человека. Козлы пустынные. Судя по грубому мемеканью, в стаде не менее трех голов.

Лодка ткнулась в берег, медлить далее незачем, поскольку переговоры бессмысленны по техническим, лингвистическим и иным причинам. Шпионка так и не обернулась, крепко ткнула веслом назад, ориентируясь на голос. Куда и как попала, смотреть было недосуг, Катрин кувыркнулась за борт, укрываясь за бортом, выдернула из лодки штуцер. (Кстати, Нил по ночам холодный, особенно если сразу выше колен в нем оказываешься). На берегу охал поймавший весло страдалец, остальные со свистом вбирали в себя воздух для изъявления выражения своего полнейшего возмущения… Выслушивать было опять же неразумно — их, оказывается, аж четверо, без шума не управиться. Катрин послала пулю в дальнего (уж слишком наготове тот рослый хлыщ ружье держал), прыгнула мимо носа лодки, достала прикладом ближайшее вражеское колено и скромно сиганула за камни. Когда нужно спешить, своего «пф-баха!» не слышишь, лиц не замечаешь, только работаешь. Лирику и все лишнее — нафиг — к тому и готовились.

Вопли Катрин услышала уже за камнями, когда малоизящно, но быстро уползала в сторону ближайшего строения. От лодки бабахнули выстрелы, к счастью, камни и песок здесь густо чередовались, и светлая сорочка с жилетом невоспитанной беглянки не маячил как отдельная замечательная цель. Левее еще кто-то шумел — все неудачно — многовато их. Людей, стволов, лошадей — последних архе-зэка сейчас чувствовала носом и весьма определенно. Тьфу, черт, какая неприятность. Гнездо какое-то осино-мамлюкское, причем уже расшевеленное.

Катрин успела закинуть за спину разряженный штуцер, бросать который не позволяла шпионская жадность. На фоне стены девушку заметили, в камень стукнула пуля, пока беглянка допрыгнула до угла, ее едва не достал второй кусочек свинца. Чем мамлюки отличаются от иных недобрых индивидов? Большим количеством имеющихся пистолетов они отличаются.

Собственные пистолеты вроде бы не подмокли, с «англичанами» в обеих руках Катрин выскочила из-за угла, готовясь столкнуться лицом к лицу с сотней донельзя разгневанных джигитов. Но нет. Лиц не имелось, лишь нервно переступающие лошадиные ноги, хвосты и прочее. «Круп» — так называется эта часть тела у благородных животных. С дюжину нервничающих скакунов, а за ними коновод имеется. Эк у юнца глаза расширились, султан над чалмой аж вопросительным знаком взмотнулся, но руки поводьями заняты. Ладно, стой, удивляйся. Катрин собиралась проскочить к многообещающему забору, но тут с противоположной стороны дома появились факел и несущие его встревоженные любители порядка. Экая нарядная публика, блеск, разноцветье, а уж