Семьдесят два градуса ниже нуля. Роман, повести - Владимир Маркович Санин

меня многовато. Да, еще один недостаток: Надя подавляет меня своим великодушием — не закатывает сцен ревности, не претендует на мое время, ни на что не намекает, словом, не ведет на меня атаку (или предпочитает, чтобы это за нее делала мама). А я хочу, чтобы не только я, но и меня добивались: я — спортсмен, а борьба лишь тогда борьба, когда в ней участвуют обе стороны. Вот Юлия — сплошь отрицательная: лентяйка, кокетка, тунеядка, тряпочница, а к ней тянет, потому что она соблюдает правила игры. Несколько месяцев она изводила меня угрозами и ревностью, то делала вид, что уходит, то клялась в вечной любви — и в то же время зорко посматривала по сторонам, чтобы не упустить более подходящую дичь. Это нормально, женщина как женщина, дочь Евы, для нее смысл жизни — в радостях, среди которых главная оседлать мужа и погонять этого осла, куда захочется. А Надя? Ничего похожего! Смысл жизни — в работе, образ жизни в зависимости от требований работы, любовь — в отпуск, то есть в свободное от работы время. Надя слишком рассудочна. Уверен, что она выбрала меня, как выбирают в квартиру сервант: подходит по габаритам, по цвету и вписывается в обстановку.

Мне становится стыдно: я наговариваю на Надю за то, что она трезво и логично оценила мои возможности. А почему она должна мне льстить, что я, собственно, совершил? Ну, взял два семитысячника, ну, попал в десятку на слаломе-гиганте — и все, так себе, мастер-середнячок. У Нади, которая добрых полтысячи беспомощных инвалидов научила отбивать чечетку, мои подвиги могут вызвать разве что снисходительную улыбку.

А с четвертой лавиной решено: ждать, пока она накопит боеприпасы, — себе дороже, сегодня же будем ее спускать.

* * *

Карусель подкатывает к нам кресла, мы плюхаемся и уносимся ввысь. Контролеры разбаловались, не помогают ни садиться, ни слезать — наш ненавязчивый сервис. Надя молча любуется склонами, после долгого перерыва они волнуют душу горнолыжника. Когда-то, задолго до нашего знакомства, Надя недурно каталась, да и теперь иной раз может показать класс. Наша беда в том, что мы увлеклись горными лыжами слишком рано, еще в школьном возрасте, такие увлечения к тридцати обычно угасают; на всю жизнь влюбляются в лыжи те, кто познал их позже. Наде, например, теперь достаточно двух-трех недель, чтобы год по склонам не скучать.

Слева над нами крутая и местами бугристая трасса скоростного спуска — предмет неусыпных забот Хуссейна: больше всего травм случается здесь. Хуссейн рад был бы ее закрыть, да нельзя, трасса международная, одна из главных приманок Кушкола. Впрочем, и самая элементарная, туристская трасса не дает Хуссейну скучать — скольжение идеальное, маслянистый фирн, а пойдет жизнерадостный «чайник» на обгон, может и вылететь (и вылетает) на каменистые участки: лыжи — в щепки, руки, ноги — как повезет.

Актау пылает на солнце, на склонах не протолкнуться, от разноцветных костюмов рябит в глазах. Спасатели, инструкторы орут в мегафоны: «Здесь закрыто, флажок не видишь?», «Куда обгоняешь?», «Дэвушка в синем, у тэбе плохо закреплен лыжа!» Крики, хохот, визг!

— БНП. — Я указываю Наде на двух новичков, которые пытаются на скорости сделать «христианию» — поворот с параллельным движением лыж. — Эй, ребята, помочь привязать лыжи?

Будущие Надины пациенты в знак благодарности шлют меня подальше, их пожелания еще долго втыкаются в мою уплывающую вверх спину. Справедливо возмущены, лыжи у них супер, со штырьками, которые при падении автоматически выскакивают и втыкаются в снег, — у Тони Зайлера и Жана-Клода Килли подобных не было. За оскорбительное «помочь привязать» такие лыжи от горячего новичка можно схлопотать по морде.

— Держись, красавица!

С перекошенным от ужаса лицом, изо всех сил тормозя палками, полная девица влетает на бугор и, как птица с перебитыми крыльями, тяжело хлопается в снег. Любой чайник превосходно усваивает, как надо разгоняться, единственное, чего он не умеет, — это вовремя остановиться.

Склоны буквально пронизаны солнцем, лучи отражаются от белого снега, жарят — в Сочи так не сгоришь. В стороне от трасс, там, где снег подтаял, на разогретых черных камнях загорают «горнопляжники», проносятся бронзовые девочки в купальниках, мальчики в плавках, оглушительно гремят транзисторы — праздник жизни на склонах! Голубое небо, яркое солнце, ослепительный снег и черные камни — никакого кино не надо.

— Обрати внимание на скульптурную группу, — говорю я, — лично товарищ Петухов в окружении подхалимов. На нем тысяч пять, не меньше.

— Так много? — сомневается Надя.

— Можем прикинуть: «россиньолы» с петухом на стреле — девятьсот рублей, ботинки «Саломоны», с креплениями три семерки — супер! — семьсот рублей, итальянский эластик на пуху тянет на две с половиной, не меньше, плюс японские перчатки «Для красивых мужчин», палки, очки с двойными фильтрами…

— Ты обещал с ним поговорить, — напоминает Надя. — Может, спустимся и подойдем?

— В этом свитере и в штанах новочеркасской фабрики? Да товарищ Петухов и узнать меня не захочет!

Мы плывем по канатке, беседуя на эту тему. Мы завидуем, у нас никогда не будет такого снаряжения, у меня, во всяком случае; Надя — та, если пожелает, может продать машину, деньги на которую копила семь лет, а что могу продать я? Жулика? Осман за него готов выложить тысячу, да я этого сквернослова и за десять не отдам. Правда, мама все собирается из каждой получки откладывать по десятке на лыжи ребенку, но почему-то так получается, что к получкам мы выходим на нуле.

С горнолыжным спортом за какие-то пятнадцать — двадцать лет произошла удивительная метаморфоза: из обычного и ничем не примечательного он превратился в самый дорогостоящий и престижный. Монти Отуотер объясняет это переворотом в производстве лыж, одежды и, главное, бурным строительством подъемников, что сделало склоны доступными широкой публике. Наверное, так оно и есть. Лыжи, на которых мы начинали, теперь и на пацанах не увидишь — дрова; лыжи нынче делают из пластика, с металлической окантовкой, для каждого вида троеборья и каждого состояния снега — разные; костюмы эластичные и на пуху, невесомо легкие, отталкивающие влагу и очень теплые, а крепления — вообще верх совершенства: когда эл сует в них ботинок и тот с мгновенным щелканьем закрепляется, лично я бледнею от зависти. Особенно хороши французские крепления, они почти что гарантируют от травм. Из-за чего чаще всего случаются травмы? Падая, ты катишься по склону, цепляя лыжами за снег и камни, — вот тебе и вывих, перелом ноги; а на тех креплениях мгновенно срабатывает автоматика, и лыжи отлетают. А двухслойные ботинки, снаружи жесткие, пластиковые, а внутри