Акселерандо - Чарльз Стросс

«Эх». Мнение Манфреда об адвокате понижается на пару пунктов. Тут Памела возвращается с кухни с ледяным выражением на лице. Через некоторое время оттуда появляется и Аннетт, сияющая и невинная, с туркой и кружками. Интересно, что же там происходит, думает Манфред, но тут один из электронных агентов быстро шепчет ему что-то на ухо, чемодан испускает заунывный крик и пересылает ему чувство совершенного отчаяния, а дверной звонок звонит снова.

«Так в чем мошенничество?» - продолжает Глашвитц, пододвигаясь неудобно близко к Манфреду и шепча уголком рта. «Где деньги?»

Манфред раздраженно смотрит на него. «Но там нет денег» - говорит он. «Замысел в том, чтобы сделать деньги устаревшими. Разве она не объясняла все это?» Его глаза разглядывают адвоката, его дорогущие наручные часы Patek Philippe и перстень с печаткой и поддержкой Java[92].

«Да ну! Вот не надо пытаться кормить меня такими словами. Смотрите, все, что потребуется, это пара миллионов, и тогда Вы сможете выкупить свою свободу, а мне станет все равно. Я здесь исключительно затем, чтобы ваша жена и дети не голодали и не пошли по миру. Мы же оба прекрасно знаем, что у вас где-то спрятан золотой погреб. Просто взгляните на свою репутацию! Вряд ли вы заработали ее, стоя на обочине с шапкой, верно?»

Манфред фыркает. «Вы говорите об элитном аудиторе налоговой службы. Она не пойдет по миру, она получает комиссию за любого бедолагу, которого утащила в застенки, и она родилась с траст-фондом[93]. Что до меня...» Стереосистема издает сигнал. Манфред снова надевает очки. Шепчущие призраки мертвых артистов неумолчным гулом наполняют его слуховой отдел, требуя отпустить их на свободу. Кто-то снова стучит в дверь, он оглядывается и видит, как Аннетт идет открывать.

«Вы ставите себя в затруднительное положение» - предупреждает Глашвитц.

«Ожидаешь компанию?» - спрашивает Пэм, взгянув на Манфреда и приподняв бровь.

«Не совсем...»

Аннетт открывает дверь, и пара охранников в полной экипировке спецназа шагают внутрь. В руках они сжимают гаджеты, смахивающие на помесь цифровой швейной машинки с гранатометом, а их шлемы утыканы таким количеством датчиков, что напоминают космические зонды 1950-х. «Вот они!» - ясно говорит Аннетт.

«Mais Oui». Дверь сама собой закрывается, и охранники становятся по бокам. Аннетт шествует к Пэм.

«Вы надеялись заявиться сюда, в мое летнее жилище, чтобы здесь обобрать Манфреда?» - говорит она, и фыркает.

«Вы делаете серьезную ошибку, леди» - говорит Памела настолько ровным и холодным голосом, что им можно сконденсировать гелий.

Статический треск от динамика рации одного из солдат. «Нет» - говорит Аннетт, как будто откуда-то издалека - «…никакой ошибки».

Она указывает на Глашвитца. «Вас уведомили о передаче?»

«Передаче?» Адвокат выглядит озадаченным, но кажется, присутствие охранников его не волнует.

«По состоянию на три часа назад» - тихо говорит Манфред, «контрольный пакет компании “холдинг.изобилия.корневой.1.1.1” был продан З.А.О. Афины-акселерант, подразделению венчурного капитала из Маастрихта. Один-точка-один-точка-один — это корневой узел центрального дерева планирования. Афины — не простое ЗАО, они акселеранты - они берут взрывные бизнес-планы и детонируют их». Глашвитц бледнеет — сложно сказать, от гнева ли, или от страха потерять комиссию. «Но на самом деле, Афинами-акселерант владеет компания-оболочка в собственности у итальянской коммунистической партии. А важно на данный момент то, что здесь присутствует исполнительный директор 1.1.1.»

Памелу это, конечно, раздражает. «Детские попытки избежать ответственности?»

Аннетт прокашливается. «Как по-вашему, кого именно вы теперь пытаетесь засудить?» - сладко спрашивает она Глашвитца. «Можно взглянуть на наши законы о нечестном ограничении торговли, если пожелаете. А так же о внешнем политическом вмешательстве, особенно по части финансовых отношений с итальянским правительством».

«Вы не станете...»

«Я — стану». Манфред потирает руками колени и встает. «Уже готово?» - спрашивает он чемодан.

Приглушенные попискивания, и скрипучий синтетический голос произносит: «Выгрузка завершена».

«Ага, хорошо». Он ухмыляется Аннетт. «Время впускать следующих гостей?»

Условный знак, и дверной звонок снова звонит. Охранники скользят в стороны, Аннетт щелкает пальцами, и дверь открывается, впуская пару безупречно одетых гангстеров. В комнате становится тесно.

«Который из вас Макс?» - бросает старший из бандитов, безо всякой очевидной причины вперившись взглядом в Глашвитца и покачивая увесистым алюминиевым чемоданом в руке. «У нас поручение».

«Вы ААОАП, по всей видимости?» - спрашивает Манфред.

«Угадали. Если вы Макс — у меня приказ о задержании...»

Манфред поднимает руку. «Не я вам нужен вовсе…» - говорит он - «…А эта леди». Он показывает на Пэм, застывшую с раскрытым ртом и безмолвно протестующую. «Видите ли, но интеллектуальная собственность, которую вы преследуете, желает быть свободной. И теперь она свободна настолько, насколько возможно – она управляется и защищается сложной системой корпоративных инструментов, размещенной в Нидерландах, а главный акционер, по состоянию на четыре минуты назад — это моя жена Памела, которая присутствует здесь, и скоро станет бывшей». Он подмигивает Глашвитцу. «Правда, она ничего не контролирует».

«Ты хотя бы понимаешь, с кем ты вступил в игру, Манфред?» огрызается Памела, потеряв самоконтроль. Охранники движутся, как будто переглядываясь. Один из головорезов ААОАП, тот, что помоложе и поздоровее, нервно дергает своего босса за куртку.

«Ну...» Манфред берет чашку кофе и делает глоток. Он корчит гримасу: «Пэм добивалась урегулирования развода, не так ли? Наиболее ценные активы из тех, которыми я владел — это права на некий рекатегоризированный продукт сдельного труда, проскользнувший сквозь пальцы ААОАП несколько лет назад. Часть культурного наследия двадцатого века, взятая под замок еще раньше – музыкальной индустрией прошлого десятилетия. Janis Joplin, The Doors, и другие - артисты, которых уже не было с нами, чтобы защитить свои права. Когда музыкальные картели грохнулись, права отправились на прогулку. Я тогда взял их, имея своим замыслом именно отпустить музыку на свободу. Вернуть ее в публичный домен, если уж на то пошло».

Аннетт кивает охранникам. Один из них кивает в ответ и начинает бормотать и гудеть что-то в микрофон на шее. Манфред продолжает. «Я работаю над решением парадокса центрального планирования – задачей выстраивания взаимодействия анклава с центральным планированием и внешней рыночной экономики. Мой добрый друг Джанни Витториа предположил, что у нашего способа решения этой задачи могут быть и другие применения. Формально, я не освободил музыку — я отдал права различным процессам и агентам в сети холдинга изобилия, который в настоящий момент насчитывает один миллион, сорок восемь тысяч пятьсот семьдесят шесть компаний. Они быстро обмениваются друг с другом — любая компания владеет правами на каждую конкретную песню в среднем около, э-э-э, пятидесяти миллисекунд. Теперь поймите, я не владею этими компаниями. Я даже не имею в них никакой доли - я передал Памеле, которая сейчас перед вами, все, что с этого имел. Я выхожу из этого дела, Джанни предложил мне кое-что намного более интересное и вызывающее».