Влюбленный дьявол - Сью-Эллен Уэлфондер

– И то и другое, – гордо ответила она.

Дункан подумал, что именно сейчас самое время ее поцеловать. Господи, неужели она не понимает, какой опасности подвергалась? Дункан схватил ее за руки и поднял их над ее головой. Бурное желание вскипело в нем. Он сгорал от желания зацеловать ее, удерживая в объятиях, пока не испытает блаженного облегчения.

Видит Бог, после этого страшного дня он заслужил гораздо больше, чем поцелуй. Ничто другое не помогло бы ему избавиться от кошмарных воспоминаний о бойне в доме Мерчинсона. Ведь та же участь могла постигнуть ее и Робби. Они чудом ускользнули из лап Кеннета. Дункан заморгал, пытаясь избавиться от наваждения. Страшные картины уступили место страстному желанию. Нет сомнений, он смог бы забыть обо всем, погрузившись в горячую шелковую негу между ее бедер. Все считали, что однажды он уже это сделал. Жаль только, что ничего не помнил.

И сейчас был не самый удачный момент освежить эти воспоминания.

Слишком колючей была его милая женушка и слишком острым ее язычок.

Увы, это не мешало ему желать ее до дрожи, мечтать о том, какие утонченные ласки мог бы он испытать от этого жадного, сладкого язычка. Дункан сдержал стон, чувствуя, как неуправляемые дикие силы глубоко изнутри разрывают его тело. Стоя всего в нескольких дюймах от нее, он свирепо смотрел ей в глаза, пытаясь сломить в ней силу, дающую ей мужество бросать ему вызов.

Но она смело встретила его взгляд, глаза ее сверкали от гнева. Потом она опустила их и отвернулась к окну.

– Святая Дева Мария, милая, перестань злиться и послушай меня. – Он взял ее лицо в ладони и повернул к себе. – Никогда, слышишь, никогда не покидай стен этого замка, не предупредив меня.

Она кивнула, и от этого движения ее грудь качнулась, коснувшись его предплечий. Страсть охватила его с новой силой.

Словно поддавшись тому же безотчетному чувству, Линнет попыталась высвободиться и случайно коснулась губами его ладоней.

Ощущение потрясло Дункана. Сладостная нежность губ, скользнувших по его коже, горячим потоком устремилась к его чреслам, высвобождая потаенные силы не только в них, но и в другом месте, куда он давно никого не пускал.

В ее взгляде проскользнула улыбка, и Дункану показалось, что она испытывает те же чувства. Она вздрогнула, но на этот раз не от ярости. Выражение ее лица смягчилось, она приоткрыла губы.

Он не мог вспомнить, когда последний раз женщина смотрела на него с такой страстью, но он еще не забыл этот взгляд.

Его милая жена хотела, чтобы он поцеловал ее.

И ему страстно хотелось удовлетворить ее желание. Но вопреки козням дьявола он не желал признаваться в этом даже себе самому! Стоит ему уступить соблазну, и он погиб, потому что на поцелуе он не остановится.

Он затащит ее в постель, презирая себя за слабость, и оставит там свое сердце. Сдержав проклятие, Дункан запустил пальцы в ее волосы. Не может же он наброситься на нее, словно разнузданный сатир, потакая своей похоти.

Даже если когда-нибудь он решится на близость с ней, а он вовсе не собирается этого делать, он будет нежен и внимателен и покажет ей, что супружеские отношения – это намного больше, чем было у них в ту ночь, когда он в беспамятстве лишил ее девственности.

Нет, она заслуживала настоящего, долгого и полного наслаждения.

Впрочем, он вовсе не был уверен, что при всем желании сможет посвятить ее в прекрасные тайны любви. Слишком давно он был нежен с женщиной. Да и был ли когда-нибудь? А раз так, то и незачем учиться этому с новой женой. Это не принесет ничего, кроме горя обоим.

Дункан отступил на безопасное расстояние и положил ей руки на плечи.

Теперь по крайней мере она не почувствует, как напряжена его плоть.

Вдыхая ее восхитительный аромат и ощущая ладонями нежный шелк ее волос, Дункан, прогнав с лица все эмоции, надел свою обычную мрачную маску.

– Дай слово, что никогда больше не будешь покидать замок одна.

Показался кончик ее языка, и она облизнула пересохшие, все еще раскрытые губы, их вид снова вызвал болезненный приток крови к его мужскому орудию.

– Милорд, но я не была одна, – снова возразила она.

– Черт побери! – взорвался Дункан, борясь с желанием встряхнуть ее так, чтобы она наконец поняла, какой опасности подвергала себя и ребенка. – С тобой был лишь старик, немой придурок и дряхлый, беспомощный пес! Ты понимаешь, что могло произойти? Она упорно молчала.

– Отвечай! – приказал он. – Ты понимаешь?

– Теперь понимаю, как и все в этом доме. Только мертвые могут не слышать, как вы кричите, – заявила она с таким же мрачным видом, как и он. – Но ради общего спокойствия, сэр, даю вам слово. Это больше не повторится.

Дункан отпустил ее.

– Тебя могли убить. И не надо мне рассказывать сказки о твоем героизме. В замке только об этом и говорят. Но послушай меня внимательно: мой брат просто забавлялся с тобой. Играл, как кот с мышью, понимаешь?

– Да, милорд, понимаю.

– Стоило ему захотеть, и он отрезал бы тебе голову прежде, чем ты успела бы достать стилет. – Он суровым взглядом посмотрел на нее, надеясь, что сумел передать свое чувство беспокойства. – Надеюсь, ты меня поняла?

– Да, сэр.

– Тогда всякий раз, когда тебе захочется выехать за пределы замка, не важно, куда и зачем, сообщи об этом мне. Я прослежу, чтобы тебя сопровождали наши лучшие люди.

Дункан круто повернулся и направился к выходу, но вдруг остановился и окликнул ее:

– Линнет?

– Да, милорд?

– Меня зовут Дункан. Не милорд, не сэр, а просто Дункан. Пожалуйста, называй меня так.

Он поспешил уйти – слишком велико было искушение излить ей свою тоску. Но он считал непростительной слабостью перекладывать эту непосильную тяжесть на ее хрупкие плечи.

Да и захочет ли она хоть немного облегчить его душевные муки? Дункан поднялся на крепостную стену и стал мерить ее шагами, созерцая сумрачные тихие воды залива, вглядываясь в ночную тьму сквозь старые бойницы, искал ответа на мучившие его вопросы, но не находил.

Король Брюс однажды ему сказал, что женщины питают слабость к воинам, только что покинувшим поле сражения.

Видимо, поэтому жена захотела, чтобы он ее поцеловал.

В тот момент она действительно смотрела на него с восхищением. В ее взгляде было обожание, которое он видел на лицах молоденьких и не слишком молоденьких благородных девиц много лет назад во время их военных походов по Франции.

Неожиданная нежность в ее взгляде заворожила его. Но только сейчас он понял, что это обожание было предназначено не ему лично, а его воинственному облачению и пледу со следами крови.

Просто он увидел то, что ему так хотелось увидеть.