Мой ответ - нет - Уильям Коллинз

— Для нее я сделаю все.

— Откажетесь вы от ваших розысков?

— С этой минуты я покончил с ними!

— Мистер Моррис, вы самый лучший ее друг.

— После вас, доктор.

В этом убеждении они расстались — слишком горячо преданные Эмили, чтобы взглянуть на будущее с более безнадежной точки зрения.

Албан так и не мог устоять от желания примириться с Эмили. Он вернулся в коттедж, где его ждало разочарование. Служанка сказала ему, что барышня легла спать.

Албан подождал день в надежде, что Эмили напишет ему. Письмо не пришло. Он повторил свой визит на следующее утро. Судьба еще все была против него. На этот раз Эмили была занята.

— С гостями? — спросил он служанку.

— Да, сэр; с молодой девицей, мисс де Сор.

Где он раньше слышал это имя? Он тотчас вспомнил, что слышал его в школе. Мисс де Сор была непривлекательная новая ученица, которую девушки называли Франсиной. Уходя из коттеджа, Албан взглянул на окно гостиной. Для него было очень важно примириться с Эмили.

«И мне мешает пустая болтовня», — подумал он презрительно.

Будь он менее поглощен в свои интересы, он, может быть, вспомнил бы, что пустую болтовню не всегда следует презирать. Она часто бывает причиной различных бед.

Глава XXVIII

Франсина

— Вы, разумеется, удивляетесь, увидев меня?

Приветствуя Эмили, Франсина осмотрела гостиную с нескрываемым любопытством.

— Боже, как вы тесно живете!

— Зачем вы приехали в Лондон? — спросила Эмили.

— Вам следовало бы знать и не спрашивая, милая моя. Зачем я старалась подружиться с вами в пансионе? И зачем старалась не упускать вас из виду после вашего отъезда оттуда? Затем, что я ненавижу вас, — то есть я хочу сказать, что я не могу устоять против вас — скорее, я ненавижу себя, за то, что люблю вас. О, не обращайте внимания на мои причины. Я настояла на том, чтобы поехать в Лондон с мисс Лед, когда эта противная женщина объявила, что ей надо видеться со своим поверенным. Я сказала: «Я хочу видеть Эмили». — «Эмили вас не любит», — ответила она. «Мне все равно, любит она меня или нет; я хочу видеть ее».

— Не говорите таким образом, Франсина! — перебила гостью Эмили.

— Вы этим хотите сказать, что вы не рады видеть меня?

— Если бы вы были менее жестоки и язвительны, я была бы всегда рада видеть вас.

— Милочка, извините мою пылкость — на что вы все смотрите? На мое новое платье? Вы завидуете мне?

— Нет; я только любуюсь цветом.

Франсина встала, отряхнула свое платье и показала его со всех сторон.

— Посмотрите, как оно сшито. В Париже, разумеется! Деньги, душа моя, деньги все сделают — только вот не помогают учить уроки.

— Так вы по-прежнему не успеваете, Франсина?

— Хуже, мой милый друг — хуже. С удовольствием скажу, что один из учителей наотрез отказался учить меня. «К безмозглым ученицам я привык, — сказал он, — но бессердечных учениц я выносить не могу». Ха! Ха! Ха! Старый сыч умеет читать характеры. Бессердечная! Вот мое описание в одном этом слове.

— И вы этим гордитесь, — заметила Эмили.

— Да — горжусь. Позвольте! Надо отдать себе справедливость. Считаете вы слезы признаком, что у человека есть сердце, так? Я чуть не расплакалась в прошлое воскресенье. Меня заставил пустить слезу знаменитый проповедник. Не кто иной, как мистер Мирабель, — вы слышали о нем?

— Я слышала о нем от Сесилии.

— Она в Брайтоне? Если так, то в модном приморском городе одной дурой больше. О, она в Швейцарии? Мне решительно все равно, где она; я интересуюсь только мистером Мирабелем. Мы узнали, что он приехал в Брайтон для поправления своего здоровья, и будет говорить проповеди. Вот нас и набилось в церкви битком! А описывать его я не берусь. Он единственный низенький мужчина, которым я восхищалась, — волосы такие длинные, как мои, ухоженная борода. Желала бы я иметь белизну его лица и его белые руки. Мы все влюбились в него — или в его голос, уже не знаю, — когда он начал читать заповеди. Он начал своим густым басом: «Чти отца твоего…» — остановился и поднял глаза к небу. Потом он продолжал: «…и матерь твою» — теперь уже слезливым, приятным и дрожащим голосом, который сам по себе был комплиментом для матерей. Мы все — матери и не матери — чувствовали это. Но главное началось, когда он вошел на кафедру. То, как он опустился на колени, как закрыл лицо руками, было сделано просто по-ангельски, как сказала одна молодая девушка позади меня. С этой минуты мы поняли, что он значит для нас, — не знаю, вспомню ли я саму проповедь. Говорят, что он приятный в частной жизни; я умираю от желания познакомиться с ним. Я как будто слышу звонок? К вам кто-нибудь?

Служанка принесла карточку и сказала:

— Эта женщина опять зайдет, мисс.

Эмили взглянула на имя, написанное на карточке.

— Миссис Элмазер! — воскликнула она.

— Какое странное имя! — вскричала Франсина. — Кто такая?

— Старая служанка моей тетки.

— Не нужно ли ей места?

Эмили молчала, читая то, что было написано на обратной стороне карточки. Предсказание доктора Олдея сбылось. Когда доктор отказал ей, миссис Элмазер ничего не оставалось, как только просить Эмили помочь ей.

— Если она вам не подойдет, — продолжала Франсина, — она может сгодиться для меня.

— Для вас? — с удивлением спросила Эмили.

— Она трезвая, честная, пожилая, опрятная, степенная, хорошего характера, трудолюбивая? — закидала ее вопросами Франсина. — Она имеет все добродетели и никаких пороков? Она нехороша собой, нет у нее обожателей? Словом, удовлетворит ли она мисс Лед?

— Какое отношение к этому имеет мисс Лед?

— Как вы глупы, Эмили! Положите на стол карточку этой женщины и выслушайте меня. Ведь я говорила вам, что один из моих учителей отказался давать мне уроки; разве вы не можете из этого понять, как я преуспеваю с остальными? Я уже не ученица мисс Лед, милая моя. По милости собственной лености и своего характера, я возведена в звание «жилицы со столом». Другими словами, я молодая девица, покровительствуемая школой, имеющая свою собственную комнату, свою служанку. Все это устроено между моим отцом и мисс Лед еще до отъезда моего из Вест-Индии. Я не имею ни малейшего сомнения, что это дело моей матушки. Вы, кажется, не понимаете меня?

— Действительно не понимаю.

Франсина вздохнула.

— Может быть, вас любили родные, — заметила она.

— Меня любили и я любила, Франсина.

— А мое положение печально. Раз отвязавшись от меня, они не хотят брать меня домой. Моя мать сказала моему отцу: «Франсина не добьется успеха в пансионе. Пожалуй, можно испытать; но в случае неудачи сделай другое предложение мисс Лед — а то Франсину опять возвратят к нам как фальшивый шиллинг». Вот вам моя заботливая и любящая матушка!

— Она ваша мать, Франсина, не забывайте этого.

— О, нет; я не забуду. Хорошо! Не стану оскорблять вашу чувствительность, вернемся к делу. Когда я начала новую жизнь, мисс Лед поставила одно условие. Моя горничная должна быть образцом скромности. Я должна непременно взять женщину пожилую, а то меня отправят обратно в Вест-Индию. Сколько времени миссис Элмазер жила у вашей тетки?

— Более двадцати пяти лет.

— Боже мой, целая жизнь! Почему же это удивительное существо живет не с вами? Вы отказали ей?

— Конечно, нет.

— Так зачем же она ушла?

— Я не знаю.

— Вы хотите сказать, что она оставила вас, не объяснив причины?

— Да, я именно это хочу сказать.

— Когда она ушла? Тотчас после смерти вашей тетушки?

— Это все равно, Франсина.

— Другими словами, вы не хотите сказать мне? Я сгораю от любопытства — а вы вот как выводите меня из себя!

Франсина села на диван возле Эмили и в порыве дружелюбия обняла хозяйку коттеджа за талию.

— Позовите сюда эту женщину, когда она придет за ответом. Кто-нибудь должен удовлетворить мое любопытство. Я хочу заставить миссис Элмазер объясниться.

— Не думаю, что вам это удастся, Франсина.

— Подождите — и увидите. Кстати, мое новое положение в школе позволяет мне принимать приглашения. Не можете ли вы познакомить меня с какими-нибудь приятными людьми?

— Я менее, чем кто-нибудь, могу быть полезна вам в этом отношении, — сухо ответила Эмили. — Кроме доброго доктора Олдея (она хотела было назвать Албана Морриса, но удержалась) и кроме Сесилии, я не знаю никого.

— Сесилия дура, — серьезно заметила Франсина, — но я думаю, что с нею стоит продолжать знакомство, ее отец — член парламента, и, кажется, я слышала, что у него есть прекрасное поместье. Видите, Эмили, я могу надеяться выйти замуж с моими деньгами, если только попаду в хорошее общество. Не думайте, что я завишу от отца; мое приданое обеспечено завещанием моего дяди. Сесилия может быть полезна мне. Почему бы мне не подружиться с нею и не познакомиться с ее отцом — осенью, когда дом полон гостей? Знаете вы, когда она вернется?