Геноцид карпаторусских москвофилов – замолчанная трагедия ХХ века - Василий Ваврик

Дьявол в людском облике! Чировский был специалистом от немецкого «Анминден», он извлек огромную пользу по случаю набора рекрутов в армию в то время, когда студенты назвали себя русскими. Это злодеяние взбесило украинца, австрийского лейтенанта запаса до того, что он потребовал военного суда над студентами. В канцелярии лагеря он поднял страшный шум, спровоцировав всех офицеров и капралов, и, обрадованный этим фон Штадлер стал вызывать студентов на допросы. Но ни один из них не отступил от раз сказанного, хотя Чировский со своими сторонниками очень злился, так что даже угрожал кулаками.

Не помогло! Студенты твердо стояли на своем и были готовы на большие жертвы за имя своих предков. Их конфликт закончился тем, что фон Штадлер всех приговорил к трехнедельному заключению в одиночных конкурах под усиленной стражей и усиленным постом, а после этого на два часа «Анбинден». Понятно, что экзекуцию подвешивания исполнял сам Чировский по всем правилам военного времени. Каменного сердца выродка не тронули ни слезы матерей, ни просьбы отцов, ни обмороки, ни кровь юношей, у которых она пускалась из уст, носа и пальцев.

Пришла, однако, пора, и поскользнулась крепкая ножка пана Чировского. Будучи жадным на деньги, он пускался в большие злоупотребления и хитровстью обманывал наивных, обещая им свободу при помощи «украинской комиссии» в Граце во главе с доктором Ивановым Ганкевичем, зятем Кости Левицкого. Тут и пришел конец оберлейтенанту. Немцы поймали его на мошенничестве, бросили в тюрьму, разжаловали из офицера в простого солдата. В Талергофе все говорили, что досталось ему по заслугам!

Черная физиономия Чировского перешла в историю мартирологии, претерпевших страдания галицко-русского народа. Ни один украинский адвокат, ни один украинский «письменник» не в силах обелить его. Хуже немцев топтал он чувства своих земляков, и все «ад майорем Австрие глориям» будто бы для Украины. Вышедши из того же народа, что и мученики Талергофа, он знал куда ударить, как добраться до живого сердца и сделать жизнь в тюрьме еще более невыносимой. Варварство его дошло до того, что велел на могиле под соснами уничтожить православные кресты, доказывая немцам, что в этих крестах таится символ русской веры и русской идеи.

Но довольно о Чировском! В другой раз кто-то лучше и больше меня расскажет о нем и Талергофе, площадь которого можно приравнять разве к арене большого нероновского цирка, где погибали невинные христиане и гладиаторы, которые идя на смерть должны были прославлять тирана словами: здравствуй цесарь, умирающие приветствуют тебя! Так и наши люди, высохшие от голода и побитые штыками, должны были проявлять свое верноподданство угнетателю славян. По приказу посланного в Талергоф священника-украинца Карняка участники литургии, в часовне, должны были петь: «Боже, буди покровитель цесарю и его краям» и кланяться немецким идолам.

Последствия Талергофа были ужасны: 3000 пошло на вечный отдых под сосновый лес; сотни пали от побоев и больше не поднялись, многие сошли с ума, другие лишились зрения и остались калеками на всю жизнь. Для примера укажем на двух священников: о. Бакович сошел с ума под влиянием мании преследования. Его объвинили в том, будто он на исповеди склонял своих прихожан не стрелять в русских. Священник Игнатий Гудима, сидевший два года в тюрьме накануне войны, был вторично арестован по доносу законоучителя Софрона Глебовицкого в начале войны, вышел из Талергофа умалишенным. Вполне справедлива крестьянский поэт Иван Федоров Федоричка называет Талергоф «ямою Даншла», де миж звирями погибав русский чоловик, де неправда ясну правду роспинала на хрести, де за наш хлиб, добро, за дань крови и монети видплатилися багнетом и кольбою пид ребро».

Муки в Талергофе продолжались от 4 сентября 1914 года до 10-го мая 1917года. В официальном рапорте фельдмаршала Шлеера от 9 ноября 1914 года сообщалось, что в Талергофе в то время находилось 5700 руссофилов. Из публикации Василия Маковского узнаем, что осенью того же года там было около 8000 невольников. Не подлежит, однако, сомнению, что через талергофское чистилище и горнило прошло не менее 20 000 русских галичан и буковинцев. Администрация Талергофа считала только живых, на умерших не обращала внимание, а число их, как выше сказано, было все-таки внушительным. Талергофский лагерь постоянно пополнялся все новыми и новыми партиями заключенных из-за наступления русской армии. Не было в русском Прикарпатье села или семьи не пострадавших от захватчиков. Мало того! Не редким явлением в 1914–1915 годах были массовые аресты целых селений. Кажется, что 30 000 будет не полной цифрой всех жертв в пределах Галицкой Руси. Украинские хитрецы и фальсификаторы истории пускают теперь в народ всякие блахманы, будто в Талергофе мучились «украинцы». Пусть укаринцы, но украинцы типа Зубрицкого, Наумовича, Гоголя, которые Прикарпатскую Русь, Волынь, Подолье и Украину считали частями Русской Земли. Горсточка «самостицных» укаринцев, которые в военном замешательстве, по ошибке или по доносам своих личных противников, попали в Талергоф, очень скоро, благодаря украинской комиссии в Граце во главе с д-ром Иваном Ганкевичем, получили свободу. В бредни украинских подлогов никто не поверит, ибо как могли в Талергофе томиться укаринцы за украинскую «идею», когда Австрия и Германия создали самостийну Украину?

Старый грешник Кость Левицкий, припертый к стене д-ром Д.А.Марковым и д-ром И.А.Андрейко приговоренными к смерти венским военным трибуналом, договорился до того, что культ талергофских мучеников среди галицко-русского народа является выменой на другой грош русской идеологии. Ой, сильно Кость ошибается и неправду говорит в живые глаза тем, которые по его же вине претерпели Талергоф. Будущий историк Прикарпатской Руси соберет все ее слезы и как жемчужины нанижет на терновый венок ее мученичества. Он вынесет свой справедливый приговор. Сегодня еще не пора, но уже большинство галицкой общественности понимает, что партийная слепота в одном и томже народе, создает страшную вражду, плоды которой низводят человека на степень бесчувственного животного: донос, клевета, кривая присяга, издевательство становится его насущным и повседневным хлебом; ни мать, ни отец, ни брат, ни сестра, ни сосед, ни приятель не имеют для него значения, т. к. его месть и злоба не знают границ.

Во время войны много, очень много таких извергов вышло из галицкого народв; и этот прискорбный факт больше всех ран. Свихнутые единицы из евреев, немцев, поляков нас не удивляют, но как же печально, что в галицко-русском народе австрийский сервилизм и дух рабства толкнул брата на брата. Из бесконечного числа известных и не известных доносителей и провокаторов первое место заняли, в силу своей профессии, жандармы. Самыми свирепыми были:

Онуферко — в селах Кривче и Крецов добромильского уезда, издевался над крестьянами, доносил на них, арестовал многих. Т.А. 1, стр. 46.

Процев — комендант жандармского поста в Речице Рава — Русского уезда, арестовал русских крестьян и всех священников в околице. Т.А. 1, стр. 117.

Пушкарь — свидетель в процессе С.Ю.Бендасюка, немилосердно избивал православных крестьян в с. Залучье снятинского уезда. Т.А. 1, стр. 138, 139.

Щур — вымещал на крестьянах с. Переволочной золочевского уезда и нескольких выслал в Талергоф. Т.А.П. стр. 15.

Когут — бесился на Лемковской Руси.

Грицак — там же наводил ужас на жителей.

Гергелевич арестовал многих.

Слободян — тянул в тюрьму всех русских лемков.

Ключник — присягнул криво на декана Петра Сандовича. Т.А. 1, стр. 179.

Совместно с жандармами шли в ногу сельские старосты, начальники и их писари и редкие из них исполняли свой долг честно. Большинство из них было на побегушках уездных старост, такие как:

Левицкий Иван — староста с. Григорова рогатинского уезда Т.А. 1, стр.120.

Клуб Михаил — писарь с. Каменки-Липника Рава русского уезда. Т.А. 1, стр. 115.

Кузьма Андрей — староста с. Мыцовой сокальского уезда. Т.А. 1, стр. 142.

Слюзарь Михаил — староста с. Сосницы ярославского уезда. Взяв себе в помощь Михаила Кушнира и Панька Василину, жестоким способом расправился над своими односельчанами. Т.А. 1, стр. 172.

Кецко Иван — писарь с. Манаева Зборовского уезда, заносил в свой список русских не только своего села, но и окрестных деревень.

Читатель поймет, что жандармы, начальники волостей и пмсари делали каинову работу в силу своих обязанностей, чтобы заслужить благоволение, милость, похвалу от своих высших властей. Поэтому можно до некоторой степени простить им их вину, но каинова работа галицко-русской интеллигенции достойна самого строгого публичного осуждения. Между доносчиками учителями были отвратительные типы:

Шерстило Иван из с. Сулимоса жолковского уезда. Т.А.1, стр. 57.