Вторжение на Землю - Михаил Павлович Николаев

Сейчас сообщу Петрову. Хочешь по эллингу полетать? Аккуратней там, не раскокай посудину.

– Нет, вы не поняли, я снаружи полетаю. Вы не Петрова предупредите, а военных, чтобы не сбили меня.

– Знаешь, Дуб, меня предупреждали, что ты наглец, но чтобы настолько… Как ворота планируешь открывать?

– Говно вопрос, Олег Германович, я их уже открыл. Вы Землю предупредите!

– Подожди десять минут, потом можешь вылетать. Но не долго и аккуратно. Посадку на Землю запрещаю. И снижение ниже линии Кармана. Смотри там у меня!

* * *

Герой Российской Федерации инструктор-космонавт-испытатель Олег Германович Артемьев был одним из самых опытных российских космонавтов. При этом белорусы считали его самым опытным белорусским космонавтом. В Латвии, несмотря на рождение в Риге, его теперь вообще не считали своим, но Олегу Германовичу на мнение Сейма европейской демократии, занимающей первое место в Евросоюзе по правам женщин и ни в грош не ставящей права двухсот тысяч своих жителей, имеющих статус неграждан, было глубоко фиолетово. Рождённый в Советском Союзе, он не делал больших различий между Россией и Белоруссией, понимая, что эти две части великой страны всегда будут вместе.

За свои пятьдесят четыре года он побывал во многих экстремальных ситуациях и никогда не боялся брать на себя ответственность. Именно поэтому он сразу разрешил полёты лопоухому нахалёнку, быстро обзвонил оперативных дежурных Космических войск Большой Тройки и только после этого связался с Петровым. Разговаривали они долго.

– Надо наградить парня, – сказал он в заключение разговора.

– Обязательно, – согласился Петров. – Буду сегодня же ходатайствовать перед Самим.

Закончив разговор, Петров сделал несколько звонков и направился на доклад к президенту. Им многое нужно было обсудить ввиду качественно изменившихся обстоятельств. Если раньше о технологиях будущего велись только разговоры, и их реализация рассматривалась, скорее, в качестве гипотетической возможности, то теперь дело определённо входило в практическую плоскость.

* * *

Семён прошёлся по залу, пытаясь отыскать что-нибудь, куда можно присесть во время полёта. Ничего годного не обнаружив, он задал вопрос четыреста двадцать первому:

– Сиденье мне можно организовать?

В центре зала сдвинулся в сторону кусок пола и снизу поднялось нечто, отдалённо напоминающее кресло, причём рассчитанное явно не на человеческую задницу. Семён устроился в нём полулёжа и пристегнулся, быстро разобравшись с устройством фиксаторов. После этого задал ещё один вопрос:

– Какие ускорения компенсирует антиграв носителя второго ранга?

– До двадцати стандартных величин ускорения свободного падения на поверхности этой планеты. Для больших ускорений на носителе первого ранга установлены анабиозные транспортные капсулы, заполняемые жидкостью.

– А какое движение требуется для пополнения запаса энергии?

– Любое изменение положения относительно массивного тела. При увеличении скорости приток энергии возрастает. При удалении от массивного тела приток энергии уменьшается обратно пропорционально квадрату расстояния до его центра тяжести.

– Ускорение влияет на энергозапас?

– При ускорении энергозапас расходуется, при торможении возрастает.

– А что происходит при изменении направления движения, развороте?

– Ничего. Носитель круглый и может произвольно менять направление движения. Ему не нужно разворачиваться.

– У носителя второго ранга есть активная защита от метеоритов и других встречающихся на пути предметов?

– Нет. Активная защита есть только у носителей первого ранга. Носители второго ранга для уклонения от предметов, угрожающих целостности их корпуса, изменяют положение в пространстве.

Десять минут прошли. Семён подождал, на всякий случай, ещё парочку и дал четыреста двадцать первому команду выводить носитель второго ранга наружу.

Тарелка мягко приподнялась над полом и плавно скользнула в ворота. Сиденье под Семёном крутнулось таким образом, что он оказался лицом в сторону движения. Отлетев от ворот на несколько сотен метров, тарелка замерла.

– Сделай два оборота вокруг носителя первого ранга, на расстоянии в полтора его радиуса, – распорядился Семён. – Уменьши скорость.

Сиденье под Семёном опять крутнулось по ходу движения, и ему пришлось повернуть голову вбок, чтобы осмотреть развалины межзвёздного корабля. К этому времени от корабля-матки осталось примерно две трети. Три пока ещё не демонтированных эллинга, в центральном из которых была найдена уцелевшая тарелка, выступали как ручка из её основательно «погрызенного» корпуса со стороны, противоположной месту, где произошёл взрыв «Нудоли». По-видимому, именно это и спасло тарелку от разрушения.

Семён посмотрел на Землю. Голубой шарик удалялся – корабль-матка приближалась к апогею своей сильно вытянутой эллиптической орбиты.

– Лети к планете, – отдал он следующую команду. – Можешь ускориться. Приблизившись на полтора радиуса, начинай облёт по кругу в сторону направления её вращения.

Земной шар, обращённый к тарелке Африкой, быстро приближался, но Семён вообще не почувствовал ускорения. Сила тяжести оставалась постоянной, составляя, по его ощущениям, примерно одну десятую от земной. Приблизившись к Земле примерно на три тысячи километров, тарелка начала её облёт по полярной орбите. Зрелище было завораживающим, под Семёном медленно вращался огромный бело-голубой шар. Океан сменился сушей, потом внизу появилось обширное белое пространство Северного Ледовитого океана и снова суша. Ему захотелось увидеть Землю с более близкого расстояния.

– Опустись ещё ниже, до одной двадцатой радиуса планеты от её поверхности, – велел Семён четыреста двадцать первому.

Теперь тарелка летела ниже орбиты МКС. Значительно медленнее, сбросив скорость до жалких двадцати километров в секунду, потому что тут уже слегка ощущалось влияние атмосферы. Самую малость, конечно, давление воздуха на этой высоте составляло доли Паскаля, но при слишком большой скорости даже этого хватало для нагрева корпуса. Семён, как и почти любой русский человек, любил быструю езду. Но если бы ему кто-нибудь раньше сказал, что он будет выписывать над Землёй пируэты на скорости, превышающей третью космическую, он бы рассмеялся этому человеку в лицо. Сейчас ему было не до смеха. Он очень хорошо понимал важность происходящего. И как Семёну ни хотелось слетать сейчас ещё и на Луну и лично посмотреть, были там американцы или нет, он решил не рисковать. Воздуха в баллонах осталось меньше половины, а дышать тем, который привезли с Альфа Центавра… В конце концов, Луна теперь от него никуда не денется.

– Пополнил энергозапас? – спросил он у четыреста двадцать первого.

– Полностью.

– Тогда полетели обратно.

Назад тарелка летела практически по прямой, напрочь игнорируя все законы небесной механики. Иногда она дёргалась в сторону, пропуская мимо себя космический мусор, которого за последние месяцы весьма существенно прибавилось.

Приблизившись к кораблю-матке, тарелка нырнула в эллинг и, замерев в его центре, плавно опустилась на пол.

– Ворота не закрывай, – приказал Семён четыреста двадцать первому. – Через половину оборота планеты ещё полетаем. Открывай люк. Когда я выйду, закрой его и никого кроме меня внутрь не впускай.

Затвор плавно пополз вбок, открывая проём. Семён присел, встал на носки и бросил тело вверх стремительным толчком распрямляемых ног.