Льдинка - Мария Печурина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Если что, я буду в кабинете, — произносит Маркус, стоя в дверях моей комнаты.
— Хорошо, — отвечаю ему. Он смотрит на меня немного дольше, чем полагается. Его глаза оценивают меня и мое состояние. Потом он уходит, а я остаюсь наедине со своим прошлым.
***
Я забираюсь на кровать, ложусь на спину и натягиваю одеяло до самого подбородка. Жарко. Я лежу так довольно долго… Мои мысли крутятся, танцуют, перепрыгивают с одного на другое. Я вспоминаю каждую минуту, проведенную с моей подругой. Она была безумна, часто шутила, ехидничала, подтрунивала, но также она меня поддерживала. Это она подняла меня с пола подвала в доме, куда отнес меня Маркус. Это она вытащила меня оттуда и заставила жить. Она показывала мне, что делать, куда идти. Поначалу я думала, что она реальна, потом поняла, что кроме меня ее никто не видит. Я решила тогда, что это какое-то внутреннее чувство, которое помогает мне. Мое безумие.
Я соскучилась по ней. Я нуждаюсь в ней… Она ушла.
Слезы застилают глаза. Я жду, что она появится вот в эту самую секунду, сдвинет очки на нос и посмотрит строгим взглядом из-под бровей, но ее нет…
Я так устала от всего. Внутри нарастает беспокойство. Водоворот мыслей затягивает меня. Не выдерживаю и закрываю глаза.
***
Резко сажусь и оглядываюсь, не понимая, где я. Приглушенный свет в комнате навевает чувство страха. Тяну одеяло на себя, накрываясь с головой. Через несколько секунд память возвращается. Я в особняке. Меня спасли. К горлу подступает тошнота, когда вспоминаю огненное пламя, лижущее мое тело. Под одеялом душно и жарко, но я терплю. Сердце стучит в ушах от страха. Мне снились пытки. И тот момент… из темноты доносится разговор двух мужчин. Они говорят обо мне. Они ругаются из-за меня. Почему? Я так и не пойму.
Я приподнимаю одеяло, впуская прохладный воздух, высовываю голову. Мои картины стоят на месте, но я смотрю на них равнодушным взглядом. Я не чувствую рвения к живописи. Будто что-то вынули из меня и спрятали, а я не могу найти. «Это все временно. Все вернется».
Вылезаю из постели. Не могу больше оставаться одна. Поднимаю голову и осматриваю комнату, ища камеры наблюдения. Их нет… точнее, их не видно, но я-то знаю, что они где-то спрятаны. Ладно. У меня еще будет время их найти.
Выхожу из комнаты. Маркус должен быть в своем кабинете. Мне особо нечего ему сказать, но рядом с ним я чувствую себя уверенней.
Не успеваю спуститься с нашего этажа, как на лестнице сталкиваюсь с Роксаной.
— Отдохнула? — интересуется она, как всегда приветливо улыбаясь. — Я заходила к тебе после осмотра, но ты спала. Все в порядке?
— Да, нормально, — нехотя отвечаю я. — А ты не покажешь, где кабинет Маркуса?
— Покажу, конечно. Только Маркус сейчас в тренировочном центре. Гоняет молодняк.
— Ясно, — разочарованно отвечаю я, и это не ускользает от Роксаны.
— А что-то срочное? Может, я смогу помочь?
— Я просто не хочу быть одна… в общем, ничего важного.
— Ну раз так, — улыбается Роксана, — то предлагаю присоединиться ко мне на кухне. Хочу сегодня приготовить что-нибудь вкусненькое для ребят.
— Хорошо, — соглашаюсь я, потому что мне действительно не хочется снова возвращаться в свою комнату.
— У нас работает много слуг, — посвящает меня Роксана в устройство жизни дома пока мы идем в сторону кухни. — Площадь огромная, как внутри, так и снаружи. И повар, конечно, имеется, но я люблю готовить, поэтому иногда стряпаю что-нибудь вкусненькое. Мне нравится проводить время за готовкой, да и накормить своего мужчину приятней двойне.
— Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок? — усмехаюсь я.
— Все именно так, — кивает Роксана и хихикает. — И не важно твоя ли это кровь или что-то из еды. Повара работают не здесь, — разъясняет мне Роксана, когда мы заходим в пустующую кухню. — Это мои личные владения. Чаще сюда приходят просто, чтобы перекусить или выпить чаю.
— Понятно, — усевшись на стул, отвечаю я. Воспоминания о прошлом дне всплывают в моей памяти. Все же хорошо мы с Маркусом побеседовали вчера.
— Ничего не понимаю, — бубнит Роксана, рыская по полкам. — Я же мыла ту чашечку. Куда она могла подеваться?
— Может, в посудомойке. Я туда все складывала.
Роксана вопросительно приподнимает бровь, но все же проверяет технику.
— Значит, ты любитель поесть днем? — подмигивает она мне.
— Просто кашки и сока мне было мало. Вот я и решила подкрепиться.
— Я думала, что тебе еще рано тревожить желудок, — серьезно произносит вампирша, выставляя все нужные ей ингредиенты на стол. — После кашки и сока тебе стало плохо. От голода бы ты не умерла. Из-за крови Маркуса ты вполне могла не питаться пару дней.
— Но есть мне хотелось, — пожимаю я плечами. — Поэтому Маркус приготовил мне яичницу.
— Маркус? — удивляется Роксана. — Готовил? — она качает головой. — Да ты шутишь!
— Не шучу, — смеюсь я.
— Хм, — только и отвечает мне Рокси, загадочно улыбаясь. Кажется, я краснею, понимая, куда направлены ее мысли. «Что она там говорила про кровь и еду? Ну не может же путь к сердцу вампирши лежать через желудок?»
— Док сказал, что я не беременна, — решаю я сменить тему.
— Знаю. Я разговаривала с ним после осмотра, — хмыкает она. — Братец явно был удивлен твоим вопросом.
— Братец? — переспрашиваю я.
— Ах, да. Ты же не знаешь — Адам мой брат… по крайней мере по крови.
— Это как?
— Просей муку, пожалуйста, — ставя передо мной тарелку, просит Роксана. Она явно не желает отвечать на мой вопрос, а я не вижу повода эгоистично требовать от нее этого.
— Извини, я не хотела…
— Ну что ты, — прерывает она меня. — Я просто обдумываю, с чего лучше начать.
— С самого начала и желательно с пояснениями. Я мало, что знаю о вас… то есть нас.
— Хорошо, — кивает Рокси. — В общем, если с самого начала, то я родилась в семье, которая относится к вампирской Элите. Это что-то наподобие аристократии в человеческом мире. Элита имеет свой склад жизни и особые предписания, которые по большей части основываются на аспектах прошлого. Маркус уже несколько десятилетий бьется с Элитой и ее взглядами на жизнь. В чем-то они нам уступили, в чем-то нет.
— Как это бьется? — удивляюсь я. — Разве они не должны подчиняться королю?
— Они и подчиняются, а с чем не согласны, так попросту помалкивают и делают по-своему.
— Чудненько, — комментирую я.
— Вот
