Нулевой километр. Путь к счастью - Мод Анкауа

Потом чернокожий встает и, кивнув на прощание, произносит единственное слово: «Спасибо». Мгновение она сидит в задумчивости, потом тянется к сумке, которую повесила на спинку стула. Но сумки там нет! «Какая же я дура! Этот черномазый просто хотел обворовать меня!»

Она собирается уже позвать на помощь, когда вдруг видит на соседнем столике одинокую тарелку с давно остывшим супом, а рядом стул, на котором висит ее сумка. На подносе возле миски не хватает ложки…

Шанти замолчал, все так же глядя вдаль.

– Прекрасная история, но я не вижу связи…

– Ты правда считаешь, что все чернокожие – бедняки и воры, все итальянцы – легкомысленные авантюристы, а все французы одинаковы?

– Нет, конечно.

– Тогда почему ты так ведешь себя с Маттео?

– Он всколыхнул во мне тяжелые воспоминания.

– Если ты хочешь жить в соответствии с выбранными тобой приоритетами, тебе придется научиться мыслить по-другому, радоваться новым встречам, не отягчая их бременем прошлого, и не проецировать это прошлое на будущие отношения. Смотри на Маттео как на человека, которого ты видишь впервые. Забудь все, что ты знаешь о мужчинах и об итальянцах. Прислушайся к своему сердцу, пусть оно управляет тобой. Не позволяй эго завести тебя в тупик. Кажется, я говорил тебе это и раньше. Человек, к которому ты что-то чувствуешь, становится врагом твоему эго. Ты испытываешь к Маттео какие-то особенные чувства?

– Ни в коем случае! Я же только что тебе объяснила, что сторонюсь таких людей.

– Но почему ты отказываешься даже поговорить с ним, приятно провести время, послушать, что интересного он расскажет? Он же не делал тебе предложения, он просто принес тебе чай. Маэль, это не тот человек, с которым ты работала и который тебя предал. Он не похож ни на одного из тех, кого ты встречала в жизни и кто причинил тебе боль. Он другой, он уникален.

– Ты что, с ним хорошо знаком, что так уверенно говоришь об этом?

– Надеюсь, что и ты познакомишься с ним поближе, не как с итальянцем, а как с человеком, из-за которого твое сердце забилось сильнее. Тогда и поймешь, стоит ли тебе тратить на него время. Спокойной ночи, Маэль. До завтра.

И он ушел, а я осталась одна под бесконечным звездным небом. Дрожа от холода, я вернулась к себе, пройдя мимо комнаты, в которой остановился предмет нашего с Шанти спора. Свет проникал сквозь занавески, Маттео не спал. Шанти был прав, этот человек действительно взволновал меня, и он не сделал ничего плохого. Наоборот, он проявил заботу по отношению ко мне, я несправедлива к нему.

Я замерла перед дверью в его комнату. Надо извиниться! Нет! В какой глупой ситуации я тогда окажусь! Зачем мне унижаться перед ним? Я бросилась к себе, и, к моему счастью, никто меня в коридоре не видел.

* * *

– Завтрак на столе, Маэль! Через полчаса нам надо выходить.

Я открыла один глаз и почувствовала, как сильно болят мышцы. Поднесла руку к глазам и взглянула на часы. Уже 7:30! Солнце взошло без меня. Я глубоко вздохнула и постепенно вылезла из спальника. Ледяной холод! Я натянула на себя несколько слоев одежды и вышла. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, я осторожно заглянула туда, там было пусто. Вещей в комнате не было тоже. Тогда я поспешно спустилась в гостиную, но и там его не было. Я выбежала в сад. Никого. В саду я столкнулась с Шанти.

– Выспалась?

– Где он?

– Кто?

– Маттео!

– Он ушел на рассвете, минут двадцать назад.

– Почему ты не разбудил меня?

– Я должен был тебя разбудить?

Разочарование и гнев переполняли меня.

– Но ведь… Плевать, ты все равно не поймешь!

Я села за стол в одиночестве. Менку поставила передо мной завтрак, но есть не хотелось. Сердце сжалось, а в животе образовался комок. Шанти налил себе кофе и сел рядом.

– Ты злишься на меня, потому что не знаешь, на кого свалить вину. Твое эго никак не поймет, почему тебе плохо.

– Ох, хватит уже поучать меня! Я вовсе не злюсь. Оставь мое эго в покое и сосредоточься лучше на маршруте, которым нам предстоит пройти.

– Ты права, сейчас в тебе говорит лишь спесь. Мне она не интересна, не хочу иметь с ней дело. Так что лучше подожду тебя снаружи. Уходим через десять минут.

Он вышел за дверь и начал вместе с ребятами перевязывать багаж. Ярость вдруг всколыхнулась во мне. Я вскочила и закричала:

– Вперед, беги! Ты трус, как и все мужчины! Как только нужно взять на себя ответственность, вы всегда сбегаете!

Шанти просунул голову обратно в дверь и радостно заявил:

– Упс… ты все еще в бешенстве!

Ник и Эбби, которые только что вошли в комнату, ошарашенно глазели на нас.

Злость бурлила во мне, я стиснула зубы, и тут Яни протянул мне рисунок. Он нарисовал две фигуры, объединенные одним огромным сердцем. Я рухнула на скамейку и крепко обняла мальчика. Он устроился у меня на коленях, сказал несколько слов по-непальски и взял мою руку. Малыш перебирал мои пальцы, один за другим, и напевал на свой манер ту самую песенку, которую я ему недавно спела. Потом он взглянул на меня с такой непосредственностью, на которую способны только дети. Злость испарилась в ту же минуту, а из глаз потекли слезы. Я крепко обняла Яни и его брата, который молча стоял рядом с нами.

Я поздоровалась с Ником и Эбби и извинилась перед ними за свое поведение. Они пожелали мне счастливого пути. Менку вместе с детьми проводила меня до двери, обняла меня и прошептала мне на ухо слова, которые я не поняла, но которые пришлись мне по сердцу.

Я взглянула ей в глаза и поблагодарила ее. Эти люди, у которых, казалось, ничего не было, обладали самым необходимым. Они видели меня в первый раз и одарили всем, чем могли: своим присутствием, молчанием, терпением, щедростью, пониманием, взглядом, добротой, прощением, любовью. Я же продемонстрировала им свою худшую сторону. И теперь, когда мы уходили, мне хотелось все им объяснить, но я не знала как. И мне было стыдно.

Шанти шел первым, я за ним, понурив голову, а за мной шел Гумар. Я обернулась, чтобы еще разок махнуть на прощание детям и Менку. Яни и его брат помахали мне в ответ, а потом принялись играть. Их мать долго смотрела нам вслед. Я спиной почувствовала ее доброжелательный взгляд и еще раз махнула ей.