Влюбленные безумны - Наталья Андреева

– Как, ты ешь рыбу? На Страстной неделе? – удивилась Софи. – У вас в семье что, не соблюдают пост? А вот Элен не только добрейшая, образованнейшая и великодушнейшая из женщин, она еще и набожна! И я считаю, что для дамы это одно из важнейших достоинств!

– Я устала слушать, как ты поешь дифирамбы Елене Алексеевне.

– Ты ей просто завидуешь.

– По-моему, это ты всем завидуешь, а больше всего мне. На этом вы с Еленой Алексеевной и сошлись.

– А ты на Страстной неделе ешь рыбу!

«Да, ем! Потому что я беременна, а беременные не постятся! – захотелось крикнуть ей. – Ты-то ешь мясо, причем каждый день! И постоянно требуешь деликатесов, ссылаясь на свое состояние!»

– Я… я не стану это есть… – отложив салфетку, она торопливо поднялась из-за стола. – И в самом деле: пост идет. Извините.

Она буквально выбежала из комнаты, такой сильной оказалась тошнота. Грудь болела, и казалось, распухла, будто искусанная пчелами. К тому же Александра сделалась капризной, раздражительной и порой с трудом себя сдерживала. Ей хотелось накричать на сестру или на графиню Елену Алексеевну, сказать им что-нибудь злое, гадкое.

На следующий день Александра застала свою камеристку в слезах.

– Что случилось, Вера? – мягко спросила она.

Камеристка только плакала и молчала. Александре с трудом удалось от нее добиться, что причиной этих слез была графиня Елена Алексеевна. Вчера вечером та вызвала к себе камеристку мачехи и стала задавать ей вопросы, какие порядочные люди никогда не посмеют задать.

– О чем же она тебя спрашивала? – допытывалась Александра.

– Ваше сиятельство, я не могу… – плакала Вера.

– Да говори ты, наконец! – потеряла терпение она.

– О женском…

Выходит, Софи что-то заподозрила. И тут же донесла Елене Алексеевне. А та принялась допрашивать несчастную камеристку.

«Она не посмеет мне навредить. Пока отец дома, Элен никак себя не выдаст. А что будет, если Алексей Николаевич опять уедет? Я останусь одна, с этими двумя фуриями, которые меня ненавидят, беременная. На кого же мне рассчитывать?» Ей стало страшно, инстинктивно она схватилась руками за живот.

– Ваше сиятельство, вы, выходит, и в самом деле… Ребеночка ждете? – уставилась на нее камеристка.

– Молчи об этом, слышишь?

– Да я за вас в огонь и в воду! – воскликнула Вера, схватив ее руку и горячо целуя.

– Когда я тебя попрошу, ты мне поможешь?

– Конечно, помогу, ваше сиятельство!

«На кого еще я могу рассчитывать?» – задумалась Александра. Рассказать все мужу она не посмела. Элен – его дочь, да и доказательств у Александры нет. В присутствии отца графиня Безобразова ведет себя так, будто они с мачехой лучшие подруги! Лицемерка! Впрочем, чего еще можно ожидать от женщины, вся жизнь которой прошла в высшем свете? Как ни ищи, здесь не найдешь настоящего чувства и не услышишь ни слова правды. Все лгут, притворяются, а под маской светской учтивости скрывают зависть, а порою ненависть, как в случае с графиней Безобразовой. От Элен всего можно ожидать.

… Прошел месяц с того дня, как Александра узнала счастливую весть. В начале мая был назначен концертный бал в Зимнем дворце, по названию зала, в котором он будет дан. В отличие от большого, николаевского бала, открывающего сезон, круг приглашенных на малые балы, концертный, а в особенности эрмитажный, был гораздо более узким, только придворные кавалеры и дамы да важные чины с женами, общим числом около семисот человек. Тут уж дамы вволю могли пощеголять своими драгоценностями и модными туалетами из Парижа, за которые опасались в огромной толпе, собирающейся на том же николаевском балу.

Они с графом получили два приглашения. В одном, для нее, был указан подъезд Их Императорских Величеств. Чтобы не возникло суеты и путаницы, на бал съезжались согласно чинам и занимаемым при дворе должностям, и Александре, как статс-даме цесаревны, назначен был соответствующий ее рангу подъезд, Алексей Николаевич же должен был войти во дворец через Министерский, с набережной. Дворцовый этикет на сей счет был строг.

«По повелению Их Императорских Величеств обер-гофмаршал имеет честь известить о приглашении во вторник, 5-го мая сего года к девяти часам на бал в Концертном зале Зимнего дворца…

Дамы в длинных вырезных платьях.

Кавалеры: военные и гражданские в парадной форме и лентах; придворные кавалеры, кому следует, в чулках и башмаках», – в который уже раз перечитывала она.

«Примечание…»

Все дело было в этом злосчастном примечании! «Зимний дворец, Их Императорских Величеств подъезд» у нее. И Министерский у мужа.

– Сколько же это будет продолжаться? – с возмущением посмотрела на него Александра.

– Пока мне не дадут следующий чин, – насмешливо улыбнулся граф.

– Давно уже надо было дать! Все об этом говорят!

– Но государь делает вид, что не слышит.

– Ты должен попросить у него аудиенцию.

– Друг мой, перестань. Мне по средствам содержать не один экипаж, а несколько. И государь это прекрасно знает. Ты поедешь на бал в новеньком ландо, которое я тебя подарил.

– Ах, да! – она от досады прикусила губу.

Узнав о ее беременности, муж сделал щедрый подарок: ландо с отделкой из золота и черного бархата, элегантный и необыкновенно изящный экипаж со складной крышей, на мягких рессорах, мечта всех великосветских дам. Он был выписан графом из Германии и стоил сумасшедших денег. Элен, узнав об этом, метала громы и молнии.

– … поедет со мной.

– Что? – она невольно вздрогнула.

– Я говорю, мой друг, что дочь поедет со мной. Ты сегодня рассеянна, наверное, это следствие твоего положения, – граф счастливо улыбнулся. – Елене Алексеевне необходимо развеяться, она что-то грустна в последнее время.

Александра вспомнила, что и графиня Безобразова получила приглашение на бал. Зато Софи рыдала взахлеб: она не ехала.

– Ты все равно не сможешь танцевать, – насмешливо сказала ей Александра. – Твоя беременность уже слишком заметна и это сочли бы дурным тоном. К тому же ты плохо себя чувствуешь, чтобы ехать на бал.

– Я чувствую себя замечательно! – вскричала Софи.

– Ты же еще вчера жаловалась мне, что не можешь поутру встать с постели! Что у тебя постоянно кружится голова!

– Мало ли, что я жаловалась! Я хочу туда ехать, хочу! Там будут все мои подруги!

– Как? Ты уже успела обзавестись подругами?

– Это ты во всем виновата! – сверкнула глазами Софи. – Но, ничего. Каждому воздастся!

– Замолчи!

Софи вспыхнула, но смолчала. Видно было, что она затаила обиду. Настроение у Александры было испорчено, и это заметил муж.

– Ты все еще грустишь из-за примечания, Сашенька? Право, не стоит. Ситуация двусмысленная, это понимают все, я полагаю, государь не долго будет упорствовать.

– Я вовсе не из-за этого. Софи… Моя сестра требует, чтобы я устроила карьеру ее мужа!

– Ах, это, – нахмурился граф. – Хорошо, я похлопочу о его переводе в гвардию.

– Она хочет, чтобы Федор Платонович стал генералом, ни больше ни меньше!

– Генералом? – рассмеялся граф. – Не вижу такой возможности. Если только война…

– А что, будет война? С кем, Алексей Николаевич?

Граф нахмурился.

– Не будем об этом говорить, Сашенька, – мягко сказал он. – Тебе сейчас надо думать совсем о другом. И готовиться к балу.

Александра вздохнула. Что ж, наконец-то и она может пощеголять своими драгоценностями! Сегодня это даже приветствуется! С улыбкой вспоминала графиня Ланина свой первый бал, именины у Федосьи Ивановны, туалеты провинциальных дам, которые теперь казались ей смешными, и собственные ошибки. Диадему пристало носить замужней даме, девицы же убирают волосы цветами. И платье на ней тогда было смешное. Смешное и нелепое, вышедшее из моды. И как только Алексей Николаевич в нее влюбился? В такую смешную девочку, и к тому же с плохими манерами. Просто чудо какое-то! Но что было то было. И давно уже прошло.

Теперь же бальный наряд графини Ланиной выписан был из Парижа, от лучшего портного. Платье небесно-голубого цвета с глубоким декольте, из ткани с приглушенным блеском, как нельзя лучше подчеркивало сливочный цвет кожи и необычайно шло к золотистым локонам Александры. Слегка располневшие шея, плечи и пышная грудь выступали из этого платья, словно из морской пены. И ярче сапфиров, которые она выбрала в качестве украшения, сияли ее необыкновенные глаза. Один из камней, просто огромный по своим размерам, украшал диадему графини. Вокруг него сияла россыпь бриллиантов, такие же вместе с сапфирами помельче красовались на цветках, украшавших ее платье. С левой стороны на платье был прикреплен портрет императрицы, усыпанный алмазами, знак высокого придворного чина. Александре не пришлось носить фрейлинского шифра, то есть бриллиантового императорского вензеля, но она об этом ничуть не жалела. Вот у фрейлин, действительно, была служба, они даже жили во дворце, под боком у всесильного владыки. Из них он обычно и выбирал свои «васильковые чудачества». Юные девушки, которых еще в Смольном приучали обожать государя, и не смели противостоять его домогательствам. Хорошо, что ей не довелось побыть фрейлиной, все-таки замужняя дама более свободна в своем выборе.