До завтра, товарищи - Мануэл Тиагу

О бродяге он рассказал длинную историю. Тот иногда появлялся здесь и оставался некоторое время. Его прозвали Элваш, так как он говорил, что родом из Элваша, однако настоящее его имя было Дамиан. Он сидел в тюрьме, никто не знал за что, одни подозревали — за кражу, другие — за убийство. Его пытались расспрашивать, но ничего толком не добились. Элваш покупал газеты, прочитывал и пересказывал отдельные сообщения неграмотным крестьянам. Он писал им письма и делал для них кое-какие денежные расчеты. За эти мелкие услуги один давал ему из милосердия тарелку супа, другой — кусок хлеба, третий разрешал переночевать на сеновале. Элваш принимал эти подношения не как милостыню, а как заслуженную плату за труд. Хотя он и был оборванцем, не имеющим ни кола ни двора, все же внушал известное почтение.

— Он отнюдь не дурак, — заключил кровельщик. — Это человек образованный, но ему не повезло в жизни.

Бродяга не нравился Антониу главным образом из-за того, что постоянно находил предлог постучаться к Марии, дерзко поглядывал на нее и не обращал никакого внимания на него, Антониу.

— Не нравится мне, что этот тип вертится у твоего порога, — сказал Паулу, думая о долгих днях, когда Мария оставалась дома одна.

Если бы он получше знал Элваша, ему бы это понравилось еще меньше.

6

Во время завтрака, когда она стала пить воду, Мария сделала гримасу и поднесла руку к щеке. У нее снова заболел зуб. Рамуш стал рассказывать анекдоты на эту тему. Важ слушал, Антониу смеялся, да и Мария тоже улыбнулась. Только Паулу показывал, что раздражен ходом беседы, Когда Рамуш рассказывал очередной анекдот и громко рассмеялся, Паулу не выдержал:

— Шутками тут не поможешь, — сказал он. — Нужно лечить ее.

— Одного желания лечить недостаточно, старина. Нужно иметь условия, чтобы осуществить это.

Наконец послышался голос Паулу, слегка дрожащий, но уверенный:

— Когда по-настоящему хотят что-то сделать, то получается. Когда не хотят, появляются всякие оправдания.

— Ну тогда сделай ты! — сказал Рамуш резко.

Ответ Паулу был едва слышен, будто у него было сдавлено горло.

— Сделаю.

И Паулу предложил поехать домой к адвокату, с которым поддерживал связь.

— Это кто же? — прервал Рамуш. — Тот болтун?

— Увы, — сказал Важ, — он даже для этого не подходит.

— Возможно, подойдет, — возразил Паулу с удивительной уверенностью. И рассказал, что у него были долгие разговоры с адвокатом, который заявил, что, пожалуй, сможет заинтересовать и свою жену в деятельности партии. В последний раз адвокат, поглаживая свои вьющиеся волосы, сказал ему с самодовольным видом:

— Моя подруга, — и адвокат, желая произнести это слово вполне естественно, все же особо подчеркнул его, — моя подруга тоже хочет нам помочь. Если какому-либо товарищу понадобится воспользоваться нашим домом, чтобы пробыть в нем день или два или тем более просто переночевать, то он — к услугам партии.

Говоря это, адвокат внезапно нахмурился и нервно раздавил сигарету в пепельнице. Паулу не понял, отчего у него столь неожиданно появились признаки дурного настроения. Как мог он себе представить, что в памяти адвоката возник в этот момент Важ в коридоре конторы, когда тот с презрением повернулся к нему спиной, чтобы выйти в ночную темь, под дождь и ветер, после того как адвокат отказал ему в убежище?

— Ты сделал большое дело! — сказал Рамуш. Паулу в самом деле выполнил обещание, но все же голос Рамуша не стал мягче. — Адвоката ты уже привел к нам. Однако сапожника тебе привести не удалось. — Рамуш имел в виду товарища, который вот уже много месяцев обещал созвать собрание бюро, ко до сих пор не выполнил обещания.

Паулу взглянул на Рамуша поверх очков с обычной своей застенчивостью. Однако лицо его осветилось легкой улыбкой. Важ прочел в этой улыбке: «Еще посмотрим, товарищ».

7

Антониу появился зевая, в плохом настроении, так как не выспался. Он еще не пришел в себя после предыдущих бессонных ночей. За кухонным столом Мария читала и делала выписки. Поглощенная работой, она едва ответила на приветствие Антониу, пробормотав, не поднимая глаз, что-то неразборчивое. Антониу подождал несколько мгновений, но Мария продолжала заниматься своим делом, будто не замечая его присутствия.

— Мы что — сегодня не пьем кофе? — спросил Антониу.

— Что? — отозвалась Мария.

— Сегодня мы что, не будем есть?

— Минуточку, подожди минуточку, — сказала Мария, не замечая плохого настроения Антониу и не отрываясь от бумаг.

Антониу переждал «минуточку», но, так как Мария совершенно не торопилась уделить ему внимание, с недовольным видом вышел на задний двор. Он ожидал, что Мария позовет его или выйдет вслед за ним, чтобы спросить, что с ним такое — нездоровится или рассердился на нее. Он остался стоять у стены, грустно поглядывая на влажные поля, ничего там не замечая, ожидая лишь услышать из дома голос подруги или ее приближающиеся торопливые шаги. Но Мария не пришла поговорить с ним. Антониу в конце концов вернулся в дом и сел у стола.

— Так что же мы будем сегодня есть?

Тон был настолько дерзкий, что Мария наконец подняла глаза с длинными ресницами.

— Какой же ты несносный! Тебя что — укусил кто-нибудь или ты встал с левой ноги?

— Что мы будем сегодня есть? — повторил Антониу.

— Не беспокойся, дружочек, — ответила Мария. — Сейчас я тебе подам какао с гренками, на завтрак рыбу с луком и на обед жареную телятину. Подходит все это тебе?

Антониу понял, что был смешон, понял, насколько тон, которым он говорил, был несправедлив, однако не смог сдержаться.

Мария подала наконец кофе без хлеба. И предупредила, что на завтрак будет лишь немного асорды[2] и на обед кофе с кусочком хлеба. Она истратит на хлеб и кофе последние оставшиеся у нее гроши. На большее у нее не хватит. Неожиданно Антониу резко и горячо не согласился с тем, как она решила израсходовать деньги. Он сказал, что лучше было бы купить картошки. Что она могла бы приобрести два кило картофеля — им вернее можно было наесться.

— Возможно, ты прав, — сказала Мария. — Но что поделаешь? Сегодня последний день месяца, завтра мы сможем наконец взять деньги из нашей кассы.

— Иметь в кармане деньги и вместе с тем голодать — это же глупо, — возразил Антониу. — Мы могли бы взять авансом десять-двадцать эскудо из нашей зарплаты за будущий месяц.

— Как ты можешь так говорить? — возмутилась Мария. — Не ты ли сам предупреждал, что растраты на явочных квартирах недопустимы?

— Одно дело — правило, другое — схематизм. Схематизм всегда приводил к абсурду. Если ты позаимствуешь сегодня десять или двадцать эскудо из зарплаты будущего месяца, которую мы завтра же получим, то что в этом плохого? В будущем месяце съедим на двадцать эскудо меньше, вот и все.

— Как ты можешь так говорить, дружок? Как можешь ты делать то, что запрещаешь другим?

Антониу, резко пожав плечами, сказал язвительно и неприязненно:

— Товарищ Мария хочет теперь учить викария читать «Отче наш»…

Мария несколько мгновений молчала. Убрала посуду и снова уселась за стол со своими бумагами.

— Ты ответственный по дому, — сказала она наконец. — Поступай как знаешь, покупай и ешь что хочешь. Я же буду есть асорду и пить кофе. Мне этого достаточно.

Антониу не сказал больше ничего. Он встал рывком и удалился к себе в комнату.

Немного погодя Мария тоже направилась туда и открыла дверь. Антониу, лежа на кровати на спине с подложенными под голову руками, посмотрел на нее тем же взглядом, в точности тем же грустным и обиженным взглядом, который Мария увидела у него, когда появилась с Рамушем, неся соленые сардины. Она покачала головой и вышла, осторожно притворив за собою дверь.

8

Паулу подготовил почву. Антониу и Мария направились в контору адвоката. Тот пришел, торопясь, немного позже, с улыбкой предложил им стулья, сам уселся за письменный стол, откинулся назад, положил руки на стол, еще раз любезно улыбнулся.

— Надо немножко подождать. Моя подруга скоро придет сюда повидаться с вами.

— Нашли врача? — спросил Антониу.

— Пришлось продумать различные варианты, — начал адвокат размеренным голосом. — Здесь плохо с медициной. Кто может, лечится не тут, кто не может — не лечится ни тут, ни там. Я вам расскажу одну интересную историю. Лет пять назад мальчик Казалду Перейру полез за инжиром, упал с дерева и остался лежать, не в силах двинуться с места. Позвали доктора Сирилу, старик пришел. Это любопытный старец: носит сапоги, ходит с непокрытой головой и пьет воду из уличных колонок. — Адвокат остановился на мгновение, наблюдая за тем, какое впечатление производят его слова и его ирония. Видимо, он остался доволен собой, так как продолжал оживленно: — Доктор осмотрел мальчика и произнес приговор: «Надо его либо отправить в больницу, либо наложить лубки».