Сомнительная полночь - Эдмунд Купер

- Соня, - спокойно сказала Вивиан. - Я полагаю, ты проголодался?

Немного погодя она добавила с шаловливой улыбкой:

- Ты меня очень удивил. Я и не представляла, что мужчина из двадцатого века такой - такой раскованный. Я вынуждена пересмотреть свои взгляды на историю.

Маркхэм сел и улыбнулся:

- Я тоже. - Он был немного шокирован тем, что не испытывает никакого смущения. - И раз уж мы заговорили об этом, вина целиком и полностью твоя.

Вивиан села рядом.

- "Раз уж заговорили", - передразнила она. - Я сделала то, что собиралась. Как ты себя чувствуешь, Джон?

- Неплохо.

- Ты сердишься?

- Нет. С чего бы? - Он хлебнул горячего чая, сосредоточив на нем все внимание.

- Я решила, пусть сердится сколько угодно - потом. Конечно, ведь это было соблазнение в чистом виде.

Он искоса взглянул на нее:

- Вряд ли уж в чистом... и перестань свысока смотреть на двадцатое столетие. Все, что у вас есть на ваших исторических пленках, - только скелет.

- Но ты, несомненно, из плоти и крови, дорогой враг... И теперь я тебя понимаю. Маркхэм встретил ее взгляд:

- Не думаю.

- Разве ты не любишь меня?

- Нет. Мы оба можем устраивать эксперименты. Ты хотела посмотреть, как я буду выглядеть без маски. Может быть, мне тоже было любопытно.

Вивиан засмеялась.

- Восхитительно, - воскликнула она. - Значит, это была всего-навсего легкая стычка. Я боялась, что ты капитулируешь слишком легко. Так мы все еще настоящие враги?

- Если тебе хочется называть это так.

- Страстные враги, - уточнила она с блеском в глазах. - А теперь устроим перемирие, потому что я хочу - серьезно - понять, какой ты в действительности, Джон. Я хотела бы знать, насколько ты отличаешься...

- Отличаюсь от чего? От нормального образца двадцать второго столетия? Я было подумал, что ты уже насобирала достаточно интимного материала.

Как ни странно, она рассердилась:

- Я, когда сказала "перемирие", это и имела в виду, и я не думаю только о твоем сексуальном поведении. Я хочу узнать, как ты жил, что это такое - быть работающим человеком и зарабатывать деньги на содержание семьи. Я хочу знать, какой жизнью жили вы с Кэйти, о ваших детях, о вашем доме, о ваших друзьях.

- Я бы предпочел сохранить свой личный мир в покое, - холодно сказал он. - И не хочу делать из него источник всеобщего развлечения.

Она покачала головой:

- Посмотри на меня, Джон. Я не собиралась развлекаться и насмешничать, и я никогда никому другому ничего не скажу... Ты веришь мне?

- Я не знаю... Думаю, да. - Он верил ей вопреки разуму. Вивиан оставалась собой и в хрупкой, придуманной роли, и когда вышла из нее. И неожиданно он понял, что она так же, как он, очень одинока. "Почему?" - с удивлением подумал Маркхэм.

- Это очень больно, - мягко продолжила она, - когда незнакомые заглядывают в личный мир?

- Я рискну, - ответил он.

И Маркхэм начал рассказывать ей о Кэйти, малыше Джонни и о Саре; о доме в Хэмпстеде; о Международной Морозильной Компании, о подземных камерах в Эп-пинге. Он рассказал о жизни в Лондоне в шестидесятые годы двадцатого столетия. О своей работе и развлечениях, мечтах и надеждах. И пока говорил, он понял, что ему хотелось рассказать ей об этом. Или же, рассказывая ей, он хотел пересказать все это самому себе.

Она слушала внимательно, и он с удивлением почувствовал, что она его хорошо понимает. Он увлекся и едва осознавал ее присутствие. Маркхэм потерял чувство времени. Наконец, бросив отсутствующий взгляд в окно, он увидел, что по небу крадется серый рассвет.

Рассвет! Он не мог этому поверить, но часы-кольцо на пальце у Вивиан подтверждали это.

Она встала и потянулась, ответив улыбкой на его извинение:

- Обещай мне лучше, что сделаешь это еще раз.

- Сделаю - что?

- Снова все расскажешь. Расскажешь о себе и о своем мире. Это звучало ужасно реально, Джон. Я думаю... думаю, я могу понять твои чувства к Кэйти и детям. - Она засмеялась. - Кажется, я почти могу представить себе, как это было без андроидов - совсем кошмарно. И в то же время прекрасно.

Он тоже встал:

- Извини, что так долго не давал спать. Вивиан легко дотронулась губами до его щеки.

- А я не извиняюсь, что уложила тебя спать... Пойдем поплаваем в море, до рассвета. Потом позавтракаем где-нибудь в прибрежной деревушке. Все будет совсем по-другому - конец начала.

- Ты сумасшедшая, - сказал он.

- Или счастливая, или - то и другое. Моя реактивная машина домчит нас до Хастингса за полчаса. Взять персонального андроида, или ты умеешь разжигать костер?

Он улыбнулся:

- Я умею разжигать костер. Я же немного неандерталец.

Десятью минутами позднее машина Вивиан Бертранд легко поднялась с площадки Парк-Лэйн и направилась на юг над городом, охваченным серо-серебристым предрассветным полумраком.

ГЛАВА 8

Маркхэм вернулся в Найтсбридж только к полудню. После завтрака он и Вивиан почти все солнечное осеннее утро бродили по пустынному берегу, швыряли в волны камушки и слушали отдаленные, бесконечные крики морских птиц.

Говорили они не много. Казалось, это утро было создано для молчания. "Спокойное, обычное утро, - подумал Маркхэм, - такое могло быть в любой день, в любом столетии". На свежем морском ветерке андроиды, Беглецы, прошлая Война и полтораста лет условно живого состояния превратились в ничего не значащие тени полузабытого ночного кошмара.

Даже события предыдущего вечера были какими-то нереальными. Казалось немыслимым, что он только двадцать четыре часа назад встретился с Вивиан, что он занимался с ней любовью и что она дочь Президента Лондона. Он вспомнил, что через несколько дней у него официальная встреча с ее отцом, и не мог представить, как это будет выглядеть. Он подумал, знает ли Клемент Бертранд об увлечениях своей дочери и интересует ли его вообще ее поведение.

Но больше всего его беспокоил вопрос: почему он, Джон Маркхэм, так легко и так быстро оказался в подобных отношениях с Вивиан? Он, конечно, мог сказать себе, что был переутомлен, одинок и ему нужен был сексуальный выход. Но такие объяснения не годились. То, что произошло, было не в его характере.

Маркхэм знал, что он не может упрекнуть себя в сексуальной неразборчивости. В своем столетии он бы никогда не допустил подобной ситуации, по крайней мере считал, что не допустил бы. Но там была Кэйти, место и цель в жизни.

Здесь он был просто призрак, случайно выживший и занесенный в мир, которого он не знал и не понимал. Может быть, этого оказалось достаточно, чтобы изменить его обычное поведение. Может быть, бессознательно, когда он ответил на притязания Вивиан, он принимал новый мир, пытаясь сделать это на своих условиях.

Маркхэм не знал, действительно ли хотел бы расстаться со своей обособленностью и стать частью существующего мира. Но тут же понял, что это тоже не объяснение. Со временем, может быть, но не сейчас. Прошлое было слишком близким. Сто пятьдесят лет казались всего лишь пробелом между сном и бодрствованием. Всего несколько дней назад он обнимал Кэйти.