Иллюзионист - Зораида Кордова

и шлёпает на мой нос. Моя улыбка выходит вымученной, но сердце взволнованно сжимается.

— Прости, — говорит он. — Я никогда не видел своего па. Он был солдатом. О нём я знаю только по историям моей дорогой ма. Естественно, он был невероятно обаятелен и красив. Я весь пошёл в него.

Я брызгаюсь в Лео, но, отсмеявшись, добавляю:

— А ещё он наверняка был очень смелым.

Мы оба разворачиваемся к Кастиану, который в этот момент баловался иллюзиями: блестящая рыбка выпрыгнула на поверхность и исчезла за его пальцами.

— Полагаю, ни для кого не секрет, что мой отец был жесток, — признаётся Кастиан. — Я всегда был недостаточно прилежен, недостаточно ловок, недостаточно силён. Да, я проявлял какие-то зачатки кровожадности, но ему этого было мало. Хоты бывали дни, когда он гулял с мамой по саду или брал меня с собой на Ислас-дель-Рей. Просто я был слишком мал, чтобы понимать, что в садах за нами наблюдали иностранные послы — проверяли, являемся ли мы образцовой семьёй, достойной доверия. Или что наши морские экспедиции были лишь предлогом, чтобы утопить врагов без суда и следствия.

Кастиан резко встаёт, вода стекает с него ручейками. Его тело словно высечено из мрамора. Глубокие шрамы пересекаются на его плечах, рёбрах, под пупком и ниже, но я уже отвожу глаза. Перед глазами выскакивает воспоминание с теми девицами из Асестеньи, жадно глазевшими на него, пока он рубил дрова. Я всё ещё отчётливо помню тепло его тела, когда он прижался ко мне, чтобы поцеловать для сохранения легенды. А затем всплыли воспоминания, забранные у леди Нурии, об очень интимных моментах между ней и Кастианом. Как он касался её, как запоминал все её изгибы с закрытыми глазами.

Сглатываю этот совершенно нелепый ком в горле. Случайно встречаюсь взглядом с Лео, которого забавляет моя реакция. Отплываю от них.

— Пойду расставлю ловушки, пока ещё не совсем стемнело, — объявляет Кастиан. Он замечает, как я пялюсь на него, и на его губах мелькает печальная улыбка. Подобно мерцающей звезде на ночном небе: вот ты её видишь, а вот уже и потерялась.

— Неужели это так ужасно? — спрашивает Лео, когда мы остаёмся одни. Он смывает высохшую глину со своего лица.

Я отжимаю волосы и убираю их назад.

— Что?

— Ты порой жутко тупишь, — он закатывает глаза. — Я спрашиваю, разве это так ужасно признаться самой себе, что ты к нему неравнодушна?

— Перестань.

— Рен, ты моя подруга. Я даже рискну заявить, что я твой лучший и единственный друг на всём белом свете в настоящий момент. Этой мой долг… нет, это моя святая миссия — сказать тебе правду. Взглядами, которые вы бросаете друг на друга, можно было бы спалить целый лес. — Он скашивает взгляд, засомневавшись. — Если вы, конечно, не переубиваете друг друга раньше.

Бред. Ничего нелепее он мне ещё не говорил. Я вся закипаю от этой мысли.

— Да, мы недавно начали ладить. Но я бы никогда не смогла… Нет, это невозможно.

Я выскакиваю из родника, слыша, как Лео бормочет себе под нос что-то вроде: «Так я и поверил».

Я не настолько наивна, чтобы отрицать, что между нами что-то есть. Мы с Кастианом связаны весьма неожиданным образом. Но мои чувства к нему насквозь пронизаны ненавистью, горечью и ужаснейшими воспоминаниями. Он сильный, красивый и иногда бывает добр, чего я от него никак не ожидала. Но также он меркантилен, в нём бурлит невыплеснутая ярость. Кастиан обманчив, как игра света. Не говоря уже о том, что он брат Деза.

Я подхожу к нашим вещам и торопливо одеваюсь. Я едва заканчиваю завязывать шнурок на штанах, как чувствую чьё-то присутствие рядом. Разворачиваюсь, чтобы сказать Лео, что не желаю ничего слышать о Кастиане, но это не Лео.

В нашем лагере трое незнакомцев. Страх заставляет меня сорваться с места и напасть на них. Я блокирую удар в лицо. Не зову на помощь, потому что не хочу подвергать опасности Лео и Кастиана. Вместо этого я бегу, а чужаки бросаются в погоню за мной вниз по склону, меж безлистных деревьев.

Тропу почти не видно, потому что солнце почти село. Я слышу, как один из них вскрикивает при падении. Сердце колотится, когда я нахожу небольшой булыжник. Останавливаюсь, рассчитывая, что нападающий не успеет сориентироваться, и бью камнем по лицу.

— Я помогу Ури! — кричит один из них. — Лови её!

— Я пытаюсь, — отвечает тот, которого я только что ударила.

Застываю, услышав знакомый голос. Он бьёт меня кулаком между лопаток, и я падаю вперёд. Успеваю сгруппироваться, приземляюсь на корточки и вытягиваю ногу, чтобы сделать подсечку. Он снова поднимается, сжимая кулаки. Одетый в коричнево-зелёные вещи, с красным порезом на гладкой смуглой щеке… парень, которого я не ожидала увидеть вновь.

— Эстебан?

Его распахнутые карие глаза осматривают меня. Тяжело дыша, он пятится назад.

— Рен! Что ты здесь делаешь?

— Хотела спросить тебя о том же.

Эстебан нервно оглядывается через плечо.

— Здесь лагерь Шепчущих. Ты же знаешь.

Вот почему это место показалось мне знакомым. Оно было в воспоминании. Моём собственном.

— А где остальные? — спрашиваю я.

Марго. Саида. Дез… Я должна сообщить ему, что Дез жив!

Он жёстко хватает меня за плечо, настойчиво шепча в ухо:

— Тебе нужно бежать. Если тебя увидят другие, нам придётся привести тебя в лагерь.

— Мы хотим одного и того же. Убеди Марго, что мы на одной стороне.

— Проблема не в Марго, — мрачно отвечает он.

— А в ком тогда?

И тут я чувствую зуд магии на своей коже. Словно чьё-то невидимое прикосновение. Смотрю на его руку на моём плече. Ну конечно: он использует магию вентари, чтобы заглянуть в мою голову. Отталкиваю его, и завитки на моих ладонях вспыхивают. Он стонет, хватаясь за живот. Я вспоминаю, как останавливала его кровотечение, когда на убежище Шепчущих напали. Даже с лучшими целителями-мориа его рана не зажила полностью. Странно отправлять на разведку раненых. Но кто я такая теперь, чтобы оценивать решения Шепчущих?

— Что ты сделала с собой, Рен? — Эстебан смотрит на меня со страхом. Этот взгляд мне слишком хорошо знаком. — Я не могу прочитать тебя…

Не успевает он договорить, как нас догоняют два его товарища.

— Робари! — самый младший из них прижимает к себе ушибленную руку. Его взгляд останавливается на моих метках, которые всё ещё светятся. — Мы приведём её!

— Что ты с собой сделала? — повторяет Эстебан, и на этот раз в его голосе слышится сожаление. Меня это пугает.

— Ничего я не делала, — шепчу в ответ. Но я знаю,