Зов Морского царя - Екатерина Неволина

А вот это уже окончательно переполнило чашу ее терпения. Динка почувствовала, что ее буквально трясет от злости, и даже услышала лязганье собственных зубов.

–Да пошел ты… взрослый!– Она с силой пнула колесо мотоцикла и, отвернувшись, зашагала прочь, в сторону городка, где они остановились на этот раз.

–Постой!– Он побежал к ней, схватил за плечо.

–Оставь меня в покое!

Динка, извернувшись, укусила его за руку и побежала прочь, чувствуя, как по щекам стекает влага. Слезы… Горькие злые слезы, оставляющие на перепачканном лице светлые полоски. В этот миг ей казалось, что она не простит его никогда в жизни! Она убьет его, если он только посмеет к ней приблизиться.

Должно быть, Северин это понял, потому что больше не преследовал, и Динка, укрывшись от посторонних взглядов в березовой рощице у дороги, села на поваленное дерево и долго смотрела перед собой невидящим взглядом, отчаянно себя жалея. Ей казалось, что весь мир повернулся против нее, а еще она ужасалась собственной смелости и совершенной ошибке. Зачем понадобилось так раскрываться? Неужели она не могла просто промолчать? Если бы с ней была мама, она бы научила, рассказала, как нужно себя вести, и Динка не попала бы в такое дурацкое патовое положение.

–Я скажу ему, что пошутила, что мне абсолютно безразлично, как он ко мне относится,– бормотала она, сжав кулаки, и коротко остриженные ногти впивались в ладони, оставляя на них белые лунки.

Слезы иссякли, а глаза стали сухими-сухими. Казалось, будто их запорошил песок.

Динка сидела на поваленном дереве, ощущая себя обломком кораблекрушения, а вокруг продолжалась обычная жизнь. Где-то поблизости перекликались какие-то звонкоголосые птицы, мимо уха прожужжала пчела, спешащая по своим делам, по дорожке полз целый хоровод муравьев. Динка проследила за ними взглядом и увидела спелую ягоду земляники, уже объеденную с одного края.

Внезапно девочке ужасно захотелось земляники. В перелеске ее оказалось довольно много. Динка, ползая на коленках, насобирала пригоршню и целиком опрокинула ее в рот, а потом жевала, чувствуя на языке неповторимую сладость живых, собственноручно собранных ягод. Сок тек у нее по подбородку, но девочка не обращала на это внимание, как и на перепачканную футболку и грязные джинсы. Земляника примиряла ее с окружающей действительностью и с существованием этого мира вообще.

Глупая маленькая девочка! Так заметно выросшая, но все же маленькая.

Он смотрел на нее издали, надежно укрытый от ее взгляда друзьями-деревьями. Откуда эта тяга все портить? Девчонкам нравится играть в любовь, вот она и решила, что испытывает к нему что-то. Просто потому, что больше не нашлось свободной кандидатуры. Не думая о том, что может чувствовать он, не беспокоясь о том, что в клочья рвет чужое сердце. Девчонка, совсем еще глупая. Вон ползает на коленках и ест землянику с такой жадностью, словно от этого зависит ее жизнь.

Северин смотрел на нее и то хмурился, то улыбался.

Доев землянику, девочка деловито отряхнула ладошки. Наверняка такие же чумазые, как и ее лицо, подозрительно огляделась и направилась к дороге.

Северин, не показываясь ей на глаза, следовал немного позади. Он умел передвигаться так тихо, что не шелохнется ни единая веточка. Совершенно очевидно, что Динка сейчас не захочет его видеть и с ним говорить, однако следовало проводить глупышку, присмотреть, чтобы никто– ни зверь, ни человек – не посмел ее обидеть. Если бы кто-то попытался причинить девочке вред, ему пришлось бы ох как несладко. Может, у вероятных недругов сработал инстинкт самосохранения, а может, таковых просто не оказалось поблизости, но Динка благополучно добралась до гостиницы. Северин проводил ее до самого порога и только тогда немного успокоился.

На душе словно скребли кошки, а Северин, как всякий из породы псовых, слегка их недолюбливал. Ему требовалось срочно прийти в себя, и парень знал только одно надежное средство. Отойдя подальше от города и убедившись, что один, он прыгнул, на лету обрастая густой серой шкурой, и приземлился уже на четыре лапы, а потом долго носился по полю, пугая птиц и какую-то мелкую живность, не привыкшую видеть поблизости большого и очень опасного хищника.

Набегавшись до изнеможения, он, уже снова в человеческом обличье, упал в траву и лежал, глядя в серо-синее высокое небо. Склонившийся цветок ромашки щекотал его щеку, а Северин вспоминал об Арине, думал о ее рассыпавшихся по плечам медовых волосах, пламени купальского костра, отражающемся в широко распахнутых глазах, о ярко-красном обжигающем цветке, распустившемся на ее груди в ту грозовую ночь.

Он думал о ней, а потом вдруг увидел. Арина шла к нему через поле. Как и в ночь их знакомства, на ней была какая-то бесформенная хламида, золотистые волосы украшал венок из осоки и полевых цветов. Девушка подошла к Северину и, опустившись рядом, положила руки на его плечи.

Он нее пахло медом и горечью. Луговыми цветами и остывающей золой костра. Самый родной, самый драгоценный запах в мире. Северин обнял ее, прижимая к груди, зарылся носом в распущенные волосы, и сердце вдруг переполнилось благодатным покоем, которого он так ждал, так жаждал все это время.

–Ты пришла! Ты пришла!– повторял он, словно умалишенный.– Ты же больше не уйдешь! Ты никогда меня не оставишь! Ты не можешь!

Арина молчала и только гладила его по плечам, по лицу, мягкой, почти невесомой ладошкой. И это было так хорошо, что Северин заплакал от странного и невероятно сладкого умиления.

И проснулся, чувствуя на щеках слезы. Поднялся ветерок, и высокая трава, нагибаясь почти до земли, гладила его по лицу, словно легкая ласковая рука.

Он резко сел и, подняв голову к небу, выкрикнул в него дорогое имя.

Откликнулся лишь ветер, с новой силой зашуршавший травой, и в этом звуке Северину почудилось прощание. «Она приходила, чтобы попрощаться!»– мелькнула в голове бредовая пугающая мысль.

–Нет!– прошептал он, до хруста сжимая зубы, и в то же время где-то в самом дальнем уголке души рождалась и крепла уверенность, что это действительно так, и слова уже не помогут. Она уходила от него, уже навсегда.

Нужно просто ее отпустить. Не забыть, но жить дальше. Жить без нее.

–Прости,– прошептал Северин.– И– прощай.

–Ну и что?– Ян через плечо девушки заглянул в открытую перед ней книгу и протяжно зевнул.

–Это очень редкий документ…– Александра почти нежно коснулась старой серо-желтой страницы.– Нам повезло, что благодаря связям Евгения Михайловича есть возможность проникнуть в самые старые архивы. Когда еще посмотришь инвентарную книгу за несколько веков.

–А польза?– снова спросил Ян.

Глеб, тоже сидевший над какой-то книгой, занимающей добрую половину стола и толщиной сантиметров в двадцать пять – тридцать, поднял голову, прислушиваясь к разговору.

–Невозможно получить все и сразу,– наставительно заметила Саша.– Мы выяснили, что гусли, скорее всего, попали в сокровищницу ордена, причем как минимум один человек знал об их свойствах. Навряд ли о них говорится открыто, но какие-то зацепки, какие-то косвенные знаки их влияния могут обнаружиться при внимательном изучении документов.

–Скучно,– Ян снова широко и сладко зевнул.– И похоже, пардоньте мой французский, на поиск жемчуга в гмм… навозной куче.

Он обошел Сашу и уселся прямо на стол перед ней.

–Ну так поколдуй и найди артефакт, если такой умный.– Лицо Александры застыло, превращаясь в фарфоровую маску. Так происходило всегда, когда девушка обижалась: она тут же замыкалась в себе, отгораживаясь показным равнодушием от окружающего мира.

–Не могу лишить некоторых знаек дела всей их жизни и удовольствия покопаться в старых бумажках и подышать вековой пылью,– ответил парень.

–Не подеритесь!– Глеб медленно поднялся со своего места.– В общем, Ян прав– работа идет слишком медленно, а мы не можем терять так много времени попусту. Меня не оставляет мысль о той третьей группе… Конечно, в последнее время о них ничего не слышно, а Евгений Михайлович обещал позаботиться об их нейтрализации… но все же… Директор может многое, но он не всесилен, а потому мы должны помнить о конкурентах и быть готовы ко всему.

–Ага,– хмыкнул Ян.– Знаете, чем отличается великий маг от сосиски? Великий маг – всегда ко всему готов, а сосиска– только через три минуты.

Александра бросила в его сторону короткий взгляд, словно пришедший из тех времен, когда между ними еще была необъявленная война, и повернулась к Глебу.

–Если у тебя есть конкретные предложения, можешь их озвучить,– сказала она холодно.

–Я думаю, пора посмотреть поближе замки, принадлежащие ордену,– объявил Глеб.– Возможно, так мы скорее наткнемся на след… А сейчас рабочий день объявляю оконченным.