Если верить в волшебство - Дебора Симмонз

Тут он рывком сел в постели, понимая, что в руках его лишь скомканная груда простынь. Выругавшись, он отшвырнул простыни в сторону и с силой потер глаза, словно желая стереть из памяти не дающее покоя виденье.

Нет, он положительно сошел с ума. Если бы он не успел хорошо узнать Ноэль, то решил бы, что девушка подливает ему в пищу некое колдовское зелье. Однако Ноэль слишком чиста и простодушна для подобных происков. К тому же ел и пил он то же самое, что и все остальные, но тревожные сны мучат лишь его одного.

В эту минуту Алард, будто подтверждая логический вывод своего господина, громко и безмятежно всхрапнул во сне.

Откинувшись на подушки, Бенедик усмехнулся горькой иронии судьбы. Столько лет он чувствовал себя уютно в холодных, продуваемых всеми ветрами палатках, а вот сейчас лежит в мягкой постели, на хрустящем белье, в просторных хоромах, освещаемых мягкими отблесками пламени из очага, — и не может обрести покой.

А все из-за этих снов — будь они трижды прокляты! Виделась ли ему Ноэль обнаженной или бегущей навстречу по туманной тропе, она постоянно присутствовала в них. Днем же, когда она неотступно находилась рядом, душу его бередили болезненные воспоминания.

Будь он другим человеком, мог бы подумать, что в него на самом деле вселилось волшебство и что Господь, воздействуя на его разум, исполняет рождественское желание Ноэль. Но нет, он не верит в подобную ерунду. Скоро девица уедет, и тревожные мысли покинут его.

Сквозняк проник в опочивальню и зашевелил тяжелые занавеси на окнах, и Бенедик, зябко поежившись, плотнее завернулся в одеяло.

В своей узкой кровати Ноэль в это время тоже лежала без сна, глядя широко распахнутыми глазами в смутно белеющий потолок. Нет, ночные виденья не мутили ее сознания, но и заснуть она не могла. Поняв наконец, что предстоит еще одна бессонная ночь, девушка уселась и по привычке обхватила подтянутые колени руками.

Бенедик. Прекрасный, таинственный и… невозможный Бенедик.

С того момента, как Ноэль бросила в лицо рыцарю упреки в том, что он слишком копается в своем прошлом, она не могла не видеть, что в душе Бенедика творится что-то неладное.

Казалось, он разрывается между желанием вернуться к своим ратным подвигам и стремлением остаться в замке, будто что-то незримое удерживает его в Лонгстоуне. И хотя ворчать он стал гораздо меньше, чем прежде, а на устах его время от времени даже появлялась улыбка, он все же старался держаться на определенном расстоянии.

Ноэль вздохнула. Она чувствовала, что находится на верном пути, что Бенедику она нравится. Ноэль ловила на себе его пылающий взгляд, полный желания, и тогда сердце ее замирало от сострадания. Она понимала, что нужна ему и что он лишь усилием воли удерживает себя в руках, чтобы не сжать ее в своих объятиях.

Она тоже горела нетерпением, хотя и знала: сердце Бенедика не оттает сразу, на это потребуется время. При нормальных обстоятельствах она постепенно приучила бы Бенедика к себе, однако сейчас не могла ждать — до Крещения оставалось всего два дня, которые пролетят, не успеешь и глазом моргнуть.

Следовательно, нужно торопиться.

Как отчаянно старалась Ноэль растормошить Бенедика, заставить расслабиться, радоваться жизни, и, надо признать, ей удалось достичь немалых результатов, но обнял-то он ее лишь под веткой омелы да в саду, на мягком снегу. После чего, борясь с желанием, ни разу не остался с нею наедине. Впрочем, замок с утра до вечера полон веселящихся гостей, и остаться с Бенедиком вдвоем можно только в верхних опочивальнях, куда тем, естественно, доступа нет.

При этой мысли Ноэль замерла. Насколько она знала, Бенедик вставал очень рано, словно торопясь поскорее прожить предстоящий день. Значит, единственная возможность застать его одного — явиться к нему ночью. Когда он будет лежать в кровати. Голый.

Ноэль сглотнула. Одно дело — обниматься с ним под веткой омелы, но совсем другое — прийти непрошеной в личную опочивальню. Здесь есть две возможности: либо он сразу же возьмет ее за ухо и выдворит вон, либо… повалит на кровать и займется с ней любовью.

Великий Боже! О чем она только думает!

Вместо того чтобы сгореть со стыда, Ноэль почувствовала, как все ее существо охватывает пламя. Бенедик постоянно напоминал ей о том, что она еще слишком юна и невинна, так не пора ли доказать ему обратное? Она уже вполне взрослая, а его объятья и поцелуи давно разбудили в ней женщину.

Внезапно ей представился возможный ход событий: сперва Бенедик начнет сопротивляться, но потом уступит ее натиску и запретам, поставленным им самим, и тогда…

Испытывая головокружение от охватившего ее желания, Ноэль заставила себя мыслить здраво. И через пару минут план действий созрел в ее мозгу. Надо отвлечь внимание Аларда, который, как она знала, ночевал у двери в опочивальне Бенедика. А это не составит особого труда: стоит лишь хорошенько напоить оруженосца, и тот заснет как убитый.

Ноэль улыбнулась, немного вина не повредит и самому Бенедику, оно поможет ей скорее сломить его упорное сопротивление.

И тогда… тогда он наверняка проведет с нею ночь любви.

Бенедик проводил глазами слугу, которому Ноэль только что приказала принести более крепкого вина, и свел брови на переносице. В течение ужина и во время десерта вино и без того лилось рекой. Бенедик недовольно взглянул в сторону Аларда, а тот уже разговаривал с соседями по столу и хохотал над каждой шуткой чрезмерно громко и невоздержанно. Пошатываясь, оруженосец встал, плюхнулся на скамью у стены и начал приставать к какой-то деревенской девице, усаживая ее к себе на колени.

Негромко застонав, Бенедик задумался. Что взбрело на ум его подопечной?

Хотя собственные нервы его были натянуты как струна, он заметил, что сегодня Ноэль, обычно такая веселая и энергичная, несколько погрустнела. И все время бросает на него странные взгляды, будто что-то проверяет или пытается прочесть в его лице.

Да и румянца не видно сегодня на ее щеках…

Что случилось? Может, она опять задумала какую-нибудь хитрость? Что ж, ему не привыкать. Уже несколько раз после малоприятного разговора у очага она брала его за руку и вновь тянула под арку, украшенную веткой омелы, и даже звала с собою на прогулку в сад, но он не поддавался на уговоры, хотя и ощущал уколы совести из-за своего решения выпроводить ее из замка.

Откинувшись на высокую спинку кресла, Бенедик прикрыл отяжелевшие веки. Воистину, он безмерно устал от сопротивления чарам Ноэль, устал убеждать себя, что ему следует вернуться к привычной жизни, которая никогда не давала ему той радости и умиротворения, что получал он в обществе Ноэль.