Прошка Лебеда и жезл некроманта - Александр Сергеевич Панов

Воевода кивнул, но на всякий случай, спрятался за стволом широкого дерева. Прошка поплевал на ладошки. Крепко сжал рукоять жезла и… Оживил рогатого.

После стандартной процедуры, включавшей в себя громкие ругательства и беготню по лесу с прижатыми к заду руками, состоялся допрос, на котором рогатый, за обещание сохранить ему жизнь и отпустить на все четыре стороны, согласился выдать всю подноготную свершившегося похода. Выяснились интересные подробности. Оказалось, что дружину царя-батюшки, а тем более города и села царства никто трогать не собирался. Не было такого распоряжения. Главной целью был Леший. Его надо было схватить и притащить… Уж неизвестно зачем.

— Ясно зачем, — запричитал Леший. — Кощей ваш на меня давно зуб точит. Боится, стало быть.

Реплику деревянного оставили без комментариев. Рогатого отпустили, предварительно сняв с него доспехи и выдав взамен робу, по типу такой, какую до сих пор носил Прошка. Ну не голым же пленника отпускать? А утром отправились домой.

Город встречал победителей громогласными возгласами. Впереди на телеге ехали главные герои. Воевода — победитель рогатых и некромант, вернувший павших воинов к жизни. Сами павшие шли пешком, никто не догадался прихватить в поход дополнительный комплект лошадок. Тот, на котором они уходили после побоища по лесу разбежался. У рогатых в лагере тоже транспорта не оказалось. Поговаривали, что они верховой езде не обучены.

Было видно, что каждый шаг дается воскресшим тяжело. Бойцы переваливались с ноги на ногу. Некоторые даже постанывали. Но это ничего. Зато живые. Женщины и дети, не чаявшие увидеть своих пап и мужей в добром здравии, бросались им на шеи, заливали, обагренные кровью доспехи слезами.

— С завтрашнего дня! — шепнул воевода на ухо Прошке. — Поступаешь в дружину. Разряд пятый даю. Стало быть, не тройка уже. Радуйся.

Прошка искренне радовался. Он не ожидал, что карьера рванет вперед так стремительно. Еще вчера утром из него на площади готовились сделать медведя, теперь зачисляют в войско. Главное, чтобы воевать не пришлось. Всю эту возню с оружием Прошка страсть, как не любил. Даже на стрельбище вместо себя молодых лейтенантиков посылал. Была у него такая договоренность с замом по кадрам.

— Сегодня пируй! Отдыхай! — продолжал воевода. — Праздник дружинники такой закатят, мама не горюй. А завтра — новая жизнь.

— А ночевать мне где? — задал напоследок интересующий его вопрос Прошка. Спать хотелось ужасно. Шутка ли? Всю ночь колобродили.

— Ясно, где, — отмахнулся воевода. — В конюшне. Ты же до завтрашнего дня конюхом числишься. Пока документы на перевод не оформим. В общем, тебе сообщат, когда можно в казарму перебираться.

Прошка кивнул. Возвращаться в конюшню к иуде Евкарпию страсть, как не хотелось, но коротать ночь под открытым небом было еще хуже. На улицах было много вечно-голодных бродячих собак и прочей живности, наподобие мышей и крыс. А уж о том, чтобы проситься обратно к Марьяне и речи быть не могло. Хотя… Теперь он был почти пятеркой. До шестерки рукой подать. Можно было попробовать предпринять очередной штурм. Тем более Прошка слыл теперь в городе героем. Об оживлении без малого половины войска дружинников не говорил разве что ленивый.

Приосанившись и пожалев о том, что ему не выдали пока полагающихся дружинникам доспехов, в них Прошка гляделся бы эффектнее, некромант двинулся в сторону общежития. Зашел внутрь. Нашел комнату женщины. Постучал в дубовую дверь, надеясь, что хозяйка находится на месте. Через минуту замок щелкнул. На пороге, на своих двоих и без хвоста стояла Марьяна. Увидев, кого именно притащил черт, она нахмурила брови и уперла руки в бока.

— Чего приперся, ирод? — рыкнула она. — Обратно не приму…

— И не надо, — обиделся Прошка. — Я теперь дружинник царя-батюшки.

Прошка раздул щеки от важности. Марьяна пренебрежительно хмыкнула.

— Много вас таких, — и захлопнула перед носом дверь.

Прошка от неожиданности аж дара речи лишился. Постоял с минуту, пытаясь понять, что это было, и сообразил, что не сообщил красавице самого главного. Он снова постучал.

— У меня разряд теперь пятый. Слышь? Пятый!

— Пока семеркой не станешь, не подходи, — отозвалась женщина из-за двери.

От досады Прошка напоследок сильно вмазал по двери кулаком. Косточки, которые еще помнили коллизию с твердолобым гномом заныли. Несолоно хлебавши, некромант двинулся в сторону конюшни. Но не прошел и двадцати метров, как к нему подскочили закованные в сталь дружинники. Уже без шлемов, при этом изрядно навеселе. Бросились обниматься.

— Некромантушка, родной! — запричитал один из них. — Я тебе жизнью обязан. А то, что зад болит, так это мелочи. Пройдет. Пойдем с нами в харчевню?

Жрать, как всегда, хотелось почти нестерпимо, но денег у Прошки не было. Собирался выклянчить у воеводы рубль, другой, пока ехали, но забыл. Он развел руками.

— Гол, как сокол, братцы.

— Да о чем речь? — замахал руками второй, тоже с перегаром. — Мы угощаем. Ты нас с того света того… — переполнявшие дружинника эмоции не позволили закончить фразу, но суть сказанного была ясна и без слов.

Прошка кивнул. На первом этаже сложенного из сруба терема было шумно и многолюдно. Дружинники гуляли по-гусарски, лакая вино из глиняных кувшинов, заедая все это нехитрой снедью. Прошка первым делом накинулся на последнюю. Пареные овощи, на которые он в своем мире и не глянул бы, показались некроманту самым дивным в мире яством. А варенная бледная и облезлая курочка, почти без мяса, давала сто очков форы безвкусной каше, которой он набивал свой массивный живот последние дни.

Впрочем, как показалось, габариты его заметно уменьшились. Веревку, которой подвязывались штаны, уже пару раз пришлось затянуть потуже. Тем не менее, выглядел Прошка, по-прежнему, солидно, опережая в габаритах любого из дружинников. Когда почувствовал, что наелся, какое это прекрасное было чувство, налег на вино. И тут уже перед глазами блаженно поплыли красные круги.

С дружинниками познакомился по ходу дела. Один представился, как Даздрацарь. Прошка, поначалу, воспринял озвученное имя, как шутку, но вовремя прикусил язык, вспомнив, как там, в своем мире после революции детей называли и куда более странными именами. Чего стоит всем известная Даздраперма? Или куда менее популярное Агитпроп. Второго звали проще — Казимир. Должно быть поэтому, Прохор старался чаще обращаться именно к нему.

— Ну как там у вас в дружине? — интересовался он. — Оклад нормальный?

— Чтоб я так жил! — восклицал Казимир. — Ой! Я ведь так и живу.

И все ржали, как кони. Когда веселье дошло до точки, Даздрацарь ухнул железным кулаком об стол.

— Пора по бабам! — сообщил он. — Тебе, Прошка, какие больше нравятся?

— Мне русалки! — честно признался в умат пьяный некромант.

— Русалок не обещаю, — отозвался дружинник. —