Не говори, что у нас ничего нет - Мадлен Тьен

– Я он. В смысле, я Воробушек. Товарищ, что вам нужно?

Незнакомец покачал головой.

– Это мне письмо?

– У меня, как бы вы сказали… новости.

– Входите, быстрее.

Незнакомец покачал головой. Воробушек вынужден был сдержаться, чтобы не затащить его в дом силой.

– Вы уже ели? Пойдемте. Никто вас не обидит.

Юноша смотрел мимо него. Тени не были к нему добры; все в нем казалось истощенным и истерзанным.

– Я не стану входить, – тихо произнес он, словно советуясь сам с собой. – Нет, нет. Не стану! Определенно, совершенно точно не стану.

Воробушек полез в карман. Прошлым вечером чиновник из Центральной инспекционной комиссии по дисциплине заплатил ему двадцать юаней за частные уроки – чиновник желал разучить “Лунную сонату” Бетховена – и все еще был немало должен.

– Товарищ, если вы не можете остаться и разделить со мной трапезу, прошу, примите этот скромный, ни к чему не обязывающий подарок.

Он собирался достать только одну банкноту, но показались все четыре.

Юноша заморгал, потрясенный.

Воробушек заколебался. Затем, твердо, как мог бы сделать его отец, он вынул из рук незнакомца письмо и вложил вместо него деньги. Теперь, расставаясь с ними, Воробушек испытал укол растерянности и сожаления; у него не осталось ни монетки. И все же он не отвел взгляд от молодого человека.

– Примите эти деньги или входите.

Незнакомец разжал ладонь и уставился на чудесные банкноты.

– Я бы ничего не взял у семьи брата Вэня, – прошептал он. – Но мои обстоятельства… что ж, они очевидны, разве нет?

Он посмотрел Воробушку в глаза, и стало ясно, что незнакомцу не больше одиннадцати-двенадцати лет. Ребенок.

И затем паренек, его плачевное состояние и деньги Воробушка исчезли в переулке. Если бы не конверт в руках у Воробушка, можно было бы подумать, что мальчика вообще здесь не было.

Он захлопнул калитку и по собственным следам вернулся через внутренний двор. Сверху, с балкона, он выглянул в ту сторону, в которую убежал мальчик. По небу рябью пошел рассвет, а на Пекинском шоссе, с каждым мгновением удлиняясь, уже росла очередь за пайками, но ребенок давно как в воду канул.

Конверт был адресован не его родителям, не тете Завитку и не Чжу Ли, но “Юному Воробушку”. Он присел с лампой, открыл конверт, вынул оттуда один-единственный листочек бумаги и принялся читать.

На рассвете на балкон вышла Чжу Ли. Она окликнула госпожу Ма, которая ждала своей очереди у колонки, пожелала ей доброго утра, ухмыльнулась Воробушку, забрала его пустую чашку из-под чая и вернула ее полной и дымящейся. Она присела на сломанный стул и осведомилась:

– Любовное письмо?

Он заворчал сквозь зубы.

– Дорогой братец, – прошептала она, – с днем рождения! Пусть в этом году твою захватывающую Симфонию № 3 исполнят в концертном зале перед самим Председателем Мао и нашим верным премьером Чжоу Эньлаем! Перед директором Хэ Лутином и всеми великими музыкантами Шанхайской консерватории! Пусть букеты у ног твоих будут ароматны и изобильны, и пусть солистом на твоем следующем фортепианном концерте будет некий элегантный юноша из Чанша…

– Чжу Ли, если не поторопишься, этот самый юноша из Чанша запишет лучшую репетиционную на себя. Придется тебе играть на скрипке на улице.

– Ты прав! Цзян Кай репетирует больше всех в консерватории. Кроме меня. Но знаешь, – еще тише продолжила она, – рояль в сто третьей аудитории такой древний, и пианисты его избегают. А для скрипача там столько места, что это практически вилла, – она ткнула его в колено. – Но правда, от кого письмо?

Он перевернул конверт прежде, чем она узнала почерк отца.

– От премьера Чжоу Эньлая, приглашает меня сыграть у него на большом приеме, где…

– Конверт слишком простой.

– Герр Бах, просит меня…

– Конверт слишком новый.

– Соседская бабушка, спрашивает, почему это я сочиняю для дегенеративного фортепиано вместо прославленного гуциня.

Она кивнула.

– Понимаю. Братец, – произнесла она чуть погодя, – я утром нашла пропавший мешок с сушеным горохом. Он был в рукаве маминого пальто.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Перевод Б. Слуцкого.

2

Перевод А. Кривцовой и Е. Ланна.