Севастополист - Георгий Панкратов

должен был принимать решение! Уверена ли она в том, что делает? И почему? Фе поступила странно, загадочно, хотя и, если вдуматься, логично. Но уверена ли она в том, что сделала? Не случится ли с ней чего? Я тревожно взглянул на Инкермана, и он прочел мои мысли.

– Надо идти, – сказал он и протянул руку Евпатории: – Пойдем в Зазеркалье, детка.

Но она лишь презрительно скривилась и фыркнула. Керчь, не обращая на нас внимания, пошла к проему, и тогда уже все мы поняли: тянуть больше некуда. В конце концов, мы уже в Башне. Что могло случиться в наших жизнях удивительней, чем это?

Осмотревшись по сторонам, не мчит ли кто на странном колесе, мы друг за другом ныряли в неизвестность – за черную ткань.

– Уважаемые, любезные, – услышал я, как только шум проспекта стих, и я сделал первые, еще неосознанные шаги на новой территории, – добро пожаловать, мы вас уже заждались. Меня зовут Луч, рад знакомству!

– Луч? – переспросили мы пораженно.

– Луч, – подтвердил он и улыбнулся, мол, о чем тут говорить – Луч как Луч.

«Может, здесь дают имена, как-то связанные с занятием? – подумал я. – Стоило подобрать себе что-нибудь благородное».

Я увидел перед собой низкого, но коренастого человека в белом пиджаке с длинными черными полосами. Его огромные усы были закручены с обеих сторон, благодаря чему он напомнил мне таракана, и, не в силах сдержать себя, я рассмеялся. Дополняли образ вьющиеся густые волосы, разделенные пробором ровно посередине головы, и круглые очки. Одна из линз была, похоже, треснувшей, но человека это нисколько не смущало.

– Кроме вас здесь есть еще кто-то? – до меня донеслась недовольная реплика Керчи. О, она не упускала возможности кого-то уколоть. Но человек в полосатом пиджаке не растерялся.

– Кроме меня здесь вся огромная Башня, которой я имею честь быть представителем, – с достоинством сказал он. – Вам должно быть известно, как ждут здесь новых избранных.

– Что-то я не заметил, – вступил в разговор Инкерман. Он вращал в руках маленький предмет, я не мог понять, что это такое. Наконец он подбросил его в воздух и ловко поймал, и только тогда меня осенило: лампа! Да это же лампа! Самая настоящая, правда, удивительная, каких я не встречал: идеально круглая, без патрона, просто шар из стекла – однако с нитью накаливания внутри. Перед Инкером стояла странная конструкция – прямоугольная полка, расположенная на вырастающей из самого пола тонкой металлической ножке. На полке лежало нечто, похожее на белую подушку, но от нее почему-то поднимался пар. Инкерман положил лампу прямо в центр этой конструкции. И только после того, как он это сделал, я сумел перевести взгляд и увидел, насколько огромным был зал, где мы находились. И вокруг нас были сотни, если не тысячи ламп! Они свисали с потолка, лежали на полу, окруженные символическим ограждением или спрятанные в стеклянных кубах, лежали на длинных продолговатых рядах, торчали из стен и колонн, а некоторые буквально висели в воздухе, подвешенные на невидимых нитях. В первый миг я потерял дар речи. Но Инкерман быстро освоился. Он продолжал донимать человека с усами:

– Так что же, – говорил он, – я пропустил чью-то радость по поводу нашего прибытия?

Луч подошел к тому месту, куда Инкерман только что положил лампу, взял ее в руки и бережно протер белой тканью, а затем несколько раз подул на шар.

– Будьте осторожней с будущим, – сказал он назидательно. – Да и вообще, будьте осторожны. Видите ли, не стоит ждать чего-то от тех, кого вы встретили на этом уровне. Кто живет здесь. Ждите от самой Башни, как и она сама вас ждала.

– Они вообще настоящие? – прервал я их разговор, в котором не видел никакого смысла. Зато кое-что другое показалось мне чрезвычайно важным, заслуживающим немедленного объяснения.

– Любезнейший вы наш, признайтесь, что побудило вас задать этот вопрос? – Усатый расплылся в улыбке.

– Электроморе, – ответила за меня Фе, и я наконец заметил ее, хотя девушка была рядом, в каких-то двух шагах.

– Она права. – Я тут же уцепился за ее слова. – Электроморе. Это ведь вы? Вы называетесь Электроморе, хотя никакого моря здесь нет, да и насчет электро- есть кое-какие сомнения. Вход к вам, которого тоже как такового нет, потому что нельзя считать входом проем, завешенный черной тряпкой, расположен напротив моря, которое, в отличие от всего остального, якобы есть. Но это совсем не море – потому что я знаю море, помню его запах, чувствую кожей и слышу его. Я пришел из Севастополя – и море во мне, а я – в море. Я вообще не увидел здесь ничего настоящего! Но корабль, корабль, который там, – это просто что-то ужасное.

Луч кивал и внимательно слушал.

– Он там стоит, – продолжал я в запале, – словно вопреки самому себе, вопреки морю, да и вообще… вопреки самому устройству жизни!

Поняв, что я закончил, человек в пиджаке учтиво поклонился – настолько нелепо, что я усмехнулся, и это не скрылось от его взгляда. Наконец он заговорил:

– Корабль – это объект скорее декоративный. Пожалуй, так.

– Он стоит здесь в память о чем-то? – поинтересовалась Керчь.

– Нет, – покачал головой Луч. – Он не несет функциональной нагрузки. Корабль – лишь часть экспозиции, в которой он даже не является смысловым ядром. Если вы пройдете…

– Нет, подождите, – прервал его я. Услышанное поразило меня до глубины души, хотя нам и объясняли пожившие, что никакой души нет. – То есть гигантский корабль в несколько этажей поставили здесь просто так, чтобы был?

– Ну да. – Усатый обрадовался моей догадливости. – Обыкновенный декор. Любезные, я вам больше скажу – здесь не один такой корабль, и он даже не самый крупный. В центре нашего уровня больше развлечений, чем вы можете представить. И это если не считать Майнд Дамна, правда, этот проект не совсем наш…

– Что вы сказали? Дауна?

– А, не забивайте голову ерундой, – махнул рукой Луч. – Придет пора, и вам объяснят. Возможно.

– У вас в магазине тысячи ламп, – прервал я. – Но ни одна из них не горит. Почему?

Мои друзья отвлеклись от разглядывания магазина и повернулись к нам – похоже, этот вопрос заботил их тоже.

– Видите ли, – начал человек в пиджаке, – эти лампы нельзя назвать искусственными в прямом смысле этого слова. Как искусственен корабль или тот же непонятный для вас Дамн. Искусственность – это имитация, подделка, словно воспроизведение чего-то по картинке, чертежу. Ведь вам знакомо это чувство?

Его слова вызывали во мне раздражение.

– Не делайте вид, что раскусили меня, – скривился я. – Ваше Электроморе