Риальто Великолепный - Джек Вэнс

Риальто поразмыслил.

— Когда это могло произойти?

— Очевидно, во время хроностазиса, когда же еще? Нас обоих обвели вокруг пальца! — обратился он к Сарсему. — Освобождение тебя от контракта не было санкционировано! С тобой сыграли злую шутку! Ваша договоренность не имеет законной силы, и Персиплекс теперь для нас потерян! Сарсем, я не одобряю твоего поведения.

— Ха-ха! — вскричал Сарсем и погрозил бледно-лиловым пальцем, на котором поблескивал серебряный ноготь. — Это еще не все! Я вовсе не тот болван, за которого ты меня держишь!

— Что значит — «еще не все»? В каком это смысле?

— Я — редкая личность, которая способна с одного взгляда всесторонне оценить ситуацию. Не углубляясь в соображения, которыми я руководствовался, скажу, что я решил не упускать старый Персиплекс из виду.

— Ба! Браво, Сарсем!

— Затем твой представитель…

— Следи за словами, Сарсем. Этот человек вовсе не мой представитель.

— Пока этот человек на время отвлекся, я надежно припрятал старую призму. Этого человека, чью честность ты подверг сомнению, тем не менее нельзя обвинить в безответственности.

— С чего ты взял?

— С того, что он, как и я, пекся о безопасности старого Персиплекса и не успокоился, пока не узнал, где я его спрятал.

Риальто простонал.

— Где-нибудь в пещере?

— Да. А как ты узнал?

— У нас есть свои источники. На самом деле ты передал Персиплекс преступнику!

— А вот и нет. Я поместил призму в хорошо известное мне место, проникнуть в которое можно лишь сквозь узкую расщелину. А для надежности еще и отправил твой Персиплекс в Шестнадцатую эру.

— А откуда ты знаешь, что преступник тоже не переместился в Шестнадцатую эру и не забрал его?

— Думаешь, он смог бы пробраться сквозь расщелину, в которую и рука-то проходит с трудом? К тому же я держу вход под неусыпным наблюдением, вот как ты видишь, что происходит на поверхности этого стола. Ничто не появлялось и не пропадало. Следовательно, по логике вещей, Персиплекс находится в своем подземном тайнике в целости и сохранности.

Риальто поднялся.

— Идемте. Вернемся в Дуновение Фейдера! Ты проберешься сквозь расселину в Шестнадцатую эру и вернешь Персиплекс обратно. Ильдефонс, ты готов? Вызови небольшой вихрелет.

9

Риальто с Ильдефонсом и Сарсемом удрученно стояли на вершине Дуновения Фейдера.

— Просто мистика какая-то! Я обыскал расселину, но все без толку. Ручаюсь, этим путем Персиплекс не выносили. Должен признаться, я в полной растерянности.

— Возможно, существует другой вход в пещеру, — предположил Риальто. — Что ты об этом скажешь?

— Не исключено, — признал Сарсем. — Я проверю все эры.

Чуть погодя спустя он вернулся с докладом.

— В Шестнадцатой эре пещера непродолжительное время выходила в долину. Теперь этот выход не виден. Это хорошая новость, поскольку, если даже я сам в легком замешательстве, наш противник, должно быть, всю голову себе сломал над этой загадкой.

— Вовсе не обязательно, — протянул Риальто.

Сарсем завертел головой.

— Насколько я помню, в Шестнадцатую эру вон там возвышались три черных утеса, а на востоке долины текла река… Дуновение Фейдера в ту пору было высоким пиком, который бросал вызов всем бурям… Да, точно. Нужно спуститься вон в ту долину.

Сарсем двинулся по каменистому склону в узкое и глубокое ущелье, заваленное скатившимися с гор валунами.

— Да, здесь многое изменилось, — сказал он. — Вон там возвышался утес в форме рога скатлера, и еще один вот здесь, где теперь пологие холмы. Может быть, где-то здесь, между этими скалами… Да, это здесь, хотя вход и завален обломками камней. Отойдите в сторонку, я смещу латиферы, чтобы расчистить проход.

По склону холма пробежала дрожь, расколовшая землю, и в ней открылась щель, ведущая в глубь горы.

Все трое подошли поближе. Ильдефонс послал в подземный ход сноп света и двинулся вперед, но Риальто остановил его.

— Минутку!

Он указал на двойную цепочку следов на мелком песке, который покрывал пол пещеры.

— Сарсем, это твои следы?

— Нет! Когда я выходил из пещеры, песок был совершенно гладкий.

— Тогда я вынужден заключить, что после твоего ухода в пещере кто-то побывал. Это вполне мог быть и Аш-Монкур, если судить по песку на его подошвах.

Сарсем вплыл в пещеру, не оставляя следов на песке, и практически сразу же вернулся.

— Там, где я оставил Персиплекс, его нет.

Риальто с Ильдефонсом стояли точно громом пораженные.

— Прискорбное известие, — сказал наконец Ильдефонс. — Ты не справился с возложенными на тебя обязанностями.

— Сейчас, — вмешался Риальто, — куда важнее выяснить, где теперь Персиплекс. В прошлом, в настоящем или вообще уничтожен?

— У кого хватило бы безрассудства уничтожить «Голубые принципы»? — пробормотал Ильдефонс. — На такое не пошел бы даже архивейльт. Я полагаю, Персиплекс в целости и сохранности, просто где-то спрятан.

— Я склонен согласиться, — сказал Риальто. — Сарсем, эти следы… судя по их направлению, они были оставлены до того, как вход в пещеру завалило, то есть в Шестнадцатой эре.

— Верно. Могу еще добавить следующее: если их оставил тот, кто надеялся найти Персиплекс, у него ничего не вышло. Следы ведут в пещеру, идут мимо ниши, в которой я спрятал призму, уходят в центральную часть пещеры, там становятся беспорядочными, после чего возвращаются обратно, причем ширина шагов выдает злость и досаду. Персиплекс забрали из пещеры до появления того, кто оставил эти следы.

— Если помнишь, Аш-Монкур явился в Баумергарт в башмаках, к подошвам которых пристала подземная пыль, — сказал Риальто, обращаясь к Ильдефонсу. — Если только он не отыскал Персиплекс сразу же после того, как вышел из пещеры, его замысел провалился.

— Убедительно! — согласился Ильдефонс. — Но кто же тогда забрал Персиплекс?

— Сарсем! — строго сказал Риальто. — В этой истории ты повел себя отнюдь не благоразумно. Стоит ли напоминать тебе об этом?

— Не надо ничего говорить! Можешь от омерзения разорвать со мной договор! Это унижение послужит мне примерным наказанием!

— Мы не настолько жестоки, — отрезал Ильдефонс. — Мы предпочитаем, чтобы ты загладил свою вину, вернув нам Персиплекс.

Бледно-лиловое лицо Сарсема вытянулось.

— Я снова подведу вас. Я не могу вернуться в Шестнадцатую эру, потому что на самом деле я и так там.

— Что? — Ильдефонс вскинул свои щетинистые желтые брови. — Ничего не понимаю.