Открыто. Как мы будем жить, работать и учиться - Дэвид Прайс

Системы формального образования и профессиональной подготовки любят представлять обучение как индивидуальное занятие. Иногда это происходит из-за того, что так его легче оценить, а для нас важно только то, что поддается оценке. Дело еще и в том, что исторически предпочтительным методом передачи знаний от мастера к ученику всегда было индивидуальное, личное наставничество.

В глобальной обучающей общине все совершенно иначе. У нас есть подписчики, друзья и собственные учебные сети. Мы читаем ежедневные электронные газеты, автоматически подобранные так, чтобы включать публикации тех людей, чьими знаниями мы восхищаемся. Обучение здесь сетевое, взаимосвязанное и в высшей степени социальное.

Хотя мы можем никогда не встретиться с теми людьми, у которых сегодня учимся, отвергать эти отношения как эфемерные неправильно. Связи могут быть географически протяженными, но отнюдь не далекими. Недаром они называются социальными сетями. Мое первое впечатление о Twitter оказалось таким, что это нечто вроде электронного способа привлечь внимание. И если бы мы судили просто по ссылкам на твиты знаменитостей, которыми пестрят наши газеты, этот предрассудок был бы вполне оправдан. Однако с тех пор как я стал пользоваться Twitter, моя собственная (достаточно ограниченная) сеть обучения совершенно преобразилась. И я в этом не одинок.

Миллионы работающих людей сегодня считают Twitter необходимым, если не важнейшим, источником профессионального развития. Подвижные учебные сообщества регулярно собираются на «встречи хэштегов», где разные вопросы обсуждаются очень динамично, поскольку никто из участников не может превысить лимит 140-значного сообщения. Люди чему-то учатся, одновременно поддерживая дружескую беседу.

Джон Сили Браун описал учебную модель группы экстремальных воздушных серферов, живущих рядом с его домом на гавайском острове Мауи. Пятеро друзей поразительным образом все стали чемпионами мира по серфингу, хотя раньше никому с острова это не удавалось. Сили Браун наблюдал, как они создали крепкое сообщество практиков, построенное на уважении и привязанности друг к другу.

Их тренировки записывались на видео, а затем разбирались. Для поиска новых движений рассматривались смежные виды спорта – скейтбординг и мотогонки, проводился анализ классических соревнований. Они были такой замечательной учебной группой, что лучше некуда. В самом деле, мировое сообщество серферов выигрывает от высокоэффективных обучающих общин, формирующихся вокруг разных подходов, манер поведения, ценностей и практик. Оно было создано в противовес и, возможно, в ответ на коммерческую эксплуатацию культуры серфинга.

Сили Браун подчеркивает, что в сердце серфинга лежит любовь возиться с чем-нибудь. А в сердце «возни» лежат эксперименты, жажда риска, инновации (и способность опираться на новшества других). Здесь есть что-то общее с хакерством – в хорошем смысле слова. Сообщество хакеров разделяет пять основных убеждений: обмен опытом, открытость, децентрализация, свободный доступ к компьютерам и усовершенствование мира[87].

Если заменить «компьютеры» на «океан», большинство серферов, скорее всего, подпишутся под этими принципами. Еще два сообщества разделяют желание предложить альтернативный способ жизни, в котором комфортно аутсайдерам. Сочетание сопротивления и цели способствовало их эффективности в обучении.

Работая над этой книгой, я был восхищен серферами как обучающим сообществом. Я побывал в одном из красивейших мест на земле – в Байрон-Бей, на севере Нового Южного Уэльса, Австралия, – чтобы взять интервью у Расти Миллера. Это человек, которого справедливо можно назвать легендой серфинга. Он родился в Южной Каролине, а в 1965 году стал чемпионом США по серфингу.

С тех пор он путешествовал по миру, открывая новые места для серфинга, но разочаровался в индустрии, которая выросла вокруг спорта. В 1970-х он открыл для себя Байрон-Бей и решил основать там одну из первых в мире школ серфинга. Сегодня Расти, которому уже далеко за 60 (а тело – как у 30-летнего), каждый день тренирует начинающих серфингистов. Он не только великий тренер, он великий преподаватель. Он признает важность «молчаливого обучения», в его случае получаемого при общении со спасателями: «Не помню, чтобы они говорили „сделай это“ или „сделай то“, они лишь присматривали за мной. Я просто выходил в море вместе с ними. Если волны были чересчур большими, они говорили: „послушай, сейчас выходить нельзя“».

Он также признает важность персонализации в обучении и необходимость понимания условий, в которых оно проходит: «Я начинаю отлично понимать, что люди усвоили, а что нет. Люди учатся по-разному. Есть внутреннее отношение к обучению, которое легко распознать, поговорив с ними. Это может быть что-то простое типа „этот парень в себе не уверен“. Так что между их отношением к делу и тем, что они показывают на практике, есть связь».

Важнее всего то, что Расти полностью согласен с чемпионами с Мауи относительно того, что нужно изучать «смежные дисциплины» (в случае Расти это философия и экология океана), и убежден в том, что лучшие преподаватели – лучшие ученики: «Это все еще берет меня за душу, потому что я так многому учусь. Я как клерк из „Кентерберийских рассказов“[88] – „хотел учиться и других учить“. Вот почему я все еще ловлю от этого кайф».

Я убежден как в том, что сам Чосер был бы в восторге от того, что его цитирует легенда серфинга, так и в том, что, рассматривая серферов как сообщество практиков, можно узнать много нового об инновациях и самом обучении. Наверное, где-то на это найдется исследовательский грант.

Как посмотришь, сколько групп сейчас создается, чтобы помогать другим, иногда кажется, будто раньше мы пребывали в спячке, полагая, что мы плохие, а сейчас начинаем пробуждаться.

Я знаю, что последняя фраза звучит так, словно она взята из мюзикла «Волосы», но подумайте вот о чем: если бы раньше, до появления Интернета, кто-то предложил нам открыть свои дома абсолютно незнакомым людям, которые ожидают, что мы не только их накормим, но и покажем им наши города, с ним бы быстро разделались.

Я уже обращал ваше внимание на успех сайта Couchsurfing.com, но есть и другие, подобные ему, – Hospitality Club, GlobalFreeloaders, BeWelcome. И есть еще множество сайтов, где собирают деньги на благотворительные цели и пожертвования, например Kickstarter и JustGiving.com. В общем, оказывается, что в конечном счете мы не такие уж и плохие. Кто бы знал!

После успеха проекта #riotcleanup, в 2012 году Дэн Томпсон запустил проект «Мы соберемся» (We Will Gather). Он объединяет людей, у которых есть свободное время и желание участвовать в каких-то акциях в своей округе. Как написано на сайте, все, что нужно, – это «хорошее дело, которое надо сделать; место, где люди смогут встретиться; дата и время встречи». Хотя многие дела совсем небольшие – убрать общую территорию или привести в порядок сад, – за ними стоят очень серьезные намерения. Предполагалось, что нами движут лишь личные интересы, согласно известному выражению Маргарет Тэтчер: «Такого понятия, как общество, просто не существует, есть только отдельные мужчины и женщины». Совершенно очевидно, что она ошибалась.

Марша Коннер, соавтор книги «Новое социальное обучение» («The New Social Learning»), подчеркивает то воздействие, которое социальные медиа оказывают на дух и действия волонтеров: «Социальное обучение процветает в культуре услуг, и чудес… становится все больше, когда мы отдаем свое внимание людям, группам и проектам, которые интересуют нас и заряжают энергией. Мы сами выбираем темы, на которые хотим подписаться, и отфильтровываем те, которые нам в тягость, – и все это безнаказанно».

Другими словами, нам, скорее всего, больше не придется столкнуться с тем, что кто-то постучит в дверь, прося помощи от имени церкви или общины и побуждая нас принять участие в делах, которые нас не вдохновляют. Сейчас столько проектов и дел, где требуется помощь, что мы уж точно найдем те, которые нам по душе и которые мы будем делать с энтузиазмом, а не из чувства долга.

В североамериканских школах существует давняя традиция обучения с элементами общественно полезной деятельности; это делает учебу незабываемой и мотивирует учеников. Однако по мере того как школы стали все больше отгораживаться от общественной жизни, возможностей контактировать с местными жителями у них становится все меньше; в то же время такие возможности умножаются в социальных пространствах. Лучше всего мы учимся тогда, когда делаем это увлеченно и во имя какой-нибудь цели. Делать для других то, что мы сами хотели бы получить от них, – очень сильная мотивация для учебы.

Проведя долгие годы в тоскливом списывании с классной доски, большинство из нас практически перестали верить в то, что обучение может приносить удовольствие. Однако это верно лишь для формального обучения. Когда мы с друзьями или родными, учиться имеет смысл только ради удовольствия. Прежде всего нами движет желание повеселиться.