Они приходят осенью (СИ) - Дмитрий Александрович Видинеев

* * *

Приказ Варвары был выполнен — нашли в притоне пацана нарика и доставили его в посёлок. Теперь Мамонт намеревался потратить время на свои дела, которые он мог бы обозначить маркировкой «месть паскудно суке». Узнать, что у врачихи есть сестра не составило труда, а ещё проще оказалось выяснить где эта самая сеструха проживает. Теперь оставалось лишь пригнать пару коровок попастись — хорошенько так попастись.

* * *

Татьяна места себе не находила. Что с Мариной? Этот вопрос засел в сознании точно заноза и причинял почти физическую боль. Вчерашний короткий телефонный разговор вызвал тревогу, ворочающуюся в душе нервным зверьком. Сестра сказала, что у неё всё в порядке, но отчего-то в это не верилось. Марина даже в лучшие времена вот так не пропадала, несмотря на своё безрассудство. А теперь и на телефонные звонки не отвечает! Как вообще это понимать? Беспокойство, сплошное беспокойство. Может, опять сходить к ней домой, проверить, не вернулась ли? Да, нужно сходить, твёрдо решила Татьяна, и уже через минуту была на улице.

Мелкий дождик иголками впивался в лица прохожих и пробегался рябью по мутным лужам. Холодный ветер вырывал из рук зонты и пробирался за ворот курток и пальто, заставляя людей зябко приподнимать плечи. Уличные огни сотнями бликов отражались в каплях, которые стекали по стёклам витрин и сливались в тонкие ручейки, с которыми, казалось, утекало само время.

«Только бы она оказалась дома!» — беспрерывно твердила себе Татьяна, порой даже не мысленно, а вслух. Её злили и этот мерзкий дождь, и прохожие, и звуки города. Она желала душевного спокойствия, мечтала вернуться домой без тревоги и лечь спать без плохих мыслей в голове. Но что-то ей подсказывало, что этого не случится, хотя всегда отличалась оптимизмом.

Мимо прошёл толстый тип в кожаном плаще, кепке и пластырями на лице. Он как-то странно улыбнулся, словно пытаясь этой улыбкой что-то сказать. Татьяна решила не оборачиваться — не до странных типов сейчас, есть дела поважнее. А это кто впереди? Старуха и парень под зонтами. Чудные какие-то. Стоят с раскрытыми ртами и тупыми, почти дебильными физиономиями. Вот так парочка!

* * *

Совет закончился, все детали предстоящей операции обсудили. Вадик и Нонна разошлись по своим комнатам, Инга засела за ноутбук, а Марина вслед за Ярославом вышла на веранду. Дождь шумел, сверкающие струйки стекали с карниза, где-то далеко тоскливо завывала собака.

— Будешь? — Ярослав протянул сигарету.

Марина не отказалась, решив, что немного никотина после такого дня не помешает. Закурили. Какое-то время стояли молча, потом Ярослав заговорил с лёгкими нотками злости в голосе:

— Как ты думаешь, я уже конченый алкаш, да?

— Ничего я не думаю.

— Думаешь. Все вы думаете, кроме Вадика. Но он мелкий, что с него взять. Я не осуждаю… — он говорил сбивчиво, похоже, мысли не очень желали складываться в прямую цепочку. — Я… я ведь понимаю, что спиваюсь. Но мне плевать. Знаешь почему?

— Ну расскажи, — Марине не очень-то хотелось слушать его откровения. Она понимала, что он, пообещав накануне не пить, только и мечтает о выпивке, о своей вечерней норме. Вопрос лишь в том, хватит ли у бравого спецназовца силы воли, чтобы не сорваться.

— Мой батя лупил мать, как говорится, смертным боем. Она рыдала, размазывала сопли по лицу, но терпела. Всегда терпела. Порой я её за это ненавидел. А я хоть и мелкий был, но уже тогда огрызался. Втык получал, но скалился, как волчонок. Уже тогда я понял, что не стану тряпкой как мать и буду давить таких тварей, как мой батяня.

— Поэтому ты пошёл в спецназ?

— Ну а почему же ещё. Там я впервые обрёл… что-то типа семьи, что ли. Там братство. Это, пожалуй, то, что мне было необходимо. И мне нравилось делать то, что мы делали. А потом… даже не знаю, как это произошло. Не пойму, как я ранил своего товарища. Сейчас вспоминаю, и всё как в тумане. А я ведь здоровый был, никаких отклонений. Будто сам дьявол мою руку направил не туда, куда нужно. Кто-то скажет, шальная пуля… Да вот хрен там. Не было никакой шальной пули, был идиот, у которого в мозгах что-то заклинило. Это я про себя, если что.

— Я поняла, — вздохнула Марина.

Ярослав сделал нервную затяжку и столь же нервно швырнул окурок в дождь.

— Меня попёрли из спецназа, и я забухал по-чёрному. Из окна выпал. Это одна из версий.

— А что, есть другая? — заинтересовалась Марина.

— Есть. Есть другая версия. Моя версия. Я понимал, что я стал бесполезным куском дерьма и… А вдруг я не выпал, а решил самовыпилиться? Я ведь нихера не помню, но это, мать твою, логично. Я всё же стал тряпкой и… — он махнул рукой, решив не договаривать.

* * *

Мамонт улыбался, глядя, как сестра врачихи сначала пошатнулась, а потом, сделав несколько шагов, осела на асфальт. Коровки умели когда нужно действовать агрессивно. Несмотря на пелену дождя, он отчётливо видел их извивающиеся щупальца. Но то, что они сделали — этого мало. Нужно ещё, чтобы сеструха не оклемалась! Мамонт покусывал губы в предвкушении расправы, а его потные пальцы в кармане пальто теребили носовой платок.

Татьяна не понимала, что с ней происходит. Только что всё было нормально и вдруг — слабость невыносимая. Ноги и руки онемели, в голове туман образовался. Даже не заметила, как оказалась на асфальте, прямо в луже.

— Помогите, — прошептала она, глядя на старуху и парня. Но те так и стояли с раскрытыми ртами. — Прошу… помогите.

Ей вспомнились слова Марины: «Если ощутишь слабость, сразу же звони мне». Да уж, отличный совет.

Дышать стало тяжело, будто лёгким не хватало сил для вздоха. Перед глазами всё поплыло, а с губ, уже почти беззвучно, продолжало безнадёжно срываться:

— Помогите… помогите…

В тающем сознании вдруг появился образ из далёкого прошлого: они с Мариной, будучи совсем ещё маленькими, зарывали секретики возле кустов на даче — жестяные коробочки с бусинами, красивыми стекляшками, обрывками цепочек. Однажды они просто забыли про эти секретики, потому что нашлись дела поинтересней. И Татьяне сейчас подумалось: вот бы отыскать это сокровище. Невыносимо захотелось это сделать. А сознание всё меркло, меркло. Образ смазался, подёрнулся тёмной дымкой…

Мамонт об одном жалел — о том, что эта подыхающая девка не та сука, расцарапавшая ему морду. Но всё равно, удовлетворение он получил. Месть состоялась. Как же ему хотелось увидеть лицо суки, когда она узнает, что её сестра кони