Корсар. Наваждение - Петр Катериничев

Сознание не только вернулось к Корсару – наступила особая, пронзительная ясность; ему казалось, что он говорит убедительно, здраво, понятно.

– Ты говорила, у тебя есть дом где-то в деревне?

– Да. Купила в мае. Еще никому даже похвастаться не успела. Маленький такой…

– Отлично! Далеко?

– Под Козельском – часа три на машине.

– Купчая оформлялась в Москве?

– Нет. Прямо там, в сельсовете.

– Очень хорошо. Езжай. Сейчас же. Немедленно.

– Я боюсь. Водитель из меня – плохонький, а ехать в ночь, уставшей…

– Возьми частника. Только такси по телефону не вызывай – поймай случайного. – Корсар выгреб из кармана всю наличность, вложил в ладонь Левиной. – Здесь – хватит.

– Ехать с незнакомым частником – я боюсь еще больше. Но… если ты настаиваешь – я уеду. Завтра, рано утром.

– Марина…

– И – не волнуйся за меня. Дверь у меня железная, засов, четвертый этаж… Надеюсь, твои «люди в черном» не умеют лазить по вертикальным стенам?

– Не знаю…

– Ну не пауки же они!

– Марина, ты ведь поняла, что я не шучу.

Левина долго всматривалась в лицо Корсара, потом кивнула:

– Да. Не бойся, я все поняла.

– Тогда – закрывайся на обе двери, на все замки, ставь будильник и рано утром – под Козельск…

– Деревня называется…

– Стой! Даже я этого знать не хочу!

Марина погрустнела, все еще вглядываясь в Корсара, по-видимому так и не решив до конца: болен он психически, или в его словах все же присутствуют логика и здравый смысл. Подошла к окну, взглянула мельком сквозь занавеску:

– А эту твою девушку в черном, на черном мотоцикле – ты не боишься?

– Нет.

– Ей грозит никотиновое отравление.

– Завтра утром тебя здесь не должно быть. И – оставь мобильный дома. Хорошо?

– А как я узнаю, когда можно будет вернуться?

– Через месяц, – сказал Корсар наобум, подумав, что при таком скором развитии событий все может кончиться и значительно раньше. – Отдыхай. За это время все уляжется.

Корсар мягко коснулся губами ее щеки и пошел к двери.

– А ты все же присмотрись к этой своей «леди в черном», ладно? – услышал он вослед, кивнул. Улыбнулся:

– Закройся надежно. Сразу за мной.

Корсар подождал в подъезде у двери, пока не услышал поворот ключа и звук задвигаемого засова.

– Надежно… – произнесла Марина Левина одними губами. – Только ко мне никто никогда особо и не ломился… А – жаль.

Дверь перед ней начала двоиться, расплываться, словно сделанная из мягкого бархата, и, только почувствовав влагу на щеках, девушка поняла, что это – просто слезы.

Глава 13

– Тебя только за смертью посылать… – Оля бросила сигарету, запрыгнула на мотоцикл.

– Уже ревнуешь? – попытался пошутить Корсар.

– К смерти?

– Ну и шутки у тебя – на ночь глядя. К девушке.

Ольга бросила взгляд на окно четвертого этажа, где за тюлевой занавеской стояла Левина. Приветливо помахала ей рукой. В ответ – на окно опустилась тяжелая портьера.

– Она меня – да. Ревнует. А мне – с чего?

– А ты самоуверенна.

– Я просто уверена в себе. Без «само». Разницу объяснить?

– Не нужно.

Мотор мотоцикла заработал низко и мощно.

– И – далеко едем? – спросил Корсар.

– В ресторанчик. Ужинать. А то дома – шаром покати.

– Слушай… – замялся Корсар.

– Понимаю. Ты оставил девушке все деньги.

– Ты всегда так быстро думаешь?

– Всегда. Не беспокойся. У меня – хватит.

– Но…

– Корсар, давай хотя бы час-другой поживем без извечного российского мужского шовинизма, по-западному: я – приглашаю, я – плачу.

– Это не шовинизм, Оля, это – вековые традиции. И даже – национальный характер.

– Одобряю. Но раз ты такой щедрый – не оставаться же нам голодными?

– Твоя правда. Только…

– Что еще?

– На меня порой… накатывает.

– Я помню. Не пугает. Двинули.

Мотоцикл легко выкатил со двора и помчался по пустеющим улицам в сторону центра.

…Через десять минут во дворик, созданный четырьмя хрущевскими панельками, тихо въехала машина с затененными стеклами. Оттуда вышли двое – в темных костюмах и, несмотря на упавшую ночь, в темных очках. Поглядели на окна.

– Не светятся…

– Спать девушка легла.

– Тем лучше. Какая квартира?

– Тридцать два. Четвертый этаж. Левина Марина Марковна.

– А вот имя ее – мне без надобности.

– Как скажешь.

Двое подошли к подъезду, легко открыли замкнутый домофоном магнитный замок и, неслышно и мягко ступая, пошли вверх по лестнице…

…В ресторанчике было малолюдно, звучала живая струнная музыка, горели свечи…

Ужин был закончен; Ольга заказала только кофе, Дмитрий – еще и рюмку кальвадоса. Ольга курила, следя за причудливыми завитками дыма, и казалось – сейчас она совершенно отрешена от всего сущего, слушая музыку и время от времени бросая на Корсара задумчивые взгляды – словно вспоминая что-то неслучайное и несбывшееся…

– «Где аромат цветов изыскан и медов, где смутной амброй воздух околдован…»[19] – умело вел мелодию певец, а когда закончил, зазвучал саксофон, заполняя небольшой уютный зальчик «временем лета…».[20]

Когда усну – пусть мне приснится плёс,Когда проснусь – уйду в лесной распадок,Где свеж настой брусники и березИ аромат цветов медов и сладок,Где ласково играется с травойЛадонь лукавой нимфы златокудрой,Где просто сочиняется покойИ жизнь течет рекой простой и мудрой.Ну а потом, усталый от ветров,Вернусь в осенне-зимний полустанокИ заблужусь в безлюдье городов,В базарном грае вороватых галок,Но там не задержусь. В сей странный векЕсть для меня насущная забота —Переписать времен лукавый бег,В котором все прохожие – сироты,В край солнца, где не будет бед и слез,Где аромат цветов течет в распадок,Где свеж настой брусники и березИ сон любви – пленителен и сладок[21] —

неожиданно прочла девушка на память.

– Чье это? – спросил Корсар.

– Одного знакомого. Вспомнилось вдруг…

– Несколько старомодно.

– А он и есть – несколько старомоден… по теперешним временам.

– Есть… или был?

– Даже сама не знаю…

– Наверное, это и хорошо.

– Наверное, – рассеянно произнесла Ольга, потом спросила совершенно невпопад (или переменчивость настроения и мысли были ее всегдашним состоянием?), вдруг: – А если – это держава?

– Что? – не сразу понял Корсар.

– Я подумала – а если это государство? И за подменой книжек, и у тебя в квартире?