Кэти Малхолланд. Том 1 - Кэтрин Куксон

— Я сейчас приведу Билли, и мы посмотрим…

— О нет, нет, миссис Дэвис! — Кэти схватила экономку за руку. — Это не он, не он! Я бы не… я бы никогда не позволила ему прикоснуться ко мне. Мне не нравится Билли, он такой грязный!

Она презрительно скривила рот, и отвращение, написанное на ее лице, убедило экономку более, чем ее слова.

Миссис Дэвис опять склонила голову. Она была огорчена, разочарована и, кроме всего прочего, испугана. Ее ведь тоже призовут к ответу, — Кэти была членом вверенного ей персонала. Она помнила, как рассердилась хозяйка в прошлый раз, когда произошел аналогичный случай. Но нет, тогда все было иначе. Та девушка обвинила мистера Бернарда, это и вывело хозяйку из себя.

— Мне придется сообщить об этом хозяйке, Кэти.

— О нет, пожалуйста, миссис Дэвис, не надо, — взмолилась Кэти. — Я могу просто уйти. Никому не надо об этом знать. Я просто соберу вещи и уйду.

— Но ведь твои родители обязательно придут сюда, чтобы выяснить, в чем дело. По крайней мере, твой отец точно придет.

Сказав это, миссис Дэвис вдруг осознала, что боится визита Родни Малхолланда намного больше, чем реакции хозяйки. Родни Малхолланд был добродетельным человеком, а добродетельные люди ужасны в гневе. Миссис Дэвис сама была воспитана добродетельным человеком и помнила, как боялась отца. Она также знала, что, если б не страх перед отцовским гневом, ее жизнь сложилась бы совсем по-другому.

Да, гнев Родни Малхолланда будет ужасен, но еще ужаснее будет отчаяние Кэтрин. Ей придется кормить еще один голодный рот — а Малхолланды и так едва сводят концы с концами. Она бы могла разрешить девочке остаться еще на несколько недель, скажем до свадьбы мистера Бернарда. Но чем больше времени пройдет, тем больше вероятность того, что Кэтрин сама обо всем догадается и придет требовать объяснений.

Миссис Дэвис была удивлена, что Кэтрин еще ничего не заметила, впрочем, могла ли Кэтрин ожидать, что ее Кэти, ее красивая малышка Кэти окажется в столь ужасном положении? Ведь она совсем еще ребенок! Думая об этом, миссис Дэвис еще раз сказала себе: то, что произошло с девочкой, случилось не по ее воле. Но нужно подумать и о себе. Если отец или мать Кэти придут в усадьбу и попросят встречи с хозяином или с хозяйкой, экономке несдобровать. Хозяйка спросит, почему ее не поставили в известность раньше… Ничего не поделаешь, она должна сейчас же рассказать обо всем Мадам. А результат уже и так ясен: Кэти пошлют собирать вещи.

Кэти было дано два дня на сборы. Через два дня она покинула усадьбу, унося свои скудные пожитки в узелке не большем, чем тот, с которым она пришла сюда четыре года назад. Миссис Дэвис взяла свободные полдня и отвезла ее домой в почтовой карете.

Они приехали в половине третьего, а через час миссис Дэвис уехала. Кэтрин была так потрясена, что даже не смогла проводить ее до двери.

Кэтрин замерла, глядя на Кэти, сидящую на скамеечке, возле камина. Тело девушки заметно раздалось за последние дни, и уже начал обозначаться живот. Рядом с Кэти сидел Вильям, обнимая внучку за плечи. Он тоже поначалу был в шоке, но теперь шок начинал уступать место ярости. Ярость закипала в нем, заставляя напрягать мускулы и угрожающе выставлять вперед нижнюю челюсть. Наконец он убрал руку с плеча Кэти, предварительно погладив ее, встал и, взяв свой костыль, направился к выходу. Только тогда Кэтрин нашла в себе силы пошевелиться.

— Постой, па, — окликнула его она, поднимаясь на ноги. — Не ходи никуда сейчас, ты ведь нездоров. Постой…

Но Вильям не обратил внимания на уговоры дочери, и через секунду дверь захлопнулась за ним. Кэтрин молча, посмотрела на Кэти, грустно качая головой, потом подошла к ней и опустилась на стул, на котором до этого сидел ее отец. Взяв лицо девушки в ладони, она повернула его к себе и попыталась заглянуть в глаза. Лицо Кэти больше не было красивым — оно было измученным и подурневшим, а в глазах застыло такое безысходное отчаяние, что Кэтрин даже не упрекнула ее.

— Но почему, родная? — лишь спросила она.

Она не стала спрашивать «кто?» или «как ты могла?», только «почему?».

Кэти впервые посмотрела в лицо матери.

— Это не я, ма, — проговорила она едва слышно, тряхнув головой.

— Не ты? Что ты хочешь сказать?

— Это… это не я виновата. Я не хотела, я бы никогда не стала, но он…

Она опустила голову, не в силах продолжать.

— Он заставил тебя силой? — закончила за нее мать, и Кэти тихонько кивнула. — Но кто он? — спросила, наконец, Кэтрин. — Кто этот негодяй?

Ее вопрос был встречен молчанием, и как она ни упрашивала дочь назвать имя мужчины, надругавшегося над ней, та отказывалась отвечать.

В половине седьмого пришел Родни. Он вошел вместе с Вильямом, который проделал весь путь до шахты и встретил его на выходе, чтобы подготовить заранее к дурному известию и смягчить удар. Но, судя по лицу Родни, у Вильяма это не получилось.

Родни вошел через задний ход, как он делал всегда, возвращаясь с шахты, поскольку не хотел, чтобы соседи видели его в грязной одежде. Но сегодня он не стал снимать свою пропыленную, черную от угля куртку и вешать ее на крючок за дверью. И не оставил жестяной бидон, в котором носил свой обед, на полке возле заднего хода, а вошел на кухню, держа бидон в руках. В дверях он остановился и посмотрел на дочь.

Кэти сидела на дальнем конце стола. Она ничего не ела, хоть мать и пыталась ее покормить, — просто сидела, глядя в одну точку. Подняв глаза на отца, она сразу же поняла, что он уже обо всем знает, и ей стало от этого немного легче. По крайней мере, ей не придется слушать, как мать рассказывает о случившемся отцу. Отец показался ей сейчас выше ростом и старше, чем обычно. Что-то в выражении его лица пугало Кэти. Его глаза потеряли свой мягкий сероватый оттенок и теперь горели красным огнем на черном от угольной пыли лице. Родни медленно приблизился к столу и остановился возле дочери.

Всю дорогу домой он отказывался этому верить. Он даже чуть не ударил Вильяма, когда тот сказал ему, что его возлюбленное чадо, его маленького ангела, постигла позорная участь. Не проходило ни одного воскресенья без того, чтобы он не преклонил колена в часовне, благодаря Господа за то, что Он подарил ему красивую, ласковую, веселую девочку. А теперь она скатилась так низко! Он смотрел на дочь, пока ее голова не склонилась к самой груди под его взглядом. Ему не нужно было слов, чтобы убедиться: то, что сказал ему Вильям — правда. Достаточно было взглянуть на нее.

Родни не заговорил с дочерью. Он бы никогда не смог выразить словами то, что чувствовал сейчас. Молча, он повернулся к ней спиной и пошел в спальню.