Бумажная клетка - Ирина Дягилева

Дома их встретила Галина Матвеевна. Она улыбалась, ее холодные бесцветные глаза смотрели на Пульхерию почти доброжелательно.

– Пульхерия Афанасьевна, вы сказали Герману Александровичу про Ленечку?

– Нет еще. Можете сами все рассказать.

– Герман Александрович, Александр Николаевич дал мне денег на лечение, чтобы показать моего Ленечку самым лучшим врачам в Москве, а Пульхерия Афанасьевна предложила ему пожить у нас после больницы. Я вам так благодарна за вашу доброту. Бога буду молить, чтобы он вам здоровья послал. Ленечка такой ласковый. Я о нем уже Катеньке рассказала. Она девочка добрая, так обрадовалась, сказала, что будет ждать маленького дружка.

Высказав все это, домработница все с той же слащавой улыбкой ретировалась в сторону кухни. Герман долго растерянно смотрел ей вслед. Пульхерия ждала, что он скажет, но не дождалась. Только выйдя из ванной, стоя в дверях, он спросил:

– Ты правда предложила Галине Матвеевне, чтобы ее ребенок пожил у нас?

У Пульхерии запылали щеки, словно ее застукали за чем-то неприличным, вроде ковыряния в носу.

– Я подумала, раз уж Александр Николаевич сделал такой широкий жест…

– Ты должна была прежде посоветоваться со мной. Мы ничего не знаем об этом Ленечке, – возмущенно выговаривал Герман, – он растет без матери, черт знает в каком окружении. Обучит Катю ругаться матом и всяким другим ужасным вещам. Зачем ты это сделала?

– Так уж получилось. Не сердись, пожалуйста. Не знаю, как теперь быть.

– Все потому, что Катя тебе не родная, – сделал вывод Герман.

– Если ты сейчас заведешь старую песню про то, что может навредить семье Гранидиных… – с угрозой начала Пульхерия.

– Извини, дорогая, во всем, что касается Кати, я слишком пристрастен. От вредного влияния улицы все равно не убережешь. – Он положил руку на ее бедро и чуть хрипловатым шепотом спросил: – Ты скучала по мне?

Только коснувшись подушки, она поняла, как устала, на секс сил просто не осталось. Но совесть еще терзала ее, чувство стыда и позора за то, что она была готова, как последняя шлюха, изменить Герману с Никитой, все еще преследовало ее. Только это чувство, а не какое другое, заставило сказать:

– Да, любимый, я очень скучала по тебе.

Глава 15

Коготок увяз – всей птичке пропасть

Правду говорят – ко всему привыкаешь. Жить в состоянии постоянного стресса никто не может. С обстоятельствами либо смиряешься, либо пытаешься их изменить.

Прошло несколько недель, Пульхерия чувствовала себя так, словно ничего не произошло. Вернее, она утешала себя словами: «Что бог ни делает, все к лучшему». Весть о предстоящей свадьбе ее и Германа распространилась с молниеносной быстротой. В желтой прессе появилось несколько заметок. Она все это воспринимала спокойно. Папаша Гранде был с нею вполне дружелюбен, и Пульхерия начала привыкать к ужинам с ним и его деловыми знакомыми, которых ей приходилось развлекать. Герман часто ездил в Питер, вовсю раскручивая тамошний салон. Пульхерия помогала ему, как могла. Жизнь шла легко и роскошно. Никиту Назарова она вспоминала редко, при этом всякий раз говорила себе, что нечего забивать голову всякой ерундой. Галина Матвеевна серьезно готовилась к приезду Ленечки в Москву и очень старалась, чтобы Пульхерия с Германом об этом не забывали. Больше ничто не напоминало о случившемся. В разговорах все старательно избегали эту тему.

Но вот однажды утром раздался телефонный звонок. Сняв трубку, Герман сказал:

– Пуляшенька, это тебя. Игорь Петрович, следователь из прокуратуры.

Передав ей трубку, он остался стоять рядом, с любопытством ловя каждое слово.

– Слушаю вас, – как можно равнодушнее сказала она.

– Доброе утро, Пульхерия Афанасьевна, – приветливо поздоровался следователь. – Хочу сказать, что в деле Виктории Хромовой наметился определенный прогресс. Я подумал, что вам это покажется интересным.

Герман хотел нажать на кнопку спикерфона, но она недовольно шлепнула его по руке и, закрыв рукой микрофон, сердито прошептала:

– Иди умываться, а то мы опоздаем на встречу с клиентом.

Этого клиента, требовательного, капризного и жадного, они с Пашей Медведевым обрабатывали больше недели. Можно было послать зануду-покупателя подальше, но в салон его направил Александр Николаевич, поэтому пришлось терпеть все фокусы. Клиент «созрел» и в этот день должен был принести наличные.

Герман неохотно удалился.

– Конечно, – сказала она Штыкину.

– Мы выследили парня, с которым Вика проживала в гостинице, некоего Никиту Назарова.

С самого начала она знала, что рано или поздно так будет. Это знание жило в ней помимо воли, она ничего не могла с ним поделать, хоть и уверяла себя, что причин для беспокойства нет. Услышав имя Никиты, Пульхерия вздрогнула, как от удара. Рука, держащая трубку, мгновенно вспотела. Инстинктивно она оглянулась на дверь ванной, хваля себя за предусмотрительность.

Штыкин продолжал:

– Он зарегистрирован в Питере, но в настоящий момент находится у своей матери в Самаре. Я связался с самарской прокуратурой. Думаю, скоро они его задержат. Я только потому вам звоню, что знаю, как это вас интересует. Буду держать в курсе дела.

– Спасибо, Игорь Петрович.

Повесив трубку, она в изнеможении опустилась на кровать. В мгновение ока все вокруг изменилось. Спокойная атмосфера исчезла, мир стал чужим и враждебным. Уверенность в себе уступила место настороженности.

Из ванной вернулся Герман и с плохо скрываемой неприязнью спросил:

– Чего ему надо?

– Сказал, что они выследили парня, с которым Вика проживала в гостинице.

– И что теперь?

– Не знаю. Просто он хотел поставить меня в известность.

– Для чего?

– Что ты прицепился? Оказывает мне любезность. Только и всего.

– Пусть своей жене любезность оказывает…

– Так, все! Остановись, пожалуйста! – резко оборвала его Пульхерия. – Я сама просила его об этом, – солгала она, – мне любопытно.

– Любопытство простительно торговке на базаре…

– Герман, я не Гришенька. Менторский тон не приемлю в силу своего солидного возраста. К тому же хочу тебе напомнить, что мы опаздываем на встречу с клиентом.

День прошел как обычно. Был конец месяца, и Пульхерия была загружена работой. Неприятные мысли посещали ее время от времени, но она гнала их от себя, повторяя снова и снова спасительную фразу: «Все наши мысли рано или поздно материализуются, и нас настигают те проклятия, в которые мы верим». На следующий день она задержалась на работе. Герман не стал ее дожидаться и отправился с Пашей Медведевым в сауну. Около четырех часов менеджер салона приоткрыл дверь и заглянул в комнату.

– Пульхерия Афанасьевна, там некий Штыкин Игорь Петрович хочет с вами поговорить. Прогнать в шею или пригласить?

– Конечно же пригласи. И будь с ним повежливее, он из прокуратуры.

У парня от удивления брови взметнулись вверх.

– Не беспокойся, его такие мелкие жулики, как мы с тобой, не интересуют. Он по другому вопросу.

Было понятно, что Штыкин не стал представляться в качестве работника прокуратуры, чтобы не вызывать лишних вопросов у окружающих. Но Пульхерия хорошо знала, что его визит не останется незамеченным и Герману непременно доложат о постороннем мужчине, посетившем ее в его отсутствие. Поэтому она не сочла нужным скрывать должностную принадлежность гостя, хотя понимала, что нудных расспросов избежать не удастся.

– Я опять к вам, – сказал Штыкин, пряча улыбку в пшеничных усах. Его серо-голубые глаза были непроницаемы.

– Есть новости? – с вежливым равнодушием поинтересовалась Пульхерия.

– Хочу подкинуть вам информацию к размышлению.

– Появились трудности? – улыбнулась она.

– Да в общем-то нет, но мне всегда интересна ваша точка зрения. Горничная гостиницы, в которой проживали Хромова и Назаров, утверждает, что отношения у них были своеобразные. Они часто ссорились. У девушки был взрывной характер, она выходила из себя буквально из-за пустяков и не стеснялась устраивать сцены при посторонних. Причем у горничной жалость вызывала не девушка, а ее спутник. Тот был с сожительницей вежлив, разговаривал тихо, а она все время орала на него как резаная и постоянно распускала руки. Большую часть времени проводила в баре, любезничая с лицами мужского пола и накачиваясь алкоголем. Извините за мелодраматическую историю, безусловно, она бесконечно далека от того мира, в котором вы, Пульхерия Афанасьевна, теперь вращаетесь.

– Я заметила, что вам нравится меня подкалывать. Скажите честно, что вы ко мне неравнодушны и мое новое положение вам не нравится, – сказала она с ехидной улыбкой.

– Если честно, я действительно несколько удивлен. Вы и Герман Гранидин… – Штыкин развел руками.

– Считаете, что я с ним только из-за денег его отца? – спросила она напрямик, пытаясь поймать ускользающий взгляд следователя.