Ангарский Сокол - Хван Дмитрий Иванович

— А что же шведы, не вмешивались? — спросил Соколов.

— Нет, они наблюдали, ожидая взаимоистребления русских и поляков. Да и вообще, шведы, после первых же попыток Петра Фёдоровича проверить их на прочность, ушли и из Новгорода, и с Белоозера, оставив себе лишь Кольский острог и земли саамов и корелы да право контроля архангельской торговли. Но из Архангельска их потом, с помощью англичан, прогнали, — пояснил Павел.

— Войск не хватило контролировать такую большую территорию, — констатировал Кабаржицкий, на что Матусевич лишь кивнул.

— По всему выходит, что мы должны помочь Петру Фёдоровичу в начале его борьбы с поляками и шведами. А взамен… — начал было Кабаржицкий.

— …Взамен потребуем легитимизации нашего государства! — закончил мысль Соколов.

Глава 5

Ван Инджо, вынужденный бежать в горную крепость после того, как маньчжуры перерезали подходы к островной крепости Канхвадо, где уже находились его семья и высшие сановники из Сеула, был в ярости. Мало того что эти северные варвары не позволили ему соединиться с семьёй, так ещё при этом погибли его лучшие воины! Все гвардейцы отряда Кымгун, искусные бойцы, боевыми цепами пали в отчаянной схватке, прикрывая своего короля, чтобы он успел бежать. Бежать! Уже второй раз. Первый раз это было десять лет назад, когда из-за его явной антиманьчжурской политики Корея пережила чонмё — год нашествия варваров.

И всё это якобы из-за того, что он, властитель Кореи, ван Инджо, якобы не почтил смерть великого Нурхаци, не прислал послов с подарками и соболезнованиями.

«Какая глупость! Мало ли какой варвар умирает? Что, мне, может, ещё монгольским князькам соболезнования слать? — Инджо, охлопывая сапоги плёткой, ходил взад-вперёд по выложенному камнем пространству у Северных ворот крепости. Его храбрые воины смотрели на него с надеждой и обожанием. — Они надеются на меня. А что я сейчас могу? Я лишь убежал от врага в крепость на горе, надеясь отбиться. Уповать надо на моих военачальников, что собирают войска по всей округе. Но уж больно много воинов на этот раз у Абахая!» — тоскливо думал Инджо.

Крепость Намхан, у стен которой решалась судьба короля и его государства, представляла собой типичную горную крепость. Её укрепления использовали природный ландшафт горы, строители лишь умело дополняли каменной кладкой природный рельеф. Так, крепостные стены были высотой до восьми метров, облицованны камнем с надстроенным зубчатым парапетом. Каждый зубец имел по три бойницы, откуда пхосу — стрелки из аркебуз — и сосу — лучники — могли вести стрельбу по врагу, пытающемуся забраться на стены. Ну а тех, кого не убили стрелки, встречали сальсу — сильные воины, вооружёнными мечами, копьями и алебардами.

К вечеру в Намхан пробрался воин, который сообщил королю, что к соседней крепости пришёл Ким Джунъён, а с ним две тысячи воинов, которые расположились укреплённым лагерем на склоне горы Квангё-сан. Маньчжуры этим же вечером атаковали воинов Кима, расположенных в три линии, первой из которых были аркебузиры. Ночь и следующий день продолжался бой. Маньчжуры не смогли преодолеть сопротивление корейских солдат, даже в жестокой рукопашной схватке, они, более к ней привычные, не отбросили храбрецов. А один из аркебузиров в ходе боя застрелил маньчжурского военачальника Янгули. Маньчжуры отошли. Но и Ким Джунъён не смог бы далее защищаться, силы его отряда таяли, боеприпасы подходили к концу. Поэтому вечером 6 января его отряд бесшумно снялся и ушёл в провинцию Чолла на соединение с местным ополчением. Таким образом, первая попытка деблокады крепости успехом не увенчалась.

Войска короля не смогли бы помочь воинам Кима, оставлять позиции Намхана было бы безумием. Осада её продолжалась, и по ночам воины крепости зажигали световые маяки, надеясь передать сигналы деблокирующим войскам королевства. Хан Абахай не мог взять крепость в лоб, даже немногочисленная артиллерия, захваченная в боях у китайцев, не помогала — укрепления Намхана были слишком крепки для ядер отлитых иезуитами пушек. Множество маньчжуров пало на склонах горы, под стенами и укреплениями крепости. Меткие выстрелы аркебузиров и лучников пролили немало маньчжурской крови, столь дорогой для хана Абахая, которому было безумно жаль тратить жизни своих воинов на то, чтобы взять какую-то горную крепость! Этот глупый ван должен сдаться! Раз артиллерия не помогает, выручит только штурм крепости массой воинов. И в середине месяца Абахай решился-таки на общий штурм твердыни корейского короля, около восьми тысяч его воинов одновременно атаковали все четверо ворот крепости, неся в руках штурмовые лестницы и шесты.

За день до этого его воины устроили серию стычек на подступах к воротам крепости, пытаясь заранее выявить все позиции корейцев. Повозки с таранами ничего маньчжурам не дали, большинство толкающих их лежали вокруг, проткнутые стрелами или подстреленные из аркебуз. Яростные сшибки и перестрелки продолжались с раннего утра до обеда. Маньчжурам не везло — корейцы отбивали их попытки ворваться за ворота. Наконец варвары, не выдержав фланкирующего огня со стен, её выступов и башен, отошли, теряя воинов на камнях, и так немало орошённых кровью.

«Ван должен сдаться! Но сдаться так, как нужно мне. Мне не нужен ни мученик для его народа, ни сломленный червяк». — Хан Абахай, находясь в бешенстве от неудачи его солдат, разбил пару великолепных минских сосудов, ловко поддев их ногой.

На следующий день — новая атака на намханские ворота, но на сей раз сами осаждённые вышли из-за ворот, устроив пальбу из аркебуз и заставив маньчжуров смешаться и в беспорядке бежать. Видя бегство своих воинов, Абахай резко вскочил с циновки, расстеленной перед его шатром.

«Нет, надо сделать так, чтобы он сам принял мои условия сдачи. Придётся навестить его семейку у Солёной реки!»

В конце января хан отправил своего военачальника Доргуня с большим отрядом воинов для высадки на острове, где укрылась семья короля.

Отряд Доргуня сумел переправится на остров Канхвадо через узкий пролив Ёмха, отделяющий его от материка, разбив трёхтысячный отряд корейцев, который пытался помешать высадке маньчжурского десанта. Немногочисленные оставшиеся в живых корейцы бежали к крепости Канхва, при этом офицер Хван Сонсин с небольшим отрядом в сотню воинов сумел задержать маньчжуров на некоторое время, дорого отдав свою жизнь.

Ну а маньчжурам для достижения своей цели — пленения королевской семьи — оставалось лишь взять крепость Канхва, грандиозное оборонительное сооружение, которое при всей своей неприступности имело одну слабость. Да такую, что оборона твердыни, будучи прорванной лишь в одном месте, тут же рассыпалась, как карточный домик, попавший под дуновение ветра. Ни высокий, до шести метров в высоту, земляной вал, облицованный камнем, ни отлогий пандус, позволявший подтягивать подкрепления, эвакуировать раненых и доставлять боеприпасы, тянущийся с внутренней стороны стен, не мог помочь обороняющимся. Крепость Канхва строили как последний оплот, добраться до которого еще никогда и никому не доводилось, и уделяли больше внимания удобству размещения королевской семьи, нежели обороне.

Рано утром цинские войска, окружив крепость, пошли на штурм. Гражданский сановник Ким Санъён безуспешно пытался организовать оборону в отсутствие в крепости военачальников. В твердыне царили хаос и неразбериха. Несмотря на это, было отбито несколько штурмов. Маньчжуры упорно шли к цели, прикрываясь деревянными щитами и непрерывно обстреливая защитников крепости из луков, мушкетов и небольших пушек.

Чуть позже Доргунь изменил тактику, направив основной удар на ворота. Лишь на закате маньчжуры разбили северные ворота и ворвались в крепость. Освещаемые багровым светом заходящего солнца, на окровавленных камнях сражались маньчжуры и корейцы. Ким Санъён в спешке снимал воинов с других участков обороны, пытаясь выбить варваров из крепости. Но обескровленные силы защитников не смогли удержать натиск северян, и те, освещаемые светом многочисленных факелов, наводнили пределы королевской цитатели. Маньчжуры пленили королеву и троих сыновей короля Инджо. Были захвачены и семьи высших сановников государства, тех, кто сейчас находился в крепости Намхан вместе со своим королём. Ким Санъён погиб как герой, находясь в чандэ — пристройке над воротами, окружённый со всех сторон врагами, он поднёс горящий факел к бочонку с порохом, когда маньчжуры врывались в помещение, и тягучий свет их факелов отражался на окровавленных лезвиях сабель.