Тень Уробороса (Лицедеи) - Сергей Гомонов

— Послушай, а как ты перевоплощаешься обратно? — ни с того, ни с сего задал вопрос Лоутон. — То есть, я подумал… Тебя ведь я тогда усыпил внезапно… Это происходит вследствие потери сознания?

— Нет.

— Тогда — как?

— Когда миссия образа окончена. Или в результате смерти. Не аннигиляционной, разумеется… А с чего это тебя вдруг стало интересовать?

Он опустил глаза. Подумал. Наконец продолжил:

— Это удобная штука. Хочу предложить тебе выход: ты достанешь для меня этот твой эликсир — и мы в расчете. И не нужно больше рисковать в казино…

— Я не могу достать для тебя эликсир. По крайней мере, здесь. Я не вожу его с собой. Мне нужно вернуться в…

Дик перебил.

— Да, и еще. Насчет Москвы…

Мне показалось, что эликсир не особенно интересовал его — так, разве что, для завязки разговора.

— Фанни, твой отец в опасности.

Я похолодела вся — от пальцев на ногах до макушки, а что-то острое и ледяное кольнуло под дых. Он не шутил, и я распознала это сразу.

— Откуда ты знаешь?

— Однажды, он сказал тебе такую фразу: «Мужчинам, Фи, со времен Адама требуется какой-то стимул, чтобы осознать очевидное. Лишь надкусив роковое яблоко, первочеловек понял, насколько красива его Ева. А когда уже натворишь запретное, тогда жалеешь. Но это лучше, чем жалеть о несделанном»…

С каждым словом Дика я ощущала, как слабеет моя челюсть, а мысли в голове стали похожими на смерч. Эти слова отец говорил мне давным-давно, с глазу на глаз. В таком месте, где подслушать нас не могли.

— Кто ты? Папа? Ты?

Лоутон чуть удивленно взглянул на меня, потом в глазах мелькнуло понимание моего вопроса:

— Нет, Фанни.

— Тебя послал мой отец? — настаивала я, ухватив его за руку.

— Можно сказать и так, — Дик вздрогнул, будто от боли, а потом осторожно, но твердо высвободился. — Он сейчас в Москве, в очень нехорошей ситуации. Ты можешь ему помочь.

— А ты две недели морочил мне голову?! Сволочь! Что с отцом?

Американец прикрыл глаза:

— Фанни, не кричи, пожалуйста. Завтра я расскажу тебе, зачем были нужны эти две недели. Если бы я сказал раньше, это повредило бы Алану. Смотри сама.

Он включил голографический проектор. Я увидела папу, стоящего возле окна в незнакомой мне комнате.

— Фи, я сообщил Дику то, что знаем мы с тобой, и только мы с тобой. Это чтобы ты поверила ему, если даже не узнаешь. Положись на этого человека. Большего я сказать не могу. Но если ты отвернешься, мы погибли. Прости, я сам виноват во всем…

Голограмма погасла. Дик тут же отправил диск в «молекулярку».

— Что я должна сделать? Отвернись, я оденусь!

Но американец настойчиво придержал меня в постели:

— Не сегодня. Сейчас ты примешь снотворное и ляжешь спать. А завтра мы вылетим в Москву и сделаем все, что нужно. Для начала — заедем к твоей подруге Полине Буш-Яновской. Дальнейшее узнаем от нее. Информация в целях безопасности разбита на части, и всего не знает никто, кроме Алана.

— Да не смогу я спать!

— Со снотворным — сможешь.

— Кто ты такой? Откуда узнал отца? — я приглядывалась к нему в полутьме.

Дик казался больным. Больным не понарошку.

— Спокойной ночи! — с трудом поднявшись со стула, он положил на столик у изголовья маленькую пилюлю. — Выпей и спи.

Щелкнула блокировка.

Черт возьми, какое тут спать? Уснуть самостоятельно? Чушь!

Американец не солгал. Папа затеял какую-то игру, это на него похоже. Но какое отношение к нему имеет Лоутон, которому я должна (и, кажется, действительно могу) довериться? Что ж, остается только рассчитывать, что Дик не обманул и расскажет мне обо всем завтра.

Немного колеблясь, я посмотрела на столик, взяла пилюлю, проглотила и сама не заметила, как отключилась…

…Проснувшись утром, Фанни нашла на столике возле кровати свой паспорт с вложенными в него тысячными купюрами — полностью выигрыш Кармезана в «Серпентуме», билет на самолет в Москву и записку от руки: «Действуй самостоятельно!».

Дика в номере не было. Билет был оформлен на имя Ф.-Е.Паллады.

Он говорил, что еще одной частью информации обладает Полина Буш-Яновская, и поначалу хотел сопроводить Фаину к ней. Но, видимо, изменил планы, решив больше не рисковать.

Значит, надо ехать к Буш-Яновской. На мужчин полагаться нельзя.

Утвердившись в своем мнении, Фанни стала одеваться.

О ПОЛЬЗЕ ВРЕДНЫХ ПРИВЫЧЕК

(2 часть)

Москва, площадь Хранителей, здание ВПРУ, 21 июня 1001 года

— Госпожа подполковник, разрешите войти? — отскочил от стен стандартный вопрос.

Лора Лаунгвальд подняла голову и посмотрела на вошедшую Александру Коваль, лейтенанта из Санкт-Петербурга.

Подполковник Лаунгвальд родилась в Стокгольме. Старая Швеция, благодарение Великому, меньше всех стран планеты пострадала в Завершающей войне. Однако беспощадное время практически уничтожило большую часть архитектурных памятников той эпохи. В Стокгольме пошли по пути наименьшего сопротивления и не стали оглядываться на прошлое, а принялись возводить современные здания на месте руин. Постепенно древность была вытеснена вначале из столицы, а затем — из страны.

Судьба распорядилась так, что Лоре Лаунгвальд пришлось покинуть родину. Она долгое время работала в ВПРУ Парижа, а затем была переведена в Петербург. Эти города ей не нравились, но лютую ненависть вызвала только Москва, с ее мешаниной архитектурных стилей всевозможных эпох, отвратительно обнаженным небом и социальным космополитизмом.

Когда майору Лаунгвальд присвоили новое звание и выдвинули на пост начальника московского филиала ВПРУ, новый руководитель начала базовые перестройки во вверенном ей ведомстве. Тут-то подчиненные и стали вспоминать древние высказывания, вполголоса остря насчет эпохи перемен.

А подчиненные у Лоры были еще те штучки! До повышения она успела недели две побыть куратором у офицеров спецотдела; эта должность сохранилась за нею и в чине подполковника, разве что кабинет сменился на более просторный.

Хотя за ту тысячу лет, что минула со времени Завершающей, понятия «раса» и «национальность» почти исчезли, сменившись, скорее, различиями по месту проживания (страна, планета), для подполковника Лаунгвальд это никогда не было пустым звуком. А в подчиненных у нее ходили и русские, и полячки, и немки, и англичанки, и еврейки, была даже иммигрантка с Колумба. Но наибольшей занозой для Лоры оказалась гречанка, сержант СО в специализации «провокатор»[5].