По ту сторону добра (Справедливость - мое ремесло - 5) - Владимир Кашин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда джаз затих и танцующие разошлись к своим столикам, Джейн подбежала к матери. Она уже давно была в ресторане, давно заметила мать, удивилась, что та сидит с незнакомым мужчиной и не сводит с него глаз. Потом к удивлению примешалось чувство обиды, она приревновала мать к этому чужаку, который сразу ей не понравился; обиделась не за себя, а за покойного отца, и решила не обращать на нее внимания, будто ее здесь нет. Но теперь, когда мать сама бросила на нее вопросительный взгляд, ей ничего не оставалось, как подойти к столику и еле заметным кивком приветствовать ее и собеседника.
- Моя дочь, - сказала Кэтрин доктору, в голосе звучала гордость. Джейн Томсон. Она прилетела два дня назад, чтобы приглядеть за мной и отвезти домой. Она хорошо владеет украинским. Я сама ее учила, с пеленок.
Джейн еще раз удивилась: всегда сдержанная мать сообщает такие подробности чужому человеку, но не показала этого и снова наклонила голову.
- Какая красавица! - не сдержал своего восхищения врач. Перед ним и в самом деле стояла разгоряченная танцами в душном зале ресторана красивая, стройная, длинноногая девушка в коротком платье спортивного стиля. Правильные черты продолговатого матового лица, короткая мальчишеская стрижка делали ее очень милой, несмотря на немного дерзкий взгляд карих глаз.
- Друг моего детства и юности, - кивнула миссис Томсон в сторону Андрея Гавриловича, который никак не мог оторвать от девушки взгляда. - Я тогда была... как ты, - добавила она, обращаясь к дочери. - Да, да, такая, как ты...
- Вы похожи на мать, - поддержал доктор Кэтрин, решив, что если сейчас схожесть и очень сомнительная, то это за счет разницы в возрасте. Впрочем, Катруся в его воспоминаниях была такой же красавицей, и ему хотелось сказать девушке что-то приятное. - Ваша мама, мисс Джейн, Андрей Гаврилович был доволен, что не забыл приставить к имени девушки слово "мисс", - ваша мама была такой же живой, энергичной, я сказал бы, даже экспансивной и так же прекрасно танцевала... Вы, может, и сейчас не разучились? - не посмел он обратиться к Кэтрин на "ты" в присутствии дочери.
- Да нет, - вздохнула миссис Томсон. - Давно не танцую... С тех пор, как умер муж... - Она нерешительно отодвинула от стола свободный стул и сказала Джейн: - Садись с нами, милая. Может, выпьешь шампанского?
- Извини, мама... Но меня ждут... - Джейн скосила глаза на соседний столик. - Да и вам буду мешать, - и, не допуская возражений, быстро кивнула доктору на прощанье.
Кэтрин облегченно вздохнула. Да, дочь сейчас была лишней. Разговор миссис Томсон и Андрея Гавриловича продолжался, но что-то уже изменилось в нем, словно с появлением Джейн пролетел в воздухе холодный ветерок, и той откровенной, щемяще ласковой беседы, какая была до сих пор, у них уже не получалось.
6
В какую-то секунду миссис Томсон показалось, что она уснула, сидя в кресле. Но это был не сон, а химерные видения прошлых лет. Мать, эшелон, везущий ее в Германию... Она будто раздвоилась в этих видениях: вот она в середине грязного товарного вагона, набитого до отказа замученными, голодными девушками-невольницами, и в то же самое время будто видит, как тянется этот страшный эшелон просторами Рейнской долины, усеянной красивыми чистенькими селами с домиками под цветными черепичными крышами и высокими колокольнями кирх. Она смотрела вслед поезду, и ей грезилось, что это поплыли вдаль не вагоны, а ее пропащие годы, ее искалеченная войной молодость.
После встречи с Андреем у нее разболелось сердце, и она приняла успокаивающие пилюли, которые и поставили ее на грань между сном и явью. Такое легкое забытье восстанавливает силы... Спасибо Роберту - он готовит для нее в своей лаборатории лекарства, каких не купишь ни в одной аптеке. Что бы она делала, если бы не сын! Хоть много задал он ей хлопот и тревог, пока вырос, но вот имеет сатисфакцию от него... Да, кто знает, как сложилась бы у нее жизнь, если бы не встреча с Вильямом Томсоном. Не было бы у нее ни Роберта, ни Джейн...
Кэтрин почувствовала, что у нее затекла нога, удобнее умостилась в кресле. Она снова закрыла глаза, и мысли ее полетели далеко-далеко...
...В тот вечер Катруся не вернулась из Рогендорфа в лагерь. Фрау Винкман стало плохо с сердцем, аптекарь спасал жену лекарствами, и помощь Катруси не нужна была. Но старуха очень просила не бросать ее, и Катруся осталась ночевать, тем более это была последняя их встреча. Сегодня она пришла попрощаться.
Несколько дней назад лагерь посетили советские офицеры, и первая партия девушек выезжала на родину... Винкманы понимали Катрусю, радостно кивали, когда она с сияющими глазами говорила, что скоро будет дома. Конечно, либер гаймат* - это очень дорого человеку...
_______________
* Любимая родина (нем.).
Утром Катруся, как всегда, выпила кофе с Винкманами и собралась идти. Старый аптекарь попросил подождать. Он исчез в спальне и вскоре вышел оттуда с каким-то предметом в руках, поставил на стол. Небольшие настольные часы. Но какие же красивые! Они были вмонтированы в черную оправу, на которой сияли позолоченные амуры с луками и стрелами.
Винкман торжественно завел их, подвел стрелки, и в комнате поплыла бодрая мелодия старинной немецкой песенки "Ах, майн либер Августин".
На глазах стариков заблестели слезы.
- Эти часы еще от моих родителей и дедов, - сказал аптекарь, когда растаял последний звук. - Наша семейная реликвия... Мы дарим их тебе, чтобы никогда нас не забывала и думала о нас хорошо.
Катруся тоже чуть не расплакалась.
...Когда подходила к лагерю, вспомнила, что осталась на ночь в Рогендорфе без разрешения коменданта. Но предстоящее наказание ее не испугало. Ее тревожило другое.
Внести что-нибудь в лагерь днем через проходную было невозможно: англичане строго следили, чтобы ауслендеры "не обижали" бывших хозяев. А тот, кто в потемках пробовал перелезть через проволоку, рисковал головой, потому что ночью солдаты стреляли без предупреждения. Комендант объяснял этот приказ тем, что будто бы хочет уберечь лагерь от немецких диверсантов, хотя в то же время разрешил немцам держать охотничьи ружья они были чуть ли не у каждого бауэра...
Как же пронести подарок Винкманов? В тех случаях, когда ауслендер утверждал, что принес подарок, комендант сажал его в машину, спрашивал адрес и фамилию бывшего хозяина и ехал проверять.
Ну что ж, решила Катруся, если комендант не поверит, пусть едет.
Вот и узкая рыжая дверь проходной. Возле нее стоит молодой чернявый, наверное уроженец Индии, охранник с ярко-желтой шелковой косыночкой на шее - такие косынки носили неженатые солдаты. Катруся открыла дверь и пошла коридором вдоль стеклянной загородки, за которой краем глаза видела жирного коменданта и его переводчика Вильяма. Они о чем-то беседовали. Катруся уже открыла ту дверь, что вела во двор, когда услышала сзади:
- Стенд стил!*
_______________
* Стой! (англ.)
Остановилась. Комендант, блеснув массивными перстнями, поманил пальцем.
Она зашла в комнату спокойная, уверенная.
- Где ночевала?
- У аптекаря Винкмана. Я работала раньше у них. Фрау Винкман чувствовала себя плохо...
- Ты разве врач?
- Нет, но фрау просила не оставлять ее.
- А что у тебя под мышкой?
- Часы, сэр комендант.
- Где взяла?
- Подарок Винкманов.
- Покажи.
Катруся развернула пакет и поставила часы на стол. Крылышки золотых амуров засверкали в утренних солнечных лучах.
Комендант крякнул, взял в руки часы, начал рассматривать со всех сторон.
- Они еще и играют, - похвалилась она. И завела часы. Комнату заполнил мелодичный звон, зазвучала веселая песенка.
Серые глаза коменданта сузились.
- Не может быть, чтобы тебе подарили такую ценную вещь.
- Как это не может быть! - возмутилась Катруся.
- Немцы не такие щедрые на подарки, - засмеялся комендант. - Да еще и своим ауслендерам!.. Ты что, немцев не знаешь?! Вот вызову машину, поедем и проверим... И если окажется...
- Можете вызывать. - Глаза Катруси наполнились слезами.
- Проверим, - повторил комендант. - А пока что пусть тут побудут.
- Когда же вы проверите, сэр комендант? - сквозь слезы спросила Катруся.
- Когда будет время! - гаркнул на нее офицер.
Она умоляюще посмотрела на Вильяма, который, запинаясь, кое-как перевел слова коменданта. Видно было, что он сочувствует ей, но ничем помочь не может.
- Ну чего стоишь? - вызверился комендант. - Иди и благодари бога, что не наказываю за самовольную ночевку. Впрочем, я и это проверю, где ты ночевала и что делала. Смотри у меня, - погрозил пальцем. - А часы твои, если это на самом деле подарок, не пропадут. Тут безопаснее, нежели в бараке, где их у тебя могут украсть...
Катруся, не различая дороги, вышла во двор. Плача, плелась к своему бараку... Плакала не из-за часов. Обидно было, что ее так оскорбили...
...Дверь открылась, и в комнату вошла Джейн. Возвратилась из ресторана; щеки ее пылали, походка была неровной.