Светлые крылья для темного стража - Дмитрий Емец

Про всех женщин судить сложно, но Зозо от Грошикова буквально тошнило. А когда Эдя в свойственной ему откровенной манере поинтересовался у сестры, не влюбилась ли она, Зозо его чуть не убила. «От ненависти до любви — один шаг. Но от тошноты до любви — сто лет на бегемоте», — сказала она.

Когда им в конце концов удалось избавиться от Грошикова, и Эдя, и Зозо были несказанно счастливы. После того случая Грошиков надолго пропал и появился только сейчас.

Эдю удивило, как резко изменился его приятель. Лицо обрюзгло и похудело. Возле рта по краям губ обозначились обвисшие мешочки. А ведь прежде красавчик был конфетный. Эдакий пастушок Вася с ромашкой и дудочкой. Кстати, звали Грошикова именно так — Вася. Только теперь от Васи и дудочки не осталось.

— Чем занимаешься? Все официантишь? — снисходительно поинтересовался он у Эди.

— Ага!

Грошиков невнимательно кивнул. Заметно было, что встретил он Эдю случайно и шутку с зажигалкой выкинул тоже случайно, зато теперь его сверлит некая мысль. От этой мысли он едва ли не облизывался.

— А жизнью как, доволен? — спросил он, быстро взглянув на Эдю.

— Все в шоколаде! — сказал Хаврон, не любивший жаловаться.

Грошикова ответ не удовлетворил.

— Что, все в шоколаде? И зарплата? И карьера? Лучше не бывает?

— Карьера прямо закачаешься. Кабинет в небоскребе, — серьезно подтвердил Хаврон, оглянувшись на бомбоубежище.

— А женщины?

— Вообще блеск! Влюбляются все поголовно, особенно когда узнают, что старый холостяк. Слишком назойливых приходится травить дустом. Три пшика в чай — и ночные телефонные звонки прекращаются, — заверил Эдя.

Грошиков с сомнением моргнул.

— Что, и пузо не мешает? — спросил он.

— Где ты видел пузо? Просто слишком много пивных углеводов поспешило разом превратиться в мышцы брюшного пресса, — обиделся Хаврон.

Грошиков поморщился.

— Слушай, я серьезно… Шуточки шуточками, но доволен ты жизнью или не доволен?

— Ну не особо. И дальше что? — огрызнулся Эдя, не любивший, когда его прижимают к стене.

— Значит, не доволен?

Получив требуемый ответ, Грошиков просиял, и улыбка на секунду превратила его в прежнего пастушка.

— Это хорошо, что ты все осознаешь! Осознать, что ты в тупике, что дальнейшего роста нет, — это первый важный шаг. Второй шаг — захотеть все изменить. Ну а третий шаг — изменить. Ты ведь хочешь все изменить?

Эдя осторожно пробормотал, что хочет. Грошиков даже подпрыгнул от энтузиазма.

— Слушай, брат! Тогда если хочешь, могу порекомендовать. Есть у меня отличный мужик! — сказал он.

— Зачем мне твой мужик? — не понял Эдя.

Грошиков оглянулся и понизил голос:

— В том-то и дело, брат, что это не просто мужик. Гуру. Он здесь недавно. Раньше он был… ну в общем, где-то там у них. Тибет. Тянь-Шань. Гималаи. Я, признаться, не вдавался.

Эдя посмотрел на Грошикова с сочувствием.

— Он что, так и представляется? Мол, «приятно познакомиться: гуру»? — поинтересовался он.

— Ну не всем, конечно, представляется, а некоторым, самым верным. А так у него и по паспорту имя какое-то есть — что ж ты хочешь, он же в теле! А тело, он сам говорит, вроде мешка. Уж коли влез в него, то и живи по правилам — жри, пей, размножайся и так далее. Типа если уж сидишь в тракторе — так дави всех гусеницами. Ехать-то надо!

— Ничего себе логика!

— Да это я так, своими словами!.. Только тсс-с! Никому ни слова! Я тебе как близкому и верному другу! Он здесь инкогнито! Просил, если и говорить о нем, то только верным людям. Он для того и на землю пришел! — горячо шептал Грошиков.

— Для чего для того? — спросил Эдя.

Вопрос изумил Грошикова до крайности.

— Как для чего? Ну ты, брат, даешь! Сам соображай, зачем! Чтобы нести знание!

— Секта, что ли? — спросил Эдя, имевший простые, но прочные взгляды на мир.

Грошиков всерьез оскорбился:

— Зачем секта? Школа взаимного духовного роста. Понимаешь, взаимного! У всех, кто к нему ходит, сразу переть начинает! Как на дрожжах! Рост, карьера, деньги! Он глаза открывает, понимаешь? Слепые мы были, тыкались как котята, а теперь глаза во всю ширь!

— Как же он глаза открывает? — спросил Эдя недоверчиво.

— Да ты сам скоро поймешь! Такой человек зашкаливающий! С виду невзрачный, дряхленький, но в сердце у тебя как в книге читает! Но и суровый, конечно, чуть что не по нему — берегись. Привел я к нему на прием одну свою приятельницу, а она стала прикалываться. То да се, мол, сын у меня пропал, уж не знаю, что и думать. А мужик на нее посмотрел внимательно и говорит: «Сына у тебя никакого нет да и не будет уже. А вот зайди-ка ты к онкологу!» Она перепугалась и бегом к онкологу.

— И что нашли?

— Да нет, не нашли пока. Ты же знаешь врачей: пока ничего не видно, но продолжайте сдавать анализы. А точный диагноз только вскрытие покажет.

Грошиков затрясся от смеха. Смех у него был неприятный: точно трясли копилкой, внутри которой бренчала мелочь. Эдя поежился.

— И где живет твой гуру?

— Ага, проняло тебя! — торжествующе воскликнул Грошиков. — И меня в первую встречу тоже проняло! Я-то ехал к нему хохмы ради, а он как взглянул на меня — тут я понял: все, попал! Только учти — он не всех принимает… Человек не должен быть ему духовно чужд, иначе он не сможет ничем помочь. Прежде чем увидеть тебя лично, он захочет увидеть три твоих капли крови!

— Это еще зачем?

Грошиков затруднился объяснить.

— Так положено. Гарантия того, что ты действительно хочешь его видеть, а не от нечего делать. Так дашь три капли крови?

Эдю предложение не впечатлило. Он с детства терпеть не мог сдавать анализы.

— Как я тебе их дам-то? На зубок, как вампиру? — поинтересовался он.

— Зачем на зубок? Купим шприц одноразовый…

— Нет уж, — отказался Хаврон. — Не тянет меня!

— Тебе что, трех капель жалко? Доноры по стакану сдают, — сказал Грошиков.

Впрочем, настаивать он не стал. Взглянул на часы, хлопнул себя по лбу и заспешил.

— Извини, брат, я отчаливаю! У меня свидание! Клевая, я тебе скажу, девочка! Издали посмотришь — слюнки текут. Близко посмотришь — в обморок грохнешься.

Пока Эдя разбирался в этой запутанной характеристике, которую можно было растолковать и так и эдак, Грошиков подошел к дорогому джипу, припаркованному прямо на тротуаре, и с неосознанным собственничеством демонстрируя, что это его машина, небрежно похлопал ее по крыше.

— Мой рыдван! Ничего так — колесики пока крутятся.

— Ого! Отвертки нынче на подъеме? — оценил Эдя.

— Какие там отвертки? Я уж и забыл о них. Говорю тебе: три капли — и сразу переть начинает! Так что, согласен? Учти, это я тебе по старой дружбе! Не кому попало предлагаю!