Сначала свадьба, потом любовь - Мари Кордоньер

— Ты, колючая, строптивая, невыносимая баба, знаешь ли ты, что я в первый же миг сошел из-за тебя с ума? Что я сразу понял — ты, и никакая другая?

Кэт блаженно грелась в его руках.

— Для человека, зарабатывающего свой хлеб насущный писаниной, ты на редкость слабо разбираешься в любовных признаниях, — сладко промурлыкала она. — Вот это, например, больше напоминает перечень банальных ругательств. Попробуй еще разок, Николас Стэйн, иначе я обращусь к своему адвокату.

Строгое предупреждение совсем не подействовало на Ника. В это время он, во-первых, прикусывал мочку ее уха, а во-вторых, ловкими пальцами расстегивал крохотные жемчужинки, герметично закрывавшие ее шелковую блузку аж до подбородка.

— Какое там творчество, если приходится вкалывать, как китайскому кули[2], чтобы отрыть сокровища, которые ты от меня бессовестно прячешь, моя восхитительная женушка…

Кэт задохнулась — Ник наконец справился с препятствием. Он отбросил в сторону ненужную вещь и схватил ее грудь, буквально рвущуюся к его рукам, но спрятанную в гнезде из кружев кремового цвета. Кэт охотно отдалась требовательным ласкам его пальцев, обхвативших твердые соски, сладострастно ждущие, когда же их будут трогать и любить.

Губы Ника, не отставая, шли следом за руками, но вдруг Кэт запустила обе ладони в его густую темную шевелюру и подняла его голову так, что он мог взглянуть в ее глаза.

— Не спешите, мистер Стэйн! Не хотели бы вы мне кое-что сообщить?

Как мечтал Ник в дни, полные одиночества, об этом хрипловатом, низком голосе, наполненном скрытым желанием! Он знал, что она хочет услышать, и, если она скажет, он будет заверять ее в этом каждый день на протяжении предстоящих им шестидесяти или семидесяти лет.

— Я люблю тебя, Кэтрин! Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…

Последние слова прозвучали неразборчиво, потому что, как только волосы были отпущены, Ник тут же кончиком языка прикоснулся к розовато-коричневой жемчужине, которая беззащитно затрепетала и, твердея, увеличилась в размере. Он бережно прикрыл ее кончиками пальцев и подарил второй такую же ласку. Кэт напрягла спину — где-то внутри у нее вспыхнуло чистое всепоглощающее пламя.

За окнами окончательно стемнело. Ветер яростно бился о каменную кладку стен. Где-то громыхнул ставень. Кэт вздрогнула и попыталась выплыть из огненных волн, подхвативших ее. Ник только что сбросил на пол ее юбку и возился с кремовыми подвязками, на которых держались чулки.

— Нет, минутку… Ник… подожди…

— Что случилось? Ты снова передумала? — Вопрос был задан с явным злым подтекстом, не расслышать его было нельзя. Кэт шутливо чмокнула Ника и сообщила:

— Глупый! Я всего лишь подумала, что отец может застать нас здесь перед камином. Не пойти ли нам в одну из спален, как ты считаешь?

Ник довольно улыбнулся.

— Я считаю, что в отсветах пламени ты выглядишь особенно красивой, Кэти! Не волнуйся, твой отец останется на весь уик-энд в городе. Он что-то говорил о билетах в театр. Ты можешь мне сказать, чем ты опять недовольна?

Кэтрин выпрямилась. Зрелище получилось в высшей степени соблазнительное — темные шелковые чулки, а выше — ничего, если не считать кремовых трусиков, сквозь ажурную кружевную вставку которых пробивалось наружу несколько нескромных завитков. Она тряхнула волосами, отбрасывая их назад.

— Бьюсь об заклад, это мать все нарочно подстроила, чтобы мы остались одни. Очень соответствует ее выдающимся организаторским способностям. Почему она никак не перестанет вмешиваться в мою жизнь?

Ник снова улыбнулся и притянул ее к себе.

— Лично мне нравятся тещи, заботящиеся о том, чтобы их дочери могли с такой восхитительной сексуальностью вытягиваться перед камином… но знаешь, милая Кэти, сейчас меня вообще никто не интересует.

От его улыбки досада исчезла с лица Кэт. Но где же остались ее благие намерения? Разве не матери она должна быть благодарна за то, что ее руки, скользнувшие под безобразный костюм Ника, ощущают упругую теплоту его мускулов? Подчиняясь ее молчаливому приказу, он снял с себя одежду и, властно обняв Кэт, прижал ее к своему обнаженному телу.

Кэт замерла в ожидании. Впервые она отдавалась Нику без предубеждения, полностью осознавая всю силу своей любви, отвечая лаской на ласку, а не беспомощно подчиняясь собственным неосознанным порывам. Ее руки и губы нежили его, и это доставляло ей огромное удовольствие. Ник, понимая ее состояние, был на грани безумства.

Не обращая внимания на рвущуюся под его руками тонкую, как паутинка, ткань, он стянул с Кэт трусики и начал поглаживать кончиками пальцев шелковисто-мягкую внутреннюю поверхность стройных бедер. При этом Ник старательно избегал касаться тех заветных точек, которые уже почти ныли от тоски по нему. Такая изощренность привела Кэтрин в состояние неистового вожделения и эротического задора.

Она внезапно повернулась и уперлась руками в плечи Ника. Потом, расставив ноги, встала над ним, растерянно сидящим в кресле. Она поймала его, он находился в полной ее власти, как ей того инстинктивно давно хотелось.

Ник смотрел, как поплыли зелень и охра ее глаз, а Кэт в это время с провоцирующей медлительностью, влажно и тепло, все глубже и глубже соскальзывала на него. Он обхватил обеими руками плавно покачивающиеся груди и стал массировать соски указательными и большими пальцами. Кэт сладострастно вскрикнула и окончательно поглотила его.

Глубоко внутри себя она ощутила пульсацию их связи, силу всепроникающего жара, чудо абсолютного единения. Она наклонилась, дотянулась до его рта, и их языки затеяли азартную эротическую игру в самые интимные поцелуи. Прижавшись к Нику вплотную, Кэт потеряла представление о том, где начиналось тело и кончалось его. Они стали одним телом и одним любящим сердцем.

Ритм движений сам собой учащался, становился напористей, беспощадней. Взрыв эмоций направляла сочная мужская мощь. Она наполнила Кэт через край, воспламенила ее и заставила умирать от жажды.

— Ник! О, Ник!

— Кэти, я люблю тебя!

По ту сторону всякой реальности, затерявшись в упоении восторга, Кэт расслышала это признание весьма отчетливо. Слова подхлестнули ее, и она теснее прильнула к Нику, обжигающий экстаз настиг обоих, и, задыхаясь, они одновременно погрузились в сияющую бездну. Они не слышали ни завываний ветра, ни рокота волн. Они были слишком заняты — упивались дурманом своей любви…

12

— Нет, Бренда, сожалею, но я не могу! — Кэт, с наслаждением вгрызаясь в ярко-зеленое яблоко, подарила телефону такую ослепительную улыбку, как будто перед ней была Бренда собственной персоной. Забывшись, она кивнула, но тут же вспомнила, что Бренда не могла этого видеть. — Послушай, ты мой партнер, мы делаем одно дело, и я полностью тебе доверяю.