Последний министр - Валерий Гуров

Протопопов уже дважды за последние пять минут слышал имя этой госпожи и смутно припоминал, что через «Русское знамя» Полубояринова натурально связана с Дубровиным, ярым защитником всего исконно русского и противника ограничений царской власти.

– Бог миловал, – ответил Протопопов, про себя отмечая, что этот Петров далеко не так посредственен, как могло показаться с первого взгляда. Сказать министру внутренних дел, что он масон – это надо обладать определенным внутренним стержнем. Ну или быть безумцем без инстинкта самосохранения. Одно из двух.

Нет, о масонах и их ложах Протопопов слышал ещё в прошлой жизни, но никогда не придавал этому особого значения – так, происки пытливого ума и попытки объяснить революцию какими-то полумистическими организациями.

Однако теперь ничего нельзя упускать из вида.

– И откуда такие мысли попали в светлую голову? – уточнил Александр Дмитриевич.

– Ну очевидно оттуда, что вы господин министр с некоторых пор открыто выступаете за Думу и сторонитесь истинных патриотов, а ваша газета открыта на масонские деньги и за них же существует. Нужны ещё доводы?

Протопопов кивнул, он не ошибся, духу в этом журналюге хоть отбавляй. Хотя до чего доводит такая духовитость – известна.

– Вы опредленно ошибаетесь, хотя рассуждаете вполне логично, – сказал Александр Дмитриевич, невольно переходя с журналистом на «Вы», проникаясь к нему уважением.

– Как я уже отмечал, свою ошибку я признал, – охотно согласился Петров. – Хотя мне до сих пор определенно непонятно, отчего Великий Восток народов России существует в наше непростое время. И не говорите, что вы не знаете о том, что масонская ложа Роза паразитировала Думу! Фамилия депутата Ефремова вам ни о чем не говорит часом? Мне трудно поверить, что масоны накидывают на шею моей Родину удавку, а министр внутренних дел об этом ни сном, ни духом, уж извините за прямоту!

Протопопов снова задумался. Переваривал услышанное. Необычно было уже одно то, что Петров уверенно назвал фамилию депутата прогрессиста из Прогрессивного блока. А откровенно смущало, что Протопопов помнил – этот самый Ефремов входил в состав Временного правительства и уже сейчас терся с господами Керенским и Некрасовым. То, что эти два индивида масоны – Протопопов помнил очень хорошо и было время году этак в 1999, даже финансировал занимательное исследование на эту тему.

– Любопытные вы вещи говорите.

– Я говорю правду и на том стою.

– Полагаю, если вы уверены, что масонов надо арестовать, то знаете, стало быть, за что и какие им можно выдвинуть обвинения?

– Мне будет легче сказать за что их нельзя арестовать, понимаете? Назвать конкретно статьи, которые они не нарушили и для этого хватит пальцев одной руки. По всему остальному – они виновны.

Протопопову действительно хотелось узнать, в чем же по разумению этого Петрова виновны масоны. Но в этот момент у двери квартиры Маркова раздались чьи-то громкие голоса.

Петров замолчал, сунул Протопопову газету и когда министр взял, похлопал по ней ладонью, припечатывая ему к груди.

– Полагаю, что здесь вы найдёте ответ на свой вопрос.

Он развернулся и зашагал прочь спешным шагом, к выходу из подъезда. Протопопов не стал его останавливать. Предпочёл тоже уйти, потому как дверь квартиры Маркова открылась и на лестничную клетку вышло несколько пьяненьких господ с сигаретами и бокалами с шампанским. Кривотолков на тему – отчего министр внутренних дел делает в подъезде, да еще один на один с редактором «Русского знамени», хотелось избежать. Спускаясь, Протопопов решил полистать газету пытаясь понять какую такую информацию может содержать общедоступное «Русское знамя», пусть и весьма радикальное издание по своей сути. И к своему удивлению, Александр Дмитриевич обнаружил между страниц конверт, подписанный «П.Е.»

Уже сев в машину, и распорядившись ехать в здание МВД, Протопопов открыл конверт и обнаружил там письмо, которое прочитал тотчас.

«Уважаемый Александр Дмитриевич.

На многочисленных собраниях в моей квартире, мы, как истинные патриоты России обсуждали и не раз те испытания, которые выпали на долю нашей многострадальной Родины. Видя, каким непростым образом складывается ситуация, и имея очевидное понимание, что все мы находимся рядом с дремлющим Везувием, мы организовали наружное наблюдения за деятельностью Городского и Земского Союзов. По результатам этих наблюдений мы не единожды составляли доклады об их деятельности на ваше имя. Признаюсь, что до некоторых пор я была разочарована, сомневалась в успехе и от того в перспективах этих мероприятий.

Однако теперь мы единогласно выступили за то, чтобы продолжать нашу деятельность с двойным усилием и рвением. На это нас натолкнула ваша, Александр Дмитриевич твёрдая позиция и ваша находчивость по вопросам государственной важности!

Спешу вам сообщить, что масоны, паразитировавшие Думу, оказались совершенно беззащитны после решения перенести сессию на более ранее число!

Однако другая часть многоголового змия активна как никогда, о чем достоверно и непосредственно свидетельствует приезд мерзавца Терещенко в Петроград и недавняя деятельность еще одного мерзавца Хатисова, о коих случаях вам наверняка известно.

Не устану твердить, что вы храбрец господин министр! Хотя я бы на вашем месте ходила и оглядывалась – если эти люди записали вас во враги, то тут никакая охрана не поможет…

Масоны это паразиты. Они повсюду – армия, Дума, торгово-промышленные круги и даже среда либеральной оппозиции. Ложи в России поддерживают связь со Францией откуда и идёт вся эта зараза через небезызвестного вам князя Урусова. Они, как нависшее над головой лезвие топора, дожидаются часа, когда смогут привести в действие свой смертный приговор нашему государству. Он плетут заговоры, интриги и подлости во множественном числе… Нам нужны активные действия, Александр Дмитриевич, только так мы сможем выкорчевать заразу с русской земли и погнать ее из России поганой метлой.

Боже царя храни

Елена Полубояринова»

Протопопов перечитывал письмо дважды. А потом всю дорогу размышлял о его содержимом. По приезду в министерство и зайдя в кабинет, он решил избавиться от письма, пропустив его через шредер. Ощущение было такое, будто он держал в руках не письмо, а какую-то санную тряпку. Жуткий дискомфорт. Наблюдая за тем, как мелкие лезвия измельчают бумагу, Протопопов понимал, что это письмо ничто иное, как натуральная взрывчатка и фитиль этого динамита